Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Власти Китая выразили соболезнования Пхеньяну в связи со смертью Ким Чен Ира и обещали поддержать Ким Чен Ына в сложный период перемен, сообщает Reuters,

"Мы испытываем беспримерное страдание и выражаем наше глубочайшее соболезнование корейскому народу в связи со смертью Ким Чен Ира...Мы уверены, что корейский народ будет следовать завещанию товарища Ким Чен Ира, сплотится вокруг Трудовой партии Кореи и под руководством товарища Ким Чен Ына обратит свою печаль в силу", - говорится в официальном сообщении китайского руководства, которое было зачитано по телевидению.

Китайские власти надеются на укрепление связей между Северной Кореей и КНР. "Мы убеждены, что отношения двух сторон будут развиваться. Наш народ будет всегда поддерживать северокорейский народ", - говорится в сообщении.

Ким Чен Ир скончался 17 декабря 2011 года в своем бронированном поезде. 19 декабря власти Северной Кореи распространили сообщение о его смерти. Газеты начали именовать сына Ким Чен Ира, Ким Чен Ына Великим наследником, а с берега Северной Кореи стартовала баллистическая ракета, которая упала в море.

Президент России Дмитрий Медведев отправил телеграмму Ким Чен Ыну. В телеграмме он высказал глубокое сожаление по поводу смерти коммунистического правителя. Похороны Ким Чен Ира должны пройти 28 декабря, официальный траур в КНДР продлится по 29 декабря. 

Объединенные нации и Соединенные Штаты

Изменение баланса сил и полномочий во имя международной безопасности

Резюме: ООН не может искусственно вырабатывать международный консенсус там, где его не существует. Она не может быть центром гармонизации национальных интересов, служить посредником между разными странами и примирять их, когда разногласия слишком глубоки, чтобы снимать их дипломатическими методами за столом переговоров.

Холодная война была глобальной схваткой двух сверхдержав. Качественное преимущество в военной силе и ресурсах перед остальным миром позволяло Вашингтону и Москве определять характер международных отношений и формировать повестку дня. Противостояние, с одной стороны, питалось взаимной враждой. С другой стороны, оно являлось следствием непреодолимого конфликта идеологий.

Крах СССР и окончание холодной войны круто изменили направление всемирной истории. Во-первых, Советский Союз проиграл сверхдержавное соперничество с США. Бомбежки Сербии в 1999 г. и расширение НАТО, который все ближе подбирался к границам постсоветской России, заставили ее глубоко прочувствовать всю горечь исторического поражения. Лорд Исмей, первый генеральный секретарь НАТО, сказал однажды, что его цель – иметь американцев под рукой, не давать развернуться русским и держать немцев в повиновении. Теперь же Москва могла с полным основанием считать, что цель альянса – постоянно держать под рукой американцев, не давать развернуться ООН и сохранять в повиновении русских.

Во-вторых, окончание холодной войны ознаменовало торжество плюралистической либеральной демократии над коммунизмом как принципом легитимации политического строя, основанного на монополии государства и жесткой централизации власти.

И, в-третьих, свободный рынок восторжествовал над командно-административной, плановой экономикой.

Но история на этом не закончилась. Теперь неприятности начали преследовать Запад. В Ираке и Афганистане вместо проявлений мощи обнажилась ограниченность возможностей США с их дряхлеющими военными «мышцами», финансовой уязвимостью и политической нефункциональностью. «Превосходящая» западная сила перестала внушать прежний ужас, а злоупотребления военных в ходе «войны с террором» подорвали уважение к западным ценностям. Великий финансовый коллапс Запада (ошибочно называемый глобальным) значительно снизил энтузиазм остального мира относительно западного консенсуса в сфере развития, роста и процветания. Потерпела фиаско политика свободного рынка, торговли и глобализации, пропагандируемая вашингтонской финансовой святой троицей – Казначейством США, МВФ и Всемирным банком.

Рассеялись иллюзии о том, что бесконечное освобождение рынков, ослабление финансового, пограничного и любого другого контроля гарантирует вечный и устойчивый рост и процветание: кто захочет быть следующей Исландией, Ирландией или Грецией? Вместо этого возник интерес к альтернативному «Пекинскому консенсусу»: однопартийное государство, развитие под государственным управлением, строго контролируемые финансовые рынки и авторитарный процесс принятия решений, которые обеспечивают стратегическое мышление, принятие непростых решений и долгосрочные инвестиции. При этом ежедневные опросы общественного мнения не отвлекают китайские власти от выполнения стратегических задач. Подобно Китаю, Индия и Бразилия также начали превращаться в тяжеловесов мировой политики.

Тем не менее, Соединенные Штаты остаются наиболее влиятельным и единственным по-настоящему глобальным игроком. Им нет равных в военном отношении, ни одна серьезная проблема в мире не может быть решена против их воли. США по-прежнему гарант трансатлантической, транстихоокеанской и трансамериканской безопасности.

Единая Европа оказалась меньше, чем сумма составляющих ее частей, она не способна разрешить противоречие между общей валютой и отсутствием полноценной финансовой интеграции, необходимостью двигаться в направлении общей оборонной политики и к политическому союзу. У НАТО больше нет непосредственного врага, и этой организации еще предстоит найти свою роль в системе новых международных связей: будь то национальное строительство в Афганистане и других странах либо участие в вялотекущих военных операциях в Ливии или других горячих точках. Продолжается медленный закат Японии, где правит бюрократия в обстановке правительственной чехарды и постоянной смены премьер-министров. Индия начинает вызывать интерес мирового сообщества, но ее возможности на мировой арене не следует преувеличивать. Россия топчется на месте.

Китай эксплуатирует смятение и неудачи США последнего десятилетия, незаметно завоевывая репутацию наиболее влиятельной и уважаемой силы в странах Азии и Африки. Быстрорастущий экономический вес КНР, который впредь будет только увеличиваться, позволяет ему оказывать геополитическое влияние, не соответствующее его реальной силе. Второразрядная армия Китая не имеет опыта ведения боевых действий в современных условиях и не способна проецировать силу вдали от китайского побережья. Пекину еще только предстоит избавиться от противоречия между экономическим плюрализмом и политической централизацией, способного ослабить страну. Сдерживаемый в жестких рамках капитализм, стареющее население, сокращение производственной и потребительской базы, внутренний региональный дисбаланс и возмущение соседних стран в связи с топорно проводимой воинственной дипломатией Китая будут сковывать развитие этой державы.

Таким образом, за два десятилетия после распада Советского Союза произошли фундаментальные изменения в стратегических, политических и экономических устоях миропорядка. В 1991 г. мир оказался наедине с триумфально шествующими Соединенными Штатами, доказавшими свою исключительность в качестве сверхдержавы, и единственной вселенской организацией, каковой является ООН. Независимо от того, насколько справедлив тезис о незаменимости США или ООН, их отношения действительно можно охарактеризовать как незаменимое партнерство.

В данном очерке я анализирую их совместную деятельность и взаимодействие на стыке идей, идеалов, норм и политики с позиции силы. Происходящее окажет глубокое воздействие на нашу общую судьбу. Прав ли Эдвард Лак, заявивший, что «американский идеализм создал ООН, а американский скептицизм губит ее?» Ни одна другая страна не оказывала столь значительное влияние на создание международной организации или на ее дальнейшую работу. Ни одна другая страна не играет такой роли в определении ее повестки дня и не способна принять поистине роковое для ООН решение, отказав ей в поддержке. Вашингтон вносит самую большую лепту в регулярный и миротворческий бюджет организации, и он больше всего приобретет или потеряет в случае ее успеха или неудачи. Став после своего учреждения международным воплощением либеральных политических ценностей, постоянно испытывая американское влияние при принятии своих главных коллективных решений, ООН неизменно отодвигала на задний план присутствующие в ней антиамериканские элементы.

ООН и озабоченности Америки

В целом Организация Объединенных Наций относилась к интересам, предпочтениям и озабоченностям США скорее с уважением и вниманием, нежели с безразличием. Важнейшим исполнительным органом ООН, принимающим ключевые решения, является Совет Безопасности, который нередко подчинялся воле Америки и благодаря праву вето не может действовать вопреки ее жизненно важным интересам. Пленарным органом ООН является Генеральная Ассамблея, которая, случалось, принимала резолюции в пику американским предпочтениям и ценностям. Самая скандальная из них – резолюция 1975 г., которая приравняла сионизм к расизму (отменена в 1991 г.). Но у Ассамблеи нет обязывающей силы, ее резолюции опираются лишь на нравственный авторитет, поскольку, как считается, они выражают мнение мирового сообщества, на что не может претендовать Совет Безопасности. Однако антисионистская резолюция стала таким вопиющим злоупотреблением уникальной легитимности ООН, что скорее подорвала ее моральный авторитет, нежели узаконила антисемитизм.

Секретариат является международной гражданской службой и, во всяком случае теоретически, сохраняет нейтралитет при голосовании и принятии решений странами-участницами. Во главе его стоит Генеральный секретарь, на выбор которого Вашингтон опять-таки оказывает большое влияние. В 1991 г. большинство членов СБ собирались избрать Салима Салима из Танзании, но Вашингтон счел его слишком радикальным и многократно накладывал вето, пока Совбез, в конце концов, не поддержал Бутроса Бутроса Гали из Египта. Последний слишком часто раздражал американцев своим имперским стилем и политическим несогласием, и в 1996 г. Вашингтон наложил вето на продление его мандата. Вместо него был избран Кофи Аннан, причем в 2001 г. по инициативе Вашингтона его переизбрали на несколько месяцев раньше положенного срока, и он оставался бы в должности, если бы не его выпады против войны в Ираке.

В 2006 г. главное отличие между Пан Ги Муном из Кореи и вторым кандидатам в генсеки Шаши Таруром из Индии состояло в том, что первого поддержал Вашингтон. В 2007 г. он занял пост.

Словом, Устав ООН как свод его руководящих принципов в основном зиждится на западных либеральных ценностях. Структурное доминирование Соединенных Штатов отражено в процедурах голосования и составе главных органов ООН. Организация Объединенных Наций изначально возникла как военный союз между Великобританией, СССР и США. «Большая тройка» не собиралась подчинять свои конкретные национальные интересы абстрактным международным. Глобальная нормативная солидарность едва ли была совместима с официально оформленной мировой иерархией и необходимостью совместно участвовать в одобрении международных юридических и дипломатических норм. Основополагающие элементы системы ООН ведущие державы согласовали между собой на конференции в Думбартон-Оксе и Ялте, и лишь после этого созвали всемирную конференцию в Сан-Франциско в 1945 году.

Не меньше других Соединенные Штаты настаивали на освобождении постоянных членов Совбеза ООН (Китай, Франция, Великобритания, США и СССР) от обязанности предпринимать какие-либо действия в связи с угрозами безопасности, не представлявшими для них интерес. Но при согласии пяти постоянных членов ничто не мешало СБ принять любые меры. Структура и процедуры Совета Безопасности отражают решимость его членов подчинить деятельность ООН своей воле и интересам, не утруждая себя размышлениями о равенстве всех стран.

Западные страны во главе с Соединенными Штатами держали под контролем число представителей в ООН и в начале холодной войны без особой щепетильности использовали свое доминирование против советского блока. Так, место Китая в качестве постоянного члена СБ ООН (не больше и не меньше) до 1971 г. занимал Тайвань, поскольку власть в КНР принадлежала Компартии, противнику в холодной войне. Другие вопросы, при решении которых Запад использовал свой численный перевес, подавляя советские предпочтения и возражения, касались Корейской войны и принятия новых членов в начале 1950-х годов. ООН оказалась Вашингтону весьма кстати также во время вспышки Суэцкого кризиса в 1956 г., когда впервые созданный ооновский миротворческий контингент дал возможность Великобритании, Франции и Израилю сохранить лицо и вывести войска под предлогом передачи полномочий по поддержанию безопасности международным силам. Но когда ООН по просьбе Египта вывела свои чрезвычайные вооруженные силы, и это стало прелюдией к войне на Ближнем Востоке в июне 1967 г., доверие Америки к организации во многом было подорвано.

Рост числа членов ООН из развивающихся стран в 1950-е–1960-е гг., укрепление солидарности «третьего мира» по таким вопросам, как остаточные проявления колониализма в Африке, апартеид в ЮАР, арабо-израильский конфликт и новый мировой экономический и информационный порядок привели к коллизиям между Вашингтоном и большинством Генассамблеи, хотя в Совбезе его интересы были надежно защищены. Использование нефти в качестве политического оружия после войны на Ближнем Востоке 1973 г. еще усилило взаимную вражду и недоверие. В ответ администрация Рейгана на какое-то время перестала перечислять взносы в бюджет ООН и поддерживать ЮНЕСКО.

Несмотря на грубость и незаконность подобной тактики, она принесла политические дивиденды. Постепенно Вашингтон восстановил влияние в системе ООН. Фраза «новый мировой порядок» впервые была произнесена советским лидером Михаилом Горбачёвым в его обращении к Генеральной Ассамблее 7 декабря 1988 года. Она получила дальнейшее распространение благодаря американскому президенту Джорджу Бушу-старшему после того, как ООН дала санкцию на изгнание Ирака из Кувейта (вторжение войск Саддама Хусейна в эту страну в 1990 году). Постепенная оттепель в отношениях между США и СССР/Россией способствовала неожиданному развитию сотрудничества между пятью постоянными членами Совбеза ООН, в том числе по вопросу об окончании восьмилетней войны между Ираном и Ираком. Крах Советского Союза как великой державы означал, что «третий мир» лишился стратегического и дипломатического противовеса Соединенным Штатам, а также конкурентоспособной политической и экономической модели как альтернативы политическому либерализму и рыночному капитализму.

Несмотря на многослойную риторику, администрация Билла Клинтона сделала из ООН козла отпущения после катастрофы в Сомали и так в полной мере и не поддержала Конвенцию о запрете химического оружия. Она возглавила вялотекущую кампанию за ратификацию Конвенции и всеобъемлющий запрет ядерных испытаний и в самые последние дни пребывания у власти представила в Сенат законопроект о статусе Международного уголовного суда.

Теракты 11 сентября 2001 г. породили справедливый гнев и одновременно вызывающее поведение Соединенных Штатов, переставших считаться с мировым общественным мнением, а также с ограничениями на применение военной силы, которые содержатся в Уставе ООН. После исчезновения советской угрозы США стали требовать от ООН поддержки их глобальной повестки. Нападки на организацию приносили неплохие внутриполитические дивиденды при минимальных международных издержках. Отношение администрации Буша-младшего к ООН стало очевидным после того, как постоянным представителем Соединенных Штатов был назначен ярый противник этой организации Джон Болтон. Он не разочаровал своего босса: чуть было не сорвал Всемирный саммит ООН в 2005 г. и не скрывал неприязни к этой организации по другим поводам. Боясь еще больше разгневать Вашингтон, организация быстро и действенно поддержала Америку в войне с террором и продолжает оказывать ему всяческую поддержку в борьбе с международным терроризмом.

После того как Джордж Буш ушел из Белого дома, США решили восстановить свою прежнюю репутацию добропорядочного члена международного сообщества. Вашингтон вернул свои дипломатические активы в Организацию Объединенных Наций, вновь выступил в роли главного защитника прав человека в мире, ратифицировал Римский статут Международного уголовного суда, от которого Буш открестился в 2002 году. Подтверждена приверженность Женевским и ооновским конвенциям о запрете пыток. После неудачи с Киотским протоколом, который Вашингтон так и не ратифицировал, Америка возглавила переговоры в области противодействия изменению климата. Среди прочих важных и неотложных вопросов повестки дня новой администрации особое внимание уделялось исправлению, оживлению и восстановлению отношений с ООН, которым предыдущая администрация нанесла серьезный ущерб.

Тональность первого выступления президента Барака Обамы перед Генеральной Ассамблеей в сентябре 2009 г. радикально изменилась, что ознаменовало долгожданный возврат Соединенных Штатов к цивилизованным нормам международной жизни и общения. Иное дело, приведет ли это к серьезным и существенным изменениям во внешней политике.

Что ждет отношения между ООН и США в будущем?

Возможно, деятельность Организации Объединенных Наций и не во всем безупречна, но у нее много преданных сторонников. Ее видавшая виды, но легендарная штаб-квартира находится на перекрестке «авеню взаимозависимости» и «улицы многостороннего сотрудничества» на Манхэттене. Однако ее судьба решается на перекрестке «авеню безразличия» и «улицы враждебности» в Вашингтоне.

На протяжении прошлого столетия умами людей постепенно завладела идея международного сообщества, связанного общими ценностями, преимуществами и обязанностями, едиными правилами и процедурами. ООН – институциональное воплощение этой динамики. В этом смысле организация – хранитель наследия международного идеализма и веры в то, что все люди – одна большая семья на планете, святая обязанность которой – мудро распоряжаться ресурсами, оберегая окружающую среду для будущих поколений.

Ее сильная сторона в том, что это единственный вселенский форум международного сотрудничества и управления. В ее символике, универсализме, узаконенных структурах и процедурах заключена вся уникальность авторитетного органа, делающего активность мирового сообщества легитимной.

Отражая эту данность, главные мандаты ООН носят преимущественно нормотворческий характер и направлены на сохранение мира, стимулирование развития, защиту прав человека и охрану окружающей среды. Оперативные планы организации представляют собой стратегии реализации этих по сути нормативных мандатов.

Война – столь же неотъемлемая часть истории человечества, как и стремление к миру. В XX веке этот парадокс проявился наиболее наглядно. Мы вводили многочисленные нормативные, законодательные и операциональные ограничения на право государств начинать войну и, однако же, прошлый век оказался самым кровавым в истории человечества. До Первой мировой войны военный конфликт являлся общепринятым и нормальным способом функционирования государственных систем. Для него были характерны свои отличительные правила, нормы и этикет. В том гоббсовском мире единственной защитой против агрессии была превосходящая мощь, что увеличивало цену победы и риск краха. После 1945 г. ООН разработала целый свод законов, осуждающих агрессию и создающих здоровые нормы мирного разрешения конфликтов.

Организация Объединенных Наций стала главной сценой мирового политического театра. Здесь предотвращались вооруженные столкновения и устанавливались потолки вооружений. Осуществлялись защита прав человека и международное гуманитарное право. Вершилось освобождение колоний, недавно освободившимся странам оказывалась экономическая и техническая помощь, организовывались выборы. Женщины наделялись правами, голодных насыщали, перемещенным лицам, лишившимся имущества, предоставлялся кров, а беженцам убежища. Отсюда координировался уход за больными и помощь в случае катастроф. Все это 24 часа в сутки и семь дней в неделю. Деятельность ООН, незаметная для глаз непосвященных, – это миллиарды рутинных мероприятий, которые в совокупности глубоко воздействуют на повседневную жизнь людей.

Ни одна страна в одиночку не способна обеспечить мир, процветание, устойчивое развитие и эффективное управление. События 11 сентября решительно доказали, что даже самая могущественная держава в истории человечества не укроется за непроходимыми линиями континентальной обороны. Но хотя террористы разрушили башни Всемирного торгового центра, серьезно повреждены здания Пентагона и в одно мгновение поколеблена самоуверенность американцев, им не удалось уничтожить идею и символику Соединенных Штатов, которые выражены в бессмертных словах Авраама Линкольна о стране, «зачатой в свободе и посвятившей себя идее равенства всех людей».

Но если власть и деньги портят людей, могут ли превосходящая сила и богатство еще больше разложить общество? Реальность неравенства в мире структурирует взаимоотношения между де факто империалистическим центром и всеми остальными. Из-за устойчивой веры в собственную добродетель американцы не спешат освоить международные нормы и ценности, определяющие отношение к выбросам парниковых газов, отмене смертной казни, минам-ловушкам, международному уголовному праву и т.д. Однако подобное самомнение противоречит представлениям других стран и не способствует налаживанию взаимного сотрудничества.

Если сила и власть равнозначны способности проводить ту или иную политику и навязывать конкретные правила игры, то международное признание дает право определять политику и устанавливать правила. США не могут пожаловаться на отсутствие глобального размаха и силы, но не пользуются всеобщим международным признанием. ООН хватает международного авторитета, но она страдает от отсутствия силы, поэтому ее Устав выполняется лишь частично. Объединяя все страны мира и имея штаб-квартиру в Соединенных Штатах, ООН символизирует мировое управление, но не является мировым правительством.

Вашингтону трудно понять, почему ООН не соглашается с тем, что исторически американская сила добродетельна по своим намерениям и благотворна по результатам. Однако международный авторитет ослабевает, когда он служит исключительно интересам сверхдержавы. Нападки администрации Буша на международное право, на страже которого стоит ООН, подорвали власть закона в мире и легитимность организации как авторитетного арбитра, определяющего законность тех или иных действий на мировой арене.

Путь от высокомерия до самообмана очень короток, и администрация Буша преодолела его со спринтерской скоростью. Она не последовала совету президента Гарри Трумэна отказаться от лицензии на вседозволенность и пренебрегла мудрым замечанием Джона Кеннеди о том, что Америка не всемогуща и не всезнающа. На свалку истории выброшена сорокалетняя традиция просвещенного эгоизма и либерального интернационализма, долгое время служивших в качестве руководящих принципов американской внешней политики.

Создание добропорядочного международного сообщества требует, чтобы сила подчинялась авторитету, а не наоборот – нельзя пользоваться законным авторитетом для реализации планов силовой политики. Организация Объединенных Наций стремится заменить баланс сил сильным сообществом и олицетворяет собой мечту мира о верховенстве разума. Это способ поставить войну вне закона и мобилизовать коллективную волю мирового сообщества на сдерживание, арест и наказание нарушителей права. Если Америка – это страна законов, то ООН – это организация, провозгласившая своей целью установление господства международного права. Благодаря Уставу ООН после ужаса двух мировых войн восторжествовала надежда, и пошел на подъем идеализм. Огонек идеализма тускло мерцал в годы пронизывающих ветров холодной войны, но его было нелегко потушить. ООН по-прежнему символизирует наши мечты о лучшем мире, в котором слабость может быть компенсирована правосудием и справедливостью, а закон джунглей заменен на власть закона.

Ирак был не первой и не последней военной миссией США, осуществляемой вне рамок мандата ООН. Корпорация Rand, изучившая боевые операции Соединенных Штатов и миротворческую деятельность ООН, пришла к выводу, что первые обошлись гораздо дороже, как в случае с миссиями США и ЕС в Европе, или менее правомочны, если говорить об операциях, проводившихся неевропейскими региональными организациями. ООН проявила себя более эффективной в менее масштабных операциях, где мягкая сила международной легитимности и политической беспристрастности компенсирует дефицит жесткой силы. Вооруженные манипуляции меньше вредят репутации ООН, потому что в отличие от США военная сила не является источником ее авторитета.

«Сообщество» существует до тех пор, пока его члены разделяют основные ценности и солидарны в определении легитимного поведения. Серьезные разногласия между странами по многим ключевым вопросам мировой повестки дня все чаще служат доказательством того, что чувство международной общности, лежащее в основе всей ооновской деятельности, теряет смысл. Последнее, в свою очередь, зиждется на стершихся от частого употребления понятиях общих ценностей и солидарности. По сравнению с простым и понятным миром образца 1945 г. сегодня все усложнилось ввиду появления новых государственных игроков с несовпадающими интересами и взглядами. Многие из них подвергаются давлению со стороны негосударственных акторов. Перед ними стоят более многочисленные, сложные и трудноразрешимые проблемы, такие как глобальное потепление, распространение ВИЧ-инфекции и СПИДа и ядерный терроризм. Эти вопросы отсутствовали в международной повестке дня в июне 1945 года.

История показывает, что идеал ООН в принципе недостижим, но и отказываться от него нельзя. Удивляет неиссякаемая способность ООН к институциональному обновлению. На протяжении всей истории она постоянно воспринимала передовые идеи, обновлялась политически и накапливала ценные знания в области миротворческой деятельности; много внимания уделялось обеспечению безопасности и прав человека, расследованию преступлений против человечности, международному уголовному правосудию, введению санкций, борьбе с пандемиями и терроризмом и т.д.

Нельзя сказать, чтобы ООН была против реформ, она скорее готова к реформированию. Однако организация не всегда способна проявить оперативность и единодушие, которых от нее ждут. Разрыв между обещаниями и реальными делами неприемлемо велик. Тот факт, что наша планета становится все более миролюбивой, не может служить утешением для беженцев в Бирме, Дарфуре, Ливии или Северной Корее. Защита гражданского населения, которое все чаще становится жертвой вооруженных конфликтов, – это главная задача ООН, от выполнения которой будет зависеть доверие к ее мандату мира и безопасности.

Организация Объединенных Наций останется важным инструментом установления международных стандартов и норм для регулирования взаимоотношений между государствами. Нормы, законы и договоры, касающиеся общемировых проблем – от глобального потепления и распространения ядерного оружия до терроризма и торговли наркотиками, – становятся либо предметом переговоров на ооновских форумах, либо ратифицируются межправительственным аппаратом под эгидой ООН. Гуманитарные операции получили широкое признание, а миротворческие осуществляются на высоком уровне ответственности и производят выгодное впечатление.

Институциональной и политической легитимности международной организации в обозримом будущем ничто не грозит. Поэтому ООН по-прежнему остается единственной светлой надеждой на поддержание постоянства цели и действия в бесконечно разнообразном мире, где проблемы, не имеющие гражданства, требуют таких же наднациональных решений. Обуздание неумеренного национализма и грубого силового взаимодействия должно происходить в международном правовом поле.

При наличии международного консенсуса ООН – самый авторитетный форум для его воплощения в новые нормы, договоры, политические решения и операции. Никакой другой форум не может придать этому процессу более эффектную и действенную форму. Однако ООН не в состоянии искусственно вырабатывать международный консенсус там, где его не существует. Она не станет центром гармонизации национальных интересов и посредником, примиряющим разные страны, когда разногласия между ними слишком глубоки, чтобы их можно было снять дипломатическими методами за столом переговоров.

Рамеш Такур – директор Центра разоружения и нераспространения ядерного оружия в Австралийском государственном университете (АГУ), профессор международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском дипломатическом колледже при АГУ и доцент Института этики, государственного управления и права в Университете Гриффита. Ранее являлся старшим проректором Университета ООН и помощником Генерального секретаря ООН.

США. Россия. ООН > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 декабря 2011 > № 738727 Рамеш Такур

В поисках абсолютной безопасности

Особенности сдерживания во время и после холодной войны

Резюме: Деградация отношений сдерживания привела к тому, что Соединенные Штаты в своих подходах и действиях все чаще стали проявлять недальновидность, граничащую с дефицитом рациональности.

Потомки рассудят, действительно ли в начале ХХI века происходило сжатие истории, ее ускорение, с трудом выдерживаемое нами, людьми этой эпохи, или это наше субъективное, но от этого не менее тяжкое ощущение. В любом случае очевидно, что распад СССР нарушил привычный ход глобального общественного бытия. По прошествии 20 концентрированных лет многое из того, что тогда казалось свободомыслящим индивидам идеологическим абсурдом, представляется более осмысленным.

Сдерживание по-советски

Так, теперь стало ясно, что мировая социалистическая система действительно являлась Системой, а социализм представлял собой все-таки особую общественно-экономическую формацию, а не просто разновидность госкапитализма с идеологическим оформлением, рассчитанным на рабочих, крестьян и наивных интеллигентов. Подчиненные жестким императивам социалистического государства, полностью лишенные политической свободы советские люди своим трудом, долголетним вынужденным аскетизмом и служением идее (особенно на начальных этапах истории СССР) создавали идеологическую альтернативу Западу и тем самым заставляли оппонентов совершенствовать свою модель, развивать демократию и расширять социальные гарантии.

Двигателем и основой Системы являлся Советский Союз. Держава с огромным – мирового значения – экономическим потенциалом, разнообразными и неплохо мобилизованными информационными ресурсами, мощным и высокопрофессиональным внешнеполитическим аппаратом. И главное – с военно-промышленным комплексом, сопоставимым с ВПК Соединенных Штатов и их союзников. Помимо самого СССР Система включала в себя союзников-сателлитов, входивших в Организацию Варшавского договора и в Совет экономической взаимопомощи.

Взаимное сдерживание, являвшееся в годы холодной войны стержнем международных отношений, принуждало к разумной осмотрительности. В случае начала прямого военного конфликта США и Советский Союз угрожали друг другу гарантированным взаимным уничтожением. Обе страны обладали таким количеством ракет, оснащенных ядерными боеголовками и размещенных в разных частях обширных территорий, а также в Мировом океане и на стратегических бомбардировщиках (они регулярно осуществляли боевое патрулирование), что полностью уничтожить ядерный арсенал противника даже в результате неожиданного первого удара было нереально. Потерпевшая сторона сохраняла возможность нанести ответный удар с недопустимым ущербом.

Взаимное устрашение предполагало и императивно навязывало рациональный подход к международным отношениям. Рациональность, впрочем, заключалась и в том, что стороны непрерывно совершенствовали свою систему вооружений. Взаимоотношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами строились как имманентно конфликтные, но с жестко ограниченными параметрами предельно допустимого в рамках перманентного конфликта.

Система сдерживания, выстроенная в СССР в 1960-е–1970-е гг., базировалась на совокупности факторов. Стратегические ядерные вооружения составляли их ядро. К этим факторам относились также объем ВВП, второй в мире после США, многочисленное дисциплинированное и терпеливое население. (В 1990 г. оно составляло 288,6 млн человек в Советском Союзе и 248,7 млн в США.) Свою роль играли централизованное плановое распределение всех финансовых ресурсов и жесткий контроль их использования.

К факторам второго порядка относились силы и ресурсы военно-политических и идеологических союзников – как входивших, так и не входивших в Организацию Варшавского договора, военные базы и опорные пункты от Вьетнама до Кубы и Сирии. По сути, система сдерживания в советский период зиждилась на всей совокупной мощи государства и страны.

Америка без системного врага

Распад Советского Союза в Вашингтоне восприняли как свою заслуженную победу. Но даже в конце 1980-х – начале 1990-х гг. у наиболее прозорливых из американских интеллектуалов ощущение триумфа имело привкус горечи. СССР повержен – куда и как дальше? Эти вопросы приходили в голову, еще не в рефлектированном виде. Ответа на них не было, нет его и сейчас.

Исчезновение системообразующего противника привело США к некоторой утрате ориентиров, простую дуалистическую схему требовалось заменить не менее понятной и простой. Но резко изменившаяся действительность такой возможности не предоставляла. Вплоть до 11 сентября 2001 г. вообще никто в мире не выступал в роли открытого противника Соединенных Штатов. Ирак, Иран, КНДР имели абсолютно несопоставимые с США военные, экономические, информационные возможности. В идеологической сфере вполне традиционный национализм Саддама Хусейна являлся не более чем дежурной фрондой страны бывшего третьего мира. Иран предлагал проект исламской революции, обращенный к государствам, в которых мусульмане составляли большинство. Но в 90-е гг. прошлого века уже было очевидно, что идеи Хомейни находили определенный отклик почти исключительно среди шиитов, да и то в угасающей степени. Корейские идеи чучхе рассчитаны, по сути, только на внутреннее потребление.

Тем не менее, победу над Советским Союзом американцы закрепляли и продолжают закреплять. Вопросы ядерного планирования и развития стратегических ядерных сил никогда не теряли актуальности в Соединенных Штатах. Даже на рубеже 80-х – 90-х гг. прошлого столетия, когда СССР, переживая глубочайший кризис, осуществлял максимально благоприятную для Вашингтона политику, американское руководство исходило из необходимости качественно наращивать ракетно-ядерный потенциал, стремительно увеличивая наметившийся разрыв в военных возможностях двух стран. И при Михаиле Горбачёве точно так же, как при Никите Хрущёве или Леониде Брежневе, США исходили из вероятности военного термоядерного конфликта с Москвой. В Национальной стратегии безопасности (НСБ), подписанной американским президентом в августе 1991 г., утверждалось: «Ядерное сдерживание будет усилено в результате реализации Договора по СНВ и дальнейшей модернизации вооруженных сил США, а также благодаря лучшему пониманию и предвидению развития ядерных сил Советского Союза. Несмотря на подписание Договора по СНВ, советский ядерный потенциал остается существенным. Даже в условиях экономических и политических трудностей СССР продолжает модернизацию стратегических сил. И в новую эру предотвращение ядерного нападения остается главным оборонительным приоритетом Соединенных Штатов».

Национальные стратегии безопасности определяют приоритеты, в соответствии с которыми принимаются законы, подписываются международные соглашения, выделяются финансы на военные программы и разведывательную деятельность. НСБ-1991 устанавливала, что модернизация межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования, стратегических бомбардировщиков и подводных ядерных ракетоносцев будет иметь жизненное значение для осуществления сдерживания в ХХI веке.

После распада СССР Соединенные Штаты стали последовательно закреплять свое военное превосходство, добиваясь увеличения разрыва в масштабах и качественных характеристиках стратегических потенциалов. На одном из брифингов в Государственном департаменте после подписания Договора СНВ-2 отмечалось, что США будут иметь на 500 ядерных боеприпасов больше, к тому же они сохранят морской компонент ядерных сил, сопоставимый по эффективности с наземными межконтинентальными баллистическими ракетами России, подпадающими под сокращение. В Российской Федерации, в том числе в Генеральном штабе, зная и понимая правильность этих оценок, успокаивали себя тем, что возможные потери в военной области будут компенсированы экономическими и финансовыми преимуществами, которые страна получит в результате подписания договора.

В обновленной Стратегической концепции НАТО 1998 г., несмотря на заявления о стратегическом партнерстве США и России и подписание Основополагающего акта Россия – НАТО, было записано положение о необходимости сохранения в Европе американских ядерных сил. Обосновывалось это тем, что даже при дальнейшем сокращении ядерного потенциала России она все равно надолго останется «стратегическим неизвестным».

На протяжении 1990-х гг. в Вашингтоне выкристаллизовывалось убеждение, что военное вмешательство Соединенных Штатов за рубежом не приведет к конфронтации с другой сверхдержавой, и соответственно Америка обрела свободу для проведения военных операций в нужном месте и в нужное время. При этом ядерный потенциал России по-прежнему рассматривался как угроза, но угроза, которая в принципе не могла быть актуализирована. Ни Джордж Буш-старший, ни Билл Клинтон не принимали российское ядерное оружие в расчет в качестве политического инструмента в руках российского руководства.

В 90-е гг. ХХ века, несмотря на существенное сокращение расходов на оборону, не прерывалась последовательная модернизация ядерной триады. Не прекращались научно-исследовательские и конструкторские разработки в области создания как национальной системы противоракетной обороны, так и ПРО театра военных действий. А в июле 1999 г. был подписан закон о национальной противоракетной обороне.

Команда Буша-младшего гораздо в большей степени, чем ее предшественники-демократы, исходила из тезиса, что режимы и соглашения по контролю над вооружениями полезны лишь до тех пор, пока они защищают американские национальные интересы. Неоконсерваторы были готовы стремительно продвигаться по пути создания абсолютной безопасности для Америки, не боясь настроить против себя других крупных международных игроков. Национальная Ассамблея Франции в марте 2001 г. рассмотрела подготовленный по ее запросу доклад об американских планах создания национальной системы ПРО. В документе отмечалось, что данные планы основываются не на стратегическом анализе, а на политической теологии, суть которой в триединстве «фантазма абсолютной безопасности Соединенных Штатов Америки», «мифа о технологическом разрыве» и «дихотомии добра и зла».

После трагедии 11 сентября 2001 г. в США решили ускорить развертывание ПРО, при этом в качестве стратегической цели постулировалась необходимость создания оборонных возможностей для парирования всех угроз, которые в будущем могут возникнуть, а не только тех, что рационально и доказательно предсказаны.

Деградация отношений сдерживания привела к тому, что Соединенные Штаты в своих подходах и действиях все чаще стали проявлять недальновидность, граничащую с дефицитом рациональности. Именно такой иррациональный подход американцы продемонстрировали, начав войну в Ираке. Не из чувств антиамериканизма, а руководствуясь сугубо рациональными соображениями, Москва, Париж, Берлин пытались убедить Вашингтон в нецелесообразности данной операции.

Выход из Договора по ПРО 1972 г. был обусловлен стремлением устранить международно-правовые ограничения на создание системы, которая теоретически делает Америку неуязвимой для ответного и даже ответно-встречного ядерного удара. Развертывание ПРО ознаменовало начало создания условий для полного устранения потенциала сдерживания Китая, а в перспективе и России.

В намерения администрации входило создание многоуровневой системы противоракетной обороны, которая включала бы размещенные на боевых самолетах лазеры, способные уничтожать баллистические ракеты на разгонной фазе полета, ракеты-перехватчики морского базирования, также рассчитанные на поражение ракет противника на разгонной фазе. Помимо этого планировалось размещение на земле ракет-перехватчиков для нейтрализации МБР на средней фазе полета, тем самым предполагалось создание подстраховки на тот случай, когда лазеры и ракеты морского базирования не смогут уничтожить направленную на американскую цель ракету. В итоге к настоящему времени развернуты 24 ракеты-перехватчика на Аляске, шесть – в Калифорнии. Происходит интеграция в единую систему элементов ПРО, создававшихся в рамках различных программ.

Полномасштабное развертывание противоракетного комплекса на Аляске и в Калифорнии обеспечит прикрытие около 90% территории США. Если подобная система будет располагаться в 5–6 районах, то ядерные потенциалы между Россией и Соединенными Штатами будут фактически (с учетом способности перехвата) соотноситься как 1:10 или даже 1:15 в зависимости от конфигурации американской ПРО. С планами развертывания ПРО неразрывно связаны разоруженческие инициативы США в отношении России. Одно из центральных мест занимает стремление добиться заключения договора о сокращении тактического ядерного оружия (ТЯО). В Вашингтоне в политических и экспертных кругах приводится следующий тезис: в соответствии с новым договором по СНВ Россия имеет право на развертывание 1550 ядерных боеголовок МБР стратегического назначения. Но если принимать в расчет ядерные боеголовки не только стратегических, но и тактических средств доставки, то у Соединенных Штатов в настоящее время имеется только 2 тыс. развернутых ядерных боезарядов, у России – порядка 3,5 тыс. При этом делается упор на то, что ситуация с американским тактическим оружием в отличие от российского полностью прозрачна.

Выдвигаются предложения начать переговоры с целью заключения нового юридически обязывающего договора, который включал бы механизм проверки и привел бы общее количество ядерных боеголовок для каждой из сторон к 1 тыс. единиц.

Добиваясь дальнейшего сокращения российских ядерных сил, Белый дом осуществляет поэтапный подход к развертыванию ПРО в Европе. Этапы включают в себя строительство в Турции радара для обнаружения запуска ракет, размещение ракет-перехватчиков в Румынии и Польше, базирование в Испании близ Кадиса военных судов США, оснащенных противоракетами.

Идет постоянное совершенствование ракет-перехватчиков, усложняется технология испытаний. Создаются новые противоракеты SM-3 2A и SM-3 2B с улучшенными тактико-техническими характеристиками. Начиная с 2015 г. в Европе намечено разместить усовершенствованные ракеты. С 1999 г. успешно прошли 53% испытаний (если брать только ракеты наземного базирования, рассчитанные на уничтожение МБР). Число успешных тестов резко упало в 2010 г., возможно, это объясняется изменением технологии испытаний: ранее на ракетах-мишенях устанавливался датчик, облегчающий их обнаружение. Есть предположение, что сейчас просто повысили чистоту эксперимента, убрав эти датчики.

Сдерживание по-российски

Россия по военной мощи – вторая держава в мире, и поэтому наши отношения с США имеют и сохранят совершенно особый характер. Какая бы администрация ни занимала Белый дом, американцы всегда будут исходить из того, что Россия – страна, которая способна нанести ракетно-ядерный удар по Америке, и он приведет к совершенно недопустимым последствиям. Соединенные Штаты могут изменять тактические подходы к России, но в стратегическом плане всегда будут добиваться ее ослабления. Нам, в свою очередь, чтобы иметь стабильные и максимально неконфронтационные отношения с США, надо быть сильными, притом отнюдь не только в военном плане. Опыт Советского Союза показал, что невозможно иметь мощнейший военно-технический потенциал и одновременно неэффективную гражданскую экономику, несвободную интеллектуальную сферу и заблокированную политическую систему. Сдерживание Соединенных Штатов подразумевает наличие как минимум не менее эффективной, чем в Америке, государственной машины, свободной и в то же время сплоченной едиными ценностями нации и рационально функционирующей экономики.

Осуществляемое в настоящее время Россией восстановление системы сдерживания отвечает всеобщим интересам безопасности и возвращения международных отношений в русло рациональности. Но политика сдерживания, осуществляемая ныне Москвой, коренным образом отличается от политики СССР. На данный момент Россия – не просто посткоммунистическая, но и пост-мессианская страна. Кремль не имеет никакого особого идеологического проекта, который был бы обращен ко всему миру. Соответственно система сдерживания России не является составной частью мессианского политико-идеологического плана. И правящий класс, и народ заняты тем, что обустраивают собственную жизнь и хотят иметь твердые гарантии того, что этому обустройству никто не будет мешать.

Е.М. Кожокин – доктор исторических наук, ректор Академии труда и социальных отношений.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 декабря 2011 > № 738725 Евгений Кожокин

Побеждающее многообразие

Надежды 1990-х и современное развитие мира

Резюме: По мере подъема восходящие державы пойдут собственным путем к модернити. Впереди не дорога с односторонним движением к свободным рынкам и либеральной демократии, а мир, в котором эпоха модернити будет иметь много обликов, конкурирующих между собой.

Окончание холодной войны и распад Советского Союза поставили точку в почти полувековой истории биполярности и идеологической конфронтации между капитализмом и коммунизмом. Вскоре после роспуска советского блока многие эксперты провозгласили начало эпохи однополярности, которая ускорит идеологическую конвергенцию на основе западной модели современного развития. Вера в материальное и идеологическое превосходство Запада вылилась в широко распространенное убеждение в том, что, в соответствии с известным высказыванием Франсиса Фукуямы, история близится к своему завершению.

Оглянувшись назад через двадцать лет, мы вправе судить о том, чем завершились попытки предвидеть ход событий в XXI веке. В одном весьма важном аспекте прогноз относительно привлекательности западной модели оказался довольно точным: капитализм одержал верх над альтернативными путями развития. Конечно, в разных странах капитализм проявляет себя по-разному. Но даже там, где у власти остаются коммунистические партии (Китай и Вьетнам, например), управление экономикой осуществляется по законам рынка.

Однако другие направления мирового развития во многом не совпадают с представлениями, царившими в 1990-е годы. Пожалуй, особенно примечательна стремительность, с какой произошло перемещение силы и политического влияния в незападный мир. Китай, Россия, Индия, Бразилия, Турция и другие восходящие державы демонстрируют хорошие темпы роста и политическую стабильность, в то время как демократии Запада переживают нелегкие времена и в экономическом, и в политическом плане. И хотя 1990-е гг. были отмечены впечатляющими успехами в распространении демократии, за последнее десятилетие процесс замедлился, если не обратился вспять. «Арабская весна» свидетельствует об универсальном стремлении к достойной жизни и вере в человеческие возможности. Но пока нет полной ясности, будут ли народные восстания, охватившие Ближний Восток, способствовать продвижению либеральной демократии в регионе.

Данное эссе призвано ответить на вопрос, почему мировое развитие так сильно разошлось с первоначальными надеждами на то, что окончание холодной войны расчистит путь к «концу истории».

Глобальный сдвиг

Ноябрьский саммит «Большой двадцатки» в Каннах ярко продемонстрировал, как сильно изменился мир за двадцать лет. В конце холодной войны «Большая семерка» представляла собой влиятельную группу крупнейших мировых экономик. В нее входили исключительно государства-единомышленники, достигшие примерно одного уровня развития. Сегодня аналогичная группа насчитывает 20 членов, а ее состав отличается большим разнообразием.

В Каннах западные демократии не только оказались в меньшинстве, но и представляли крайне слабую позицию в экономическом и политическом отношении. Государства, входящие в еврозону, изо всех сил пытаются восстановить финансовую стабильность, а Соединенные Штаты – преодолеть замедление темпов роста, высокий уровень безработицы и быстро растущую задолженность. Экономические трудности усугубляет ситуация политического тупика. В зоне евро более двух лет кипят споры о приемлемом плане восстановления финансовой устойчивости. Тем временем в США неоднократные попытки администрации Барака Обамы принять меры по стимулированию роста блокировались расколотым Конгрессом.

Америка долго играла доминирующую роль во многих международных организациях, членом которых она является. Но Каннский саммит явил иную картину. Из-за ограниченности финансовых возможностей Соединенных Штатов президент Обама мог лишь с тревогой наблюдать со стороны за метаниями европейцев, сражающихся с политическим хаосом в Греции. Среди стран, прибывших в Канны с положительным сальдо платежного баланса, фигурируют восходящие державы – Китай, Россия, Бразилия и другие, но они отказались участвовать в европейском фонде помощи и лишь посоветовали ЕС навести порядок в своем доме.

Конечно, значение новой расстановки сил не стоит и преувеличивать. Крупнейшие экономики Запада находятся в состоянии глубокого спада, но, скорее всего, в конечном счете они решат свои проблемы и восстановят нормальные темпы роста. США, Евросоюз и Япония вместе взятые дают значительную долю мировой продукции, и на них приходится более половины военных расходов. И все же встреча «Большой двадцатки» позволила убедиться, сколь серьезен сдвиг, происходящий в глобальном балансе экономических сил.

Если в 1990-е гг. многие аналитики были уверены, что наступает конец истории, сегодня многие ощутили стремительное приближение эпохи многополярности и нового политического разнообразия. Как же получилось, что превалировавшая еще недавно точка зрения оказалась ошибочной?

Прежде всего, большинство наблюдателей чересчур оптимистично приветствовали окончание холодной войны. Они ошибочно приняли распад Советского Союза за окончательный и бесповоротный триумф западных ценностей и западной модели современного развития. Впрочем, был ряд важных исключений – Китай, Куба, Северная Корея и Саудовская Аравия. Но, согласно тогдашним представлениям, эти «оплоты» вскоре должны были рухнуть, не устояв перед привлекательностью западного пути развития.

Оптимизм оказался неоправданным. Демократизация действительно совершила прорыв в 1990-е гг., но впоследствии процесс явно застопорился. Российская «суверенная демократия», китайский «государственный капитализм» и «племенная автократия» Аравийского полуострова – все эти бренды демонстрируют значительные запасы прочности. На большей части африканского континента многопартийная демократия – всего лишь фасад диктаторского правления. Либеральная демократия, кажется, пустила корни в большинстве стран Латинской Америки, но этот регион – не правило, а исключение. Формирующийся мир будет состоять из множества разных режимов; вдоль границ Запада складывается не политическое единообразие, а пестрое политическое разнообразие.

Общепринятые представления о глобализации тоже оказались некорректными. Глобализация должна была привести к «плоскому миру», форсировав принятие всеми либеральных экономических систем, поскольку только они, мол, позволяют эффективно конкурировать на глобальном рынке. Предполагалось, что западные демократии, вследствие своей склонности к свободному предпринимательству, располагали наилучшими возможностями для плавания в океане новой глобальной экономики. Меньше регулирования и больше динамизма как будто бы даст государству возможность лучше чувствовать себя в эпоху глобализации и цифровой технологии.

Однако первоначальные прогнозы на глобализацию в значительной степени не оправдались. Один из таких примеров – Китай, где государство сохранило существенный контроль в экономике. Безусловно, темпы роста рано или поздно замедлятся, и страну ждут немалые экономические и политические трудности. Но впечатляющие экономические показатели КНР позволяют предположить, что государственный капитализм не уступит позиций более либеральным альтернативам.

В то же время западные демократии несут от глобализации тяжелый урон. Соединенные Штаты, Европейский союз и Япония испытывают серьезные трудности. Свою роль, конечно, сыграли политические просчеты, но более масштабная причина – перенос производственных мощностей из развитых в развивающиеся страны, что привело к росту безработицы и стагнации доходов среднего класса по всему Западу. Глобализация и экономика цифровых технологий, от которой она зависит, углубляют неравенство в западных обществах, поскольку в выгодном положении оказываются работники, занятые в сфере высоких технологий, и ловкие инвесторы – в проигрыше «синие воротнички». Долговые кризисы, охватившие западные демократии, только усугубляют положение. Американцы теряют работу и жилье, а европейцы трудятся в условиях строгой экономии, подавляющей рост и ведущей к лишениям. Япония на протяжении более двух десятилетий страдает от стагнации, при этом растут показатели уровня неравенства и бедности.

Сложившиеся экономические условия – основная причина политической слабости ведущих западных демократий. В США экономическая неопределенность провоцирует размежевание по вопросам стратегии развития, поляризацию общества и патовую ситуацию в Конгрессе. В Европе трудные времена создают условия для повышения роли отдельных стран в политической жизни, что чревато фрагментацией Европейского союза, поскольку его члены пытаются вновь утвердить свой государственный суверенитет. В Японии правящая Демократическая партия переживает внутренний раскол и находится в состоянии открытой конфронтации с главной оппозиционной партией – Либерально-демократической. Все эти политические передряги чрезвычайно осложняют Соединенным Штатам, ЕС и Японии задачу решения экономических проблем.

Когда двадцать лет назад распался Советский Союз, никто не мог предвидеть, что разочарование демократией окажется в какой-то момент столь явным. И даже если ведущие демократии найдут выход из нынешнего тупика, не факт, что трудности Запада не снизят привлекательность его модели современного развития как раз в тот момент, когда мир вступает в период непредсказуемых глобальных перемен.

В результате велика вероятность того, что по мере подъема восходящие державы пойдут собственным путем к эпохе модернити, гарантируя тем самым не только многополярное устройство будущего мира, но и его политическое разнообразие. Более того, даже такие прозападные восходящие державы, как Индия, Бразилия и Турция не всегда неуклонно следуют западным путем к либеральной демократии. Напротив, они периодически расходятся с Соединенными Штатами и Европой по вопросам геополитики, торговли, окружающей среды и пр., предпочитая объединяться с восходящими государствами, независимо от их идеологической принадлежности. Интересы более значимы, чем ценности. Впереди не дорога с односторонним движением к свободным рынкам и либеральной демократии, а мир, который будет иметь много обликов, конкурирующих между собой.

Меняющийся Ближний Восток

Другим сюрпризом стала центральная роль Ближнего Востока в глобальной политике. Катализатором послужили теракты 11 сентября 2001 г., которые заставили США вести длительные и до сих пор незавершенные войны в Ираке и Афганистане. Вашингтон, наконец, приступил к сворачиванию операций, придя к пониманию, что хорошая разведка и «хирургические» приемы намного эффективнее в борьбе с терроризмом, чем широкомасштабное вторжение и оккупация. Однако эти войны, отвлекавшие внимание Соединенных Штатов от других регионов и приоритетов, резко увеличили государственный долг и сыграли роль в том, что на правительство оказывается политическое давление. От Белого дома требуют сократить оборонные расходы и выбрать менее обременительный способ участия в мировой политике.

Спустя десять лет стало ясно, что хотя события 11 сентября, безусловно, изменили мир, но не столь радикально, как вначале полагало большинство экспертов. Предотвращение терактов останется приоритетом для всех администраций. Но помимо предупреждения будущих терактов аналогичного или более серьезного масштаба, нежели те, что имели место в Нью-Йорке и Вашингтоне, данная задача не будет доминирующей в стратегии США, как это случилось в предыдущее десятилетие.

Между тем вследствие «арабской весны» Ближний Восток остается в центре всеобщего внимания. Народные выступления, охватившие в конце 2010 г. Ближний Восток и Северную Африку (их распространению частично способствовали новые информационные технологии и социальные сети), на первый взгляд, опровергают приведенное выше утверждение, что мир движется не к единообразию, а к политическому разнообразию. По крайней мере по внешним признакам восстания позволяют предположить, что мусульманский Ближний Восток, наконец, движется в сторону западной модели модернити. По мере того как всплески происходили в одной стране за другой, казалось, что регион стоит на пороге перехода к демократии. Политические стратеги и обозреватели первоначально сравнивали волнения с Французской революцией и падением Берлинской стены, то есть считали, что эти события – исторический водораздел, который знаменует начало эпохи «политики участия» в арабском мире.

Политическое пробуждение Ближнего Востока – действительно примечательное и внушающее оптимизм подтверждение присущих всем людям потребности в уважении и стремления к свободе.

Но когда страсти улеглись, а первоначальная эйфория сошла на нет, стала вырисовываться отрезвляющая картина. Правительства Бахрейна, Ирака, Ливии, Сирии, Йемена и ряда других государств пошли на крайние меры для подавления демонстраций. В случае с Ливией угроза уничтожения повстанцев в Бенгази убедила Совет Безопасности ООН санкционировать вооруженную интервенцию для защиты гражданского населения. Миссия, осуществленная под командованием НАТО, привела к падению режима. Однако внешняя помощь, предложенная оппозиционному движению Ливии, не правило, а исключение. Во многих других странах, охваченных народными восстаниями, автократические режимы подавляют волнения, а западные правительства почти ничего не предпринимают кроме призывов к сдержанности. Репрессии – зачастую очень жестокие – во многих случаях привели к подавлению мятежей.

Как известно, ряд правителей-диктаторов в этом регионе – Зин эль-Абидин Бен Али в Тунисе, Хосни Мубарак в Египте, Муаммар Каддафи в Ливии – были смещены. Но большинство новых правительств, постепенно приступающих к деятельности после ухода диктаторов, хотя и проводят реформы, вряд ли в ближайшем будущем свяжут судьбу своих стран с либеральной демократией. К тому же Египет, хотя это самая большая по численности населения и, пожалуй, наиболее влиятельная страна арабского мира, не стоит рассматривать как законодателя политических тенденций для региона. Египет пользуется политическими преимуществами, которых нет у его соседей. Египетская армия, профессиональный и дисциплинированный институт, прочно связанный с США, сыграл главную роль в отстранении от власти Мубарака и по-прежнему осуществляет контроль за конституционным и политическим реформированием страны. В большинстве стран – соседей Египта нет национальных институтов, способных выполнять посредническую функцию при осуществлении подобных политических перемен.

Кроме того, национальное самосознание египтян имеет глубокие исторические корни, отсюда их социальная сплоченность – редкое явление в регионе, где большинство государств представляют собой политические образования, оставленные ушедшими колониальными режимами. В Ираке, Иордании, Ливане, Сирии, а также на большей части Аравийского полуострова и Северной Африки племенная, религиозная и этническая рознь постоянно одерживает верх над слабым национальным самосознанием. Подобные противоречия долгое время нивелировались благодаря мерам принуждения, и демократизация скорее еще больше обнажит их, чем устранит. Если Египет так неторопливо продвигается к демократии, то большинство его соседей будут продвигаться еще медленней.

Даже если тенденция изменится, а демократия быстро распространится по Ближнему Востоку, он все равно не пойдет по западному пути развития. Чем больше демократии, тем большую роль в тамошней общественной жизни будет играть ислам, пусть даже в умеренной форме вероисповедания. Как показывает статистика, около 95% египтян считают, что ислам должен занимать большее место в политической жизни, а почти 2/3 населения выступает за то, чтобы гражданское право строго соответствовало Корану. То, что влияние ислама на политику растет, не хорошо и не плохо; просто это станет реальностью в той части мира, где политика и религия тесно переплетены. И как бы там ни было, наблюдателям и разработчикам политического курса пора оставить иллюзии, что распространение демократии на Ближнем Востоке равнозначно триумфу западных ценностей.

Более того, стремление обрести достоинство, сопровождаемое возгласами в пользу демократии, вероятно, будет подпитывать и настойчивые призывы к противостоянию Западу и Израилю. Так, опросы, проведенные после падения Мубарака, показывают, что более 50% египтян одобрили бы аннулирование мирного договора Египта с Израилем, действующего с 1979 года. На Ближнем Востоке – в регионе, где живы горькие воспоминания о господстве иностранных держав, «больше демократии» весьма возможно будет означать резкое сокращение стратегического сотрудничества с Западом.

Россия, Запад и остальные

Мир быстро движется не просто к многополярности, но и к многообразию моделей модернити. Это будет политически разнородный ландшафт, в котором западная модель предложит лишь одну из многих конкурирующих концепций внутреннего и международного порядка. Не только хорошо управляемые автократии будут в некоторых случаях более эффективными, чем либеральные демократии, но и развивающиеся демократические государства станут на регулярной основе совместно с Западом управлять одними и теми же компаниями. Можно сказать, что определяющей задачей для Запада и остальных – поднимающихся держав – будет взятие под контроль этого глобального поворота и мирный переход к следующему этапу развития в соответствии с заранее подготовленным планом. В противном случае следует ждать воцарения анархии, когда будут соперничать различные концепции миропорядка, представленные многочисленными центрами силы.

Россия благодаря своему бренду «суверенной демократии», а также статусу признанной державы и члена БРИКС способна сыграть уникальную роль в наведении мостов между западным миропорядком и тем, что придет ему на смену. Москва имеет длительную историю дипломатических и деловых отношений с Западом, пользуется значительным доверием восходящих держав. Более того, усилия по перезагрузке отношений между Вашингтоном и Москвой принесли плоды: по многим вопросам сотрудничество поднялось на новый уровень. Ведется диалог, нацеленный на более полное подключение России к Западу, при этом Москва играет ведущую роль среди восходящих держав. США и Евросоюз могут прийти к выводу, что Россия – полезна как арбитр в переговорах о будущем характере постзападного миропорядка, особенно если Атлантическому сообществу и Москве удастся продвинуться к сближению – возможно, путем включения России в НАТО.

Запад и остальные – восходящие державы – готовы конкурировать по вопросам принципов, статуса и геополитических интересов по мере того, как убыстряется сдвиг в глобальном балансе сил. Задача, стоящая перед Западом и другими государствами, – создать на фоне множества вариантов модернити новый, плюралистический порядок, такой, при котором будет сохранена стабильность и международная система, основанная на четких правилах.

Чарльз Капчан – профессор мировой политики Джорджтаунского университета, старший научный сотрудник Совета по международным отношениям (США).

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2011 > № 738726 Чарльз Капчан

Российский ядерный круг

Уроки постсоветского двадцатилетия

Резюме: Глубокое осмысление того, что же России все-таки досталось по наследству от Советского Союза в ядерных вопросах, того, как наилучшим образом использовать возможности, которые дает режим ядерного нераспространения, только зреет.

25 декабря 1991 г. Борис Ельцин получил из рук Михаила Горбачёва «ядерный чемоданчик». Таким образом, спустя полтора года после провозглашения государственного суверенитета России и спустя полгода после своего избрания российским президентом, Ельцин обрел символические «ключи» от ядерной державы. Но пройдет еще мучительных полгода, прежде чем Россия окончательно подтвердит свой статус государства – правопреемника Советского Союза в вопросах обладания ядерным оружием. А затем предстоят долгие годы осмысления того, что за наследство получила Российская Федерация и как ей этим наследством распорядиться.

«Преемственность» – слово, выскочившее, как чертик из табакерки, уже в самом начале ельцинского правления применительно к политике ядерного нераспространения. И, какие бы внешние перегрузки ни испытывала – особенно в свою первую пятилетку – новая Россия, заявления и особенно действия в сфере ядерного нераспространения (конечно, часто искаженные этими перегрузками) все же оставались вполне «преемственными». Проще говоря, это было продолжение традиционно советской нераспространенческой политики. Именно традиционно советской, а не поздне-горбачёвской: идеями сотворения безъядерного мира к 2000 г. (или к какой другой круглой дате) больше никто в Москве не баловался.

Не обуза!.. Не обуза?

Фактор наличия ядерного оружия в России – безусловный asset, и лишь в незначительной степени – liability. С этим выбором-выводом Ельцин и его первая команда определились быстро. Короче говоря: не обуза! Но только как получить с этой «мощи», с этой «не-обузы» причитающиеся (вроде бы) по вкладу проценты? Тут сразу – головная боль.

Хроника обретения Россией реального и полного контроля над собственным ядерным арсеналом столь же живописна и уродлива, как живописна и уродлива сама российская история начала 1990-х. Только здесь риски выходили далеко за пределы границ бывшего СССР.

В каждой из 15 советских республик велась какая-либо ядерная деятельность или размещалось ядерное оружие. В Москве отдавали себе отчет в том, что если ядерное оружие на длительный период останется за территорией Российской Федерации, обеспечить его сохранность будет весьма затруднительно. Напряжение подогревалось появившимися в американской и израильской печати уже в начале 1992 г. слухами, со ссылками на «осведомленные источники в разведке», что Казахстан якобы продал Ирану одну или две ядерные боеголовки. Хотя уже тогда было ясно, что эти слухи беспочвенны и имеют политический подтекст, вряд ли кто-то в Москве мог гарантировать, что, если упустить время, такая «фантастика» не обратится в реальность.

Наиболее драматичным моментом, когда российская ядерная политика находилась еще в зародыше, является сосредоточение всего тактического ядерного оружия (ТЯО) бывшего Советского Союза на территориях России, Украины и Белоруссии. Причем советские военные сумели во многом предвосхитить ситуацию и сделать это еще до юридического оформления распада СССР. Этот грамотный шаг позволил значительно снизить реальную угрозу ядерного нераспространения, которая в ином случае стала бы неизбежностью уже вскоре после распада Союза. Вывод ТЯО, выражаясь военным языком, «проходил на фоне усложненной оперативной обстановки, связанной с активизацией политических групп», некоторые из которых могли попытаться воспрепятствовать этим действиям силой.

Приведу лишь один пример: вывод ТЯО из Азербайджана осуществлялся в режиме секретности, что помогло доставить боеприпасы на военный аэродром без эксцессов, но там взлетно-посадочная полоса оказалась заблокирована группой гражданских лиц из Народного фронта, которые попытались не дать самолетам взлететь. Ситуация была настолько напряженной, что экипажам пришлось произвести предупредительные выстрелы из оружия средних бомбардировщиков, которые использовались для перевозки боеприпасов. К счастью, толпа рассеялась, и все обошлось без жертв; самолеты смогли спокойно взлететь.

Основной проблемой после распада Советского Союза стало размещение стратегического ядерного оружия, помимо России, еще в трех новых государствах: Украине, Белоруссии и Казахстане. Достаточно сказать, что ядерный арсенал, находившийся на момент распада Советского Союза в Казахстане, превышал ядерные арсеналы Великобритании, Франции и Китая, вместе взятые.

Поначалу Россия не претендовала – по крайней мере, на декларативном уровне – на единоличный контроль над стратегическими ядерными силами. 21 декабря 1991 г., спустя две недели после образования СНГ и в день принятия в Содружество Казахстана, четыре государства подписывают в Алма-Ате Соглашение о совместных мерах по контролю над ядерным оружием. А 30 декабря в Минске государства СНГ заключают Соглашение, по которому они признают «необходимость объединенного командования Стратегическими силами и сохранения единого контроля над ядерным оружием». В статье IV регламентировалось, что «вплоть до полной ликвидации ядерного оружия решение о необходимости его применения принимается президентом Российской Федерации по согласованию с главами Республики Беларусь, Республики Казахстан, Украины, в консультации с главами других государств – участников Содружества».

Но реально объединенные стратегические ядерные силы созданы не были. Сама идея их формирования была, скорее всего, компромиссом, на который Россия пошла в сложный момент непосредственно после распада. Не последнюю роль сыграло стремление Ельцина успокоить Запад, а также заручиться благожелательным нейтралитетом армии при демонтаже СССР, так как многие военные выступали за сохранение единого командования над ядерным арсеналом.

Тем не менее внимательное изучение минских договоренностей свидетельствует о том, насколько шаткими и расплывчатыми они являлись. К тому же очевидно что ни одно из государств бывшего Союза, кроме России, не было в состоянии обеспечить надлежащую боеготовность, техническую исправность, безопасность ядерных боеприпасов и высокую квалификацию, а также хотя бы минимально приемлемую оплату обеспечивавшего их персонала. Кроме того, вопрос «множественного контроля» не только не успокоил Запад, а, наоборот, вызвал нервную реакцию: «Так в чьих же руках ядерная кнопка?».

Ситуацию осложняло отсутствие в новой России эффективно действующего оборонного ведомства. С 19 августа по 9 сентября 1991 г. должность министра обороны (при отсутствии министерства) занимал генерал Константин Кобец, затем она была упразднена. Не появилась она и при формировании российского правительства в октябре-ноябре 1991 года. Для Ельцина это был тактический ход: убедить Горбачёва в отсутствии намерений демонтировать единое государство, ведь именно создание Министерства обороны России рассматривалось как один из самых «взрывных» вариантов, ставящих крест на Советском Союзе. И лишь 16 марта 1992 г. Ельцин подписал указ о создании Министерства обороны России и назначил себя временно исполняющим обязанности министра, а 18 мая эту должность занял Павел Грачёв. Весна и лето 1992 г. прошли под знаком жесткого противостояния Грачёва с маршалом Шапошниковым, бывшим министром обороны СССР, который затем возглавил командование Объединенных вооруженных сил СНГ. Орган аморфный и безвластный, что стало особенно заметно на фоне стремительного расширения полномочий Грачёва и его ведомства, в том числе в вопросах контроля над ядерным оружием. К осени 1992 г. один из «ядерных чемоданчиков» перешел к Грачёву, а весной 1993 г. у Шапошникова был отобран другой. В результате реальный контроль над СЯС продолжал осуществляться исключительно из Москвы, безо всякого участия Минска, Киева и Алма-Аты.

6 июня 1992 г. девять государств СНГ (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан и Украина) подтвердили, что поддерживают участие России в Договоре о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в качестве государства – обладателя ядерного оружия и заявили, что сами готовы присоединиться к ДНЯО в качестве неядерных государств. В этот день вопрос правопреемства для России в качестве государства – обладателя ядерного оружия был окончательно решен.

Однако потребовалось еще два года, чтобы все стратегическое ядерное оружие было выведено с территории Белоруссии, Казахстана и Украины в Россию. С Белоруссией проблем не возникло, и к концу 1996 г. ядерного оружия на ее территории не осталось. В Казахстане, который в технологическом плане не меньше, чем Украина, и, безусловно, больше, чем Белоруссия, способен был к самостоятельному производству ядерного оружия, разгорелась короткая, но бурная дискуссия о том, не стать ли ему ядерным государством. Однако она была жестко пресечена президентом Назарбаевым, который решил сделать свою страну показательным примером движения к безъядерному миру. К осени 1996 г. ядерного оружия на территории Казахстана не осталось.

А вот Украина представляла собой куда более сложный случай.

В мае 1993 г. известный украинский политический деятель Сергей Головатый разъяснял мне: «Мы должны обладать мощным фактором сдерживания против агрессивной политики России. Иначе Украину постигнет судьба Грузии, Молдовы и Таджикистана, где Россия имперскими методами восстанавливает свои жизненные интересы». Но тут в разговор включился украинский дипломат (ныне министр иностранных дел) Константин Грищенко: «И проблема, и очевидность заключаются в том, что ни на военном, ни на политическом, ни на экономическом уровне мы не сможем позволить себе содержать ядерное оружие». Именно противоборство этих двух позиций и определяло ситуацию с 1992 по 1993 год.

Конечно, украинские политики, выступавшие за сохранение ядерного статуса, лукавили. На самом деле Украина хотела посредством ядерного блефа, во-первых, повысить свой престиж как независимого государства на международной арене, а во-вторых, и это главное, получить существенную экономическую помощь со стороны Запада в обмен на последующую передачу размещенных на ее территории боеголовок России.

В январе 1994 г. в Трехстороннем заявлении президентов России, Украины и США Украина подтвердила, наконец, свой неядерный статус и обязалась вывести ядерное оружие в Россию. При этом Киев, по сути, добился всех своих целей, включая закрепленные в заявлении обязательства России «воздерживаться от экономического принуждения» и «уважать существующие границы».

Поначалу в Москве были убеждены, что вопрос о выводе ядерного оружия с Украины удастся решить «по-братски» и без постороннего вмешательства. Но в итоге пришлось смириться с привлечением Соединенных Штатов, участие которых оказалось не просто символически-посредническим, но равноправным, если не сказать – определяющим.

В итоге Россия мирно, сдержанно и без потерь сосредоточила весь ядерный арсенал на своей территории. Но ядерный уход с постсоветского пространства не был компенсирован со стороны Москвы какими-либо шагами, направленными на цементирование сотрудничества с государствами СНГ в области атомной энергетики или ядерной безопасности. Мол, у нас у самих столько проблем дома, что до ваших трудностей нам дела нет. Россия повторила здесь в 1990-е гг. ту же внешнеполитическую ошибку, что и в других сферах. В 1994 г. Россия проигнорировала просьбу Казахстана забрать несколько десятков килограммов обогащенного урана с Ульбинского комбината, в 1998 г. отказалась принять более четырех килограммов обогащенного урана из Грузии. В результате естественную роль России взяли на себя США. Они же начали системно работать с ядерными институтами, специалистами из государств СНГ. Самоустранение России логически привело к ее вытеснению.

Под давлением

Российская политика в области ядерного нераспространения и контроля над вооружениями распадается на два этапа. Первый очерчивается рамками последнего десятилетия прошлого века. Второй, стартовавший с началом нового столетия, продолжается до сих пор.

Отличительная черта первого этапа – реализация политики ядерного нераспространения при серьезном влиянии на нее внутриполитических обстоятельств и под колоссальным давлением со стороны внешних игроков.

Что касается внутренних факторов, то здесь существовало две основные проблемы. Первая – глубокий экономический и социальный кризис, сотрясавший российское общество, в сочетании с нестабильностью и нарастанием террористической угрозы. Ни российская атомная промышленность, ни ядерно-оружейный комплекс в целом к таким перегрузкам просто не были готовы.

Атомную отрасль приходилось спасать экспортными заказами. А они были наперечет, и клиентов, стучавшихся в двери профильных ведомств, не всегда можно было оценить однозначно: иранцы, пакистанцы. Романтические представления о перспективах сотрудничества с новым другом – Соединенными Штатами – быстро споткнулись о жесткую действительность: достаточно вспомнить антидемпинговые меры против российского урана, санкции против Главкосмоса за сотрудничество с Индией. Кажется, мало было межведомственных согласований внутри России – теперь чуть ли не каждый контракт приходилось проштамповывать у американских сенаторов.

Первая чеченская война также застала империю «Средмаша» врасплох. Террористы присматривались к ядерным объектам, а те даже не были прикрыты с воздуха. Сегодня, когда ситуация выправилась, могу утверждать: нам просто повезло, что в 1990-е гг. Россия избежала масштабного ядерного террористического акта.

В Вооруженных силах ситуация была не лучше. Российский ядерный щит внешне кое-как держался, но знающие люди видели, что он ветшает на глазах. В ноябре 1996 г. начальник инспекции государственного надзора за безопасностью ядерного оружия Министерства обороны Обаревич признавался: «Я вообще не представляю, как живут люди… которые работают с ядерным оружием. У людей нет денег, людям не на что жить. Майор, который завтра идет на техническое обслуживание с ядерным боеприпасом, теряет сознание от голода. Как обслуживать ядерные боеприпасы?! А ведь это боеприпас, для которого нужны еще расходные материалы. На эти расходные материалы денег тем более нет. Мы дошли до того, что у нас нет для офицеров тапочек, чтобы ходить в зале для технического регламента – он не имеет права ходить в своей обуви. Мы дошли до ручки».

Вторая внутренняя проблема была связана с ельцинской Византией – неразберихой в принятии решений, кадровой чехардой, перетягиванием каната между ведомствами. В Советском Союзе тоже имели место столкновения интересов различных ведомств, прежде всего МИДа и структур ВПК. Примечателен пример с Ливией во второй половине 1970-х гг., когда полковник Каддафи надумал с помощью советских организаций создать полный ядерный топливный цикл, включавший и тяжеловодный реактор на природном уране, и установку по производству тяжелой воды. Руководители советского правительства и атомного ведомства были готовы пойти на сделку (Каддафи предлагал порядка 10 млрд долларов), но МИД, по воспоминаниям посла Роланда Тимербаева, заявил о своем несогласии, и в конце концов разумный подход возобладал. Помимо высшего «коллективного разума» – Политбюро, такие вопросы проходили и через специальный правительственный механизм согласования – Межведомственную комиссию по нераспространению ядерного оружия.

В России такая комиссия или иной координирующий орган никогда воссоздан не был. Это было ошибкой, плоды которой в ельцинский период приходилось пожинать особенно часто. Характерным примером стала поездка тогдашнего министра по атомной энергии Виктора Михайлова в январе 1995 г. в Тегеран и подписание там протокола о намерениях по строительству газоцентрифужного завода – чем он превысил свои полномочия и чего, с точки зрения российской политики нераспространения, делать было ни в коем случае нельзя. В Кремле о деятельности министра узнали от американцев, которые, получив копию протокола по разведканалам, организовали его «утечку».

Уже забывается, но в новейшей российской истории были периоды, когда парламент играл весьма активную и самостоятельную роль – и во внешнеполитических решениях тоже. Правительственные структуры учились обосновывать ратификацию тех или иных международных соглашений в области нераспространения и контроля над вооружениями, будь то договор СНВ-2 (похороненный американским Сенатом) или соглашения с США по Программе Нанна-Лугара («Совместное уменьшение угрозы»), позволившие получить сотни миллионов долларов на укрепление ядерной безопасности России. Бывали и позорные с точки зрения международной репутации Москвы повороты, как, например, случай, когда вице-президент Александр Руцкой вывалил перед парламентариями чемоданы секретных документов, связанных с так называемой красной ртутью.

Но все-таки, не преуменьшая роли этих внутренних проблем, следует признать, что главное давление на российскую политику в области нераспространения, часто деформировавшее ее, оказывалось извне.

Ельцину пришлось с ходу учиться тому, что друзей во внешней политике нет, а есть только интересы. Так как российские внешнеполитические интересы сформулировать никак не получалось, а изнутри страна была ослаблена, она то и дело оказывалась легкой мишенью Соединенных Штатов: и на пространстве СНГ, и в других регионах мира, куда Россия, подчас бессистемно, пыталась продвинуть или сохранить «свой флаг».

Сначала последовала артподготовка: в течение 1992–1994 гг. мировое общественное мнение упорно приучали к мысли о том, что в России царит «ядерный базар», где каждый желающий может прикупить ядерные материалы. Так как мне самому пришлось тогда изрядно повозиться с различными документами на этот счет, я далек от того, чтобы идеализировать ситуацию с учетом и контролем ядерных материалов в России тех лет, более того, чуть выше я писал об острых проблемах, с которыми столкнулись атомщики. Однако именно в этом и заключается наиболее грамотная и тщательно спланированная дезинформационная кампания: на одну порцию правды одну порцию полуправды и две порции лжи. В историях о «ядерной контрабанде» именно так и было. Кульминацией стало задержание 14 августа 1994 г. в мюнхенском аэропорту 300 грамм оружейного плутония, прибывшего туда рейсом из Москвы и имевшего, вероятно, обнинское происхождение.

Но, оглядываясь сегодня на события 15-летней давности, я думаю не только о том, как грамотно в те годы Россию «травили», но и о том, что не было худа без добра. Благодаря «контрабандным» скандалам внимание российских властей удалось привлечь к истинным проблемам с ядерной безопасностью, а «Большую восьмерку» – мобилизовать на программу Глобального партнерства. Стартовав в 2002 г., она привлекла в Россию столь необходимые в то время средства как на обеспечение безопасности ядерных материалов и боеприпасов, так и на утилизацию атомных подводных лодок, уничтожение химического оружия.

Наиболее зримо американское давление на Россию проявилось в двух случаях: Ирана и Индии.

Подписав договор на строительство Бушерской АЭС в Иране в 1992 г., Россия постепенно чувствовала, что запутывается. С одной стороны, деньги нужны позарез; первый российский атомный контракт на Ближнем Востоке; за ним маячили новые, и не только в атомной сфере: тут и углеводородная энергетика, и ВТС. С другой – в 1993 г. Служба внешней разведки России заявила, что Иран реализует «программу военно-прикладных исследований в ядерной области» (но что даже при ее беспрепятственном развитии на создание ядерного оружия у Тегерана уйдет не менее десяти лет). В результате строительство ведется черепашьими темпами (как известно, АЭС была введена в строй только в сентябре 2011 г.), отношения с иранцами то улучшаются, то ухудшаются, уровень двустороннего торгово-экономического сотрудничества остается скромным, зато от американцев, а потом от израильтян Россия получает кучу «тумаков». Причем бьют Россию и за действительно сомнительные сделки с Ираном или их попытки, и за абсолютно чистые с точки зрения норм ядерного нераспространения контракты.

Еще в 1995 г. Москва предложила рассматривать российско-иранское атомное сотрудничество как «своеобразный полигон, на котором будет предметно прорабатываться возможность и необходимость выполнения государством – членом ядерного клуба своих обязательств по статье IV ДНЯО, согласно которой участники договора должны способствовать равноправному, недискриминационному сотрудничеству в области мирной ядерной энергетики, но при этом не допускать условий для распространения ядерного оружия». Но Россию не слышат. На несколько лет ей жестко перекрывают кислород по ВТС с Ираном, заставляя Ельцина (в том же 1995 г.) подписаться под унизительным российско-американским документом. Российские уступки послали сигнал и Ирану, и другим государствам: Россия «прогибается» под американцами, она ненадежный и несамостоятельный партнер в атомных делах.

Давление США на Россию в связи с ее сотрудничеством с Индией – еще один болезненный урок. В 1992 г. сенатор Альберт Гор в ходе предвыборной кампании инициировал запрет России поставлять в Индию технологию криогенных ракетных двигателей. И хотя Россия на тот момент не была участником Режима контроля за ракетными технологиями (РКРТ) и обязательств такого плана не имела, она была вынуждена в основном подчиниться американским требованиям.

В 2000 г. Россия приняла решение о поставке в Индию 58 тонн диоксида урана на АЭС в Тарапуре для обеспечения безопасной эксплуатации станции. Вашингтон расценил это как «серьезную угрозу» режиму нераспространения. Правда, здесь Россия не «прогнулась». Ирония ситуации – и урок – заключаются в том, что через считанные годы именно Соединенные Штаты станут инициаторами снятия ограничений на ядерную торговлю с Индией, налагаемых Группой ядерных поставщиков.

Вашингтонский обком, пекинский обком

Парадоксальным образом, тот, кто больше всего оказывает на Россию давление в вопросах ядерного нераспространения, уже на протяжении двух десятилетий остается ее главным партнером по диалогу о нераспространении и разоружении. Именно с Вашингтоном Москва постоянно сверяет часы. Будто и не позади холодная война – тогда действительно вопросы ядерного нераспространения были вынесены Советским Союзом и Соединенными Штатами за скобки своих разногласий, и даже в самые напряженные годы (включая и особо драматичный 1983 г.) консультации по нераспространению продолжались в обычном режиме. Две крупнейшие ядерные державы, обладающие в совокупности более чем 95% ядерного оружия в мире, чувствуют особую ответственность за судьбу международного режима ядерного нераспространения, сконструированного ими же в другую историческую эпоху.

Кульминацией российско-американского сотрудничества в укреплении архитектуры режима стало продление ДНЯО в мае 1995 года. Здесь Россия и США работали очень плотно, сообща, продуктивно. Интересы полностью совпадали – продлить договор бессрочно. В плане эффективности режима такая постановка вопроса не была очевидной: куда лучше было бы, например, продлить ДНЯО на сменяющие друг друга 25-летние сроки, между которыми «замерять температуру» и проверять, все ли стороны добросовестно выполняют свои обязательства. Но с прагматической точки зрения и для Вашингтона, и для Москвы важно было не допустить расшатывания Договора. Своей задачи они добились, причем красиво, консенсусом, без голосования. Но после этого их интерес к ДНЯО, как и следовало ожидать, в значительной степени угас, и в дальнейшем он сводился по преимуществу к ритуальным действам и декларациям.

Все последние годы (замечу, без радикальных перепадов, связанных со сменой администраций и курсов в Вашингтоне, хотя, конечно, с оживлением при Обаме и его любящей нераспространение команде) между Россией и США установился взаимно комфортный и в основном непротиворечивый диалог по всему спектру вопросов ядерного нераспространения, разоружения и ядерной безопасности. Даже такие внешние раздражители, как разногласия по Ираку в начале 2000-х, если внимательно приглядеться, не меняют радикально эту палитру. Правда, в ближайшие месяцы ситуация может измениться. Во-первых, в вопросе о противоракетной обороне Россия преднамеренно взяла курс на обострение, что приведет и к усилению разногласий по всему комплексу разоруженческой повестки дня. «При неблагоприятном развитии ситуации Россия оставляет за собой право отказаться от дальнейших шагов в области разоружения и, соответственно, контроля над вооружениями», сказал Медведев – а это значит, пойти на нарушения собственных многосторонних обязательств в рамках статьи 6 ДНЯО, Плана действий, принятого при непротивлении России в 2010 г. на Обзорной конференции по ДНЯО. Американцы теперь легко могут подставить Россию под шквал критики со стороны щепетильных европейцев.

Во-вторых, после американской пиар-акции под названием «Ноябрьский доклад МАГАТЭ по Ирану» вновь обнажились противоречия между Россией и США по подходам к оценке иранской ядерной программы; они будут нарастать, хотя еще недавно обе страны хорошо слышали друг друга. И, наконец, тестом уровня «благости» таких отношений может стать приближающийся кризис с многосторонними усилиями по разоружению: тихий коллапс Конференции по разоружению в Женеве, уже многие годы не способной сдвинуть с мертвой точки начало переговоров по договору о запрещении производства расщепляющихся материалов для военных целей (ЗПРМ). На фоне того, что до сих пор не вступил в силу (и, не надо иллюзий, не вступит в обозримой перспективе) Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), отсутствие какого-либо прогресса на многостороннем треке требует хирургического вмешательства. Либо реформы Конференции по разоружению. Либо ее роспуска и формирования новой структуры на новых принципах. Либо вынесения переговоров по ЗПРМ на другую площадку. Россия пока к этому не готова, а США – готовятся.

Любопытно, что диалог России по ядерному нераспространению с другим ключевым мировым игроком – Китаем, – хоть и насчитывает куда меньшую историю, чем с Соединенными Штатами, внешне выглядит столь же непротиворечиво. На данном временном отрезке российские и китайские интересы в нераспространении в основном совпадают.

Конечно, мы без труда найдем несколько отличий: прежде всего они связаны с подходами к Индостанскому субконтиненту. Кроме того, Пекин не ратифицировал ДВЗЯИ (это его сближает с США). Но и в отношении Ирана, и даже в отношении КНДР, и в отношении перспектив ЗПРМ позиции выглядят очень близкими. С разоружением и сложнее, и проще. С одной стороны, у Пекина, насколько известно, очень скромный ядерный арсенал; есть подозрения, что он может быть быстро наращен, но такой тенденции сегодня не просматривается; то есть здесь сравнения с Россией неуместны. С другой стороны, на декларативном уровне позиции России и Китая почти идентичны. И сегодня число сюжетов, которые еще больше сближают Москву и Пекин, увеличивается: это и резко негативное отношение к стратегической противоракетной обороне (ПРО), и стремление предотвратить гонку вооружений в космосе.

Но в какой-то момент Москве придется выходить из этого комфортного состояния mОnage a trios и сделать выбор между Вашингтоном и Пекином. Это может быть, с наибольшей вероятностью, проблематика стратегической ПРО. Но, возможно, это состояние неопределенности еще продлится, потому что сегодня к этому выбору еще не готов никто.

Свой голос

Может создаться впечатление, что за 20 лет Россия так и не выработала самостоятельной политики в области ядерного нераспространения. Действительно, внешняя политика Москвы вообще и нераспространенческая в частности была и остается во многом реактивной: ответим на расширение НАТО на Восток (потом отступим)… ответим на агрессию Соединенных Штатов в Ираке (потом забудем)… ответим на планы по размещению ПРО размещением «Искандеров» в Калининграде (нет, не ответим)… и т.д. Но, конечно, такое видение было бы упрощением.

В сфере ядерного нераспространения Россия выдвинула десятки крупных инициатив, а в последние годы, переборов синдромы «реципиента международной помощи» и «вечно критикуемого», российская дипломатия ведет себя в вопросах нераспространения и разоружения вполне уверенно и без оглядки на других.

Главная проблема нашей нераспространенческой политики видится в том, что, как правило, серьезные и продуманные предложения затем… тихо умирают. Россия оказывается беспомощной при продвижении своих же собственных инициатив.

Несколько примеров.

В апреле 1996 г. Ельцин собрал в Москве саммит государств «Большой восьмерки» по ядерной безопасности. Мероприятие удалось, приехавшие в Москву лидеры легко ставили подписи под заготовленными декларациями и Ельцину в тот (трудный для него) момент благоволили. Но одна громкая российская инициатива была проигнорирована. А именно: ядерные государства должны взять на себя обязательство не размещать ядерное оружие за пределами собственных территорий. Сегодня четыре из пяти признанных ядерных государств (и восемь из девяти фактических) придерживаются этого правила. Размещение ядерного оружия за пределом национальных сухопутных территорий не запрещено ДНЯО, однако такой запрет хорошо укрепил бы дух Договора. При этом на сегодня речь идет лишь об остающихся двух сотнях или около того американских боеприпасов в Европе. Россия и далее, но как-то между делом, будто стесняясь, упоминала об этой своей инициативе, но ни в документах ДНЯО, ни в резолюциях крупнейших форумов в области безопасности места ей так и не нашлось.

В середине 1990-х годов на пик нераспространенческой «моды» вышла тема зон, свободных от ядерного оружия (ЗСЯО). Действительно, это один из наиболее эффективных, отлично зарекомендовавших себя региональных механизмов, способных сократить количество ядерного оружия в мире и его географию. Достаточно сказать, что уже все Южное полушарие является безъядерным. Но Россию по понятным причинам больше должно интересовать полушарие Северное. Имеется несколько инициатив (прежде всего – выдвинутая Белоруссией), связанных с формированием ЗСЯО в Центральной и Восточной Европе. Россия в свое время эту инициативу бурно поддержала, Польша так же бурно осудила… Сегодня у России достаточно влиятельный голос, чтобы продвигать инициативу, исходящую от одной из стран региона и своего союзника. Но «мода» прошла, тема забылась.

Еще одно предложение (и здесь Москву поддержал Вашингтон) – сделать двусторонний российско-американский договор о запрещении ракет средней и меньшей дальности (РСМД) универсальным. Это решение могло стать значимым шагом на пути снижения ракетных угроз в мире. Однако, успешно «вбросив» эту идею, Россия столь же «успешно» не занимается ее продвижением. Специалистам понятно, что задача архитрудная, к тому же затрагивающая интересы таких российских ключевых партнеров, как, скажем, Индия. Однако такая пассивность все чаще создает впечатление, что по большому счету Россия не заинтересована в реализации своих предложений – ей нужны лишь «инициативы ради инициатив» под какие-либо громкие события.

Еще хуже, что, научившись работать с Соединенными Штатами, с «восьмеркой», Россия подчас совершенно не способна взаимодействовать со своими естественными союзниками и партнерами. Она откровенно упускает возможности консолидации вокруг своих инициатив участников ОДКБ. Не заметно работы в рамках СНГ (единственный пример, который припоминаю: совместная работа России и Украины в рамках предложений по статье X ДНЯО). Не задействованы ресурсы ШОС. И в нераспространенческой тематике пока никак не проявляет себя БРИКС – понятно, что неучастие Индии в ДНЯО делает ситуацию деликатной, но не сомневаюсь, что, например, вопрос развития атомной энергетики во взаимосвязи с нераспространением мог бы стать для БРИКС привлекательной темой.

Позитивных исключений я здесь вижу два, и оба сравнительно недавние.

Первое – предложение России по многосторонним подходам к ядерному топливному циклу через создание Международного центра уранового обогащения (МЦОУ) в Ангарске. МИД и «Росатом» сыграли на «пятерку». МЦОУ создан, действует, и, пусть в нем нет пока Ирана (который изначально там хотели бы видеть), зато уже сотрудничают четыре государства, и он открыт для других. Когда наши партнеры, прежде всего в развивающемся мире, видят такое упорное планомерное движение к цели и ее достижение в заявленные сроки, уважения к политике России сразу прибавляется.

Второе – предложение России созвать международную встречу по обсуждению перспектив зоны, свободной от оружия массового уничтожения (ЗСОМУ) на Ближнем Востоке. Эта российская «домашняя заготовка» оказалась как нельзя более кстати, и в 2010 г. получила развитие в решении Обзорной конференции по ДНЯО. Теперь только важно, чтобы на этапе подготовки к Конференции-2012 по ЗСОМУ на Ближнем Востоке Россия не потеряла самостоятельный голос, убоявшись объема «черновой» и часто неблагодарной работы, которую следует проделать, чтобы претворить идею в жизнь, и с политическими дивидендами для России, а не в ущерб собственным интересам.

Зачем?

Существуют две школы понимания того, чего собственно ожидает сегодняшняя, двадцатилетняя, повзрослевшая Россия от ядерного нераспространения?

Первая – назовем ее «активисты». Они начинают со слов: «Да, мы хотим…» (новых договоров, инициатив, совместных проектов). Они искренне убеждены, что сохранение ведущей роли России в международном режиме ядерного нераспространения ей на пользу, поскольку повышает роль в мире, престиж, позволяет участвовать в развитии ключевых мировых сюжетов. То есть – вип-карту для доступа без ограничений лучше иметь, чем не иметь. ДНЯО вечен, ядерное оружие крепко, танки быстры, и надо просто участвовать в этом броуновском движении, называемом «нераспространение», участвовать во всем, везде, чтобы «была динамика».

Вторая школа – «пофигисты». Эти начинают словами: «Нет, ничего не хотим». По их логике, вип-карта и так у России есть, ее никто не отнимет, она бессрочная. И к чему тогда суетиться? К чему напрягаться? К чему все эти «планы действий»? Разве что пыль в глаза… Россия попросту не должна брать на себя новых обязательств, которые ограничили бы ее свободу маневра.

Глубокое осмысление того, что же России все-таки досталось по наследству от Советского Союза в ядерных вопросах, осмысление роли ядерного оружия и его необходимости в будущем, того, как в интересах России наилучшим образом использовать возможности, которые дает режим ядерного нераспространения, и как этот режим должен быть модифицирован, чтобы встретить реалии нового века, – такое осмысление только зреет.

А пока, пройдя круг ядерных исканий, Россия живет советским багажом.

В.А. Орлов – президент ПИР-Центра (Центра политических исследований России), член Международной академии по ядерной энергии, член Общественного совета при Министерстве обороны РФ.

Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 14 декабря 2011 > № 738721 Владимир Орлов

Десять лет без стабильности

ПРО ни на йоту не утратила актуальности

Федор Лукьянов

«Я пришел к выводу, что договор по ПРО препятствует способности нашего правительства работать над методами защиты нации от будущих ракетных атак со стороны террористов или государств-парий». Так ровно десять лет назад, 13 декабря 2001 года, президент США Джордж Буш объяснил решение об официальном выходе Вашингтона из соглашения, которое с момента его введения в действие в 1972 году считалось краеугольным камнем мировой стратегической стабильности.

Реакция Москвы в тот момент была весьма сдержанной: Владимир Путин выразил сожаление и не более того. К концу президентства Буша и Путина от позитивного настроя начала 2000-х не осталось и следа, зато считавшаяся пережитком прошлого противоракетная тема превратилась в стержень разногласий.

Сейчас уже не за горами завершение президентств Дмитрия Медведева (вообще) и Барака Обамы (как минимум, первого), грянула и завершилась перезагрузка, а ПРО ни на йоту не утратила актуальности. Более того, складывается неприятное впечатление, что, когда в обеих странах начнутся следующие президентские каденции, в российско-американской повестке дня не окажется ничего, кроме пресловутой противоракетной обороны, темы заведомо конфликтогенной.

Почему актуальность вопроса, связанного с явным анахронизмом — принципом гарантированного взаимного уничтожения, который обеспечивал баланс страха во время большого идеологического противостояния, — только повышается?

Само по себе наличие огромных (по сравнению с другими государствами) ядерных арсеналов не позволяет просто отмахнуться от этого факта. У потенциала такого объема просто нет иной задачи, чем сдерживать противоположный потенциал. И покуда они существуют, даже если ни у кого нет ни желания, ни готовности их применять, правила обращения с ними должны основываться на понятном принципе. До сих пор иного принципа, чем гарантированное уничтожение, не появилось. Но гипотетическое создание универсального щита ставит этот принцип под сомнение. Поэтому Россия будет продолжать сопротивляться.

Ситуация значительно усугубляется тем, что помимо ядерного потенциала Соединенные Штаты обладают тотальным преимуществом по всем аспектам силы — военной, политической, экономической, идеологической. Поэтому многие страны, в том числе и Россия, рассматривают ядерное оружие как универсальный уравнитель, гарантирующий невмешательство в их внутренние дела (сравните разные судьбы Ирака и Ливии, с одной стороны, и Северной Кореи, с другой).

Есть ли обстоятельства, способные изменить незыблемую до сих пор парадигму отношений в области стратегической стабильности?

Общих угроз, которые действительно перевесили бы логику сдерживания, не видно: международный терроризм оказался явлением во многом искусственным и уж точно не того калибра. Существует фактор Китая — не как объединяющей угрозы, а как новой величины в бинарном российско-американском уравнении.

КНР по-прежнему обладает несопоставимым с Америкой и Россией ядерным арсеналом. Однако по мере уменьшения потенциалов последних (и вероятного наращивания Пекином) перед Москвой, например, встает задача сдерживания и Китая, то есть любое дальнейшее сокращение должно производиться с учетом и этого явления. В то же время для Китая американская ПРО представляет собой куда более реальную опасность — до способности нейтрализовать Россию система неизвестно когда разовьется, а вот кратно меньший китайский арсенал выглядит на российском фоне значительно уязвимее. Пока Пекин демонстративно устраняется от темы ПРО, но бесконечно он не сможет этого делать. Его вступление в эту дискуссию значительно повлияет на ее содержание.

Как бы то ни было, вопрос о противоракетной обороне из российско-американских отношений никуда не денется. Перед Москвой встает сложная дилемма. Ожидать, что кто-то из американских президентов согласится прекратить работу над «щитом», не приходится — по соображениям как стратегическим, так и внутриполитическим.

Демарши России могут осложнить, но не остановить процесс, тем более что палитра мер ограничена. Не случайно президент Медведев в разных вариациях повторяет примерно одно и то же. Полномасштабную гонку вооружений с резким наращиванием ядерного арсенала Россия не потянет (потянут ли Соединенные Штаты в нынешнем финансовом состоянии расходы на дорогостоящую программу, тоже неочевидно, но более вероятно).

Москве придется формулировать свое отношение к принципиальной проблеме: как обеспечивать стратегическую стабильность в условиях вероятной эрозии паритета. Причем вне зависимости от конкретных планов Вашингтона и характера администрации в Белом Доме (республиканцы, которые просто прекратят все разговоры о разоружении, в каком-то смысле даже удобнее, чем второй срок Обамы с его желанием продолжать движение к «безъядерному миру»).

Так что Владимир Путин, возвращаясь в президенты, будет заниматься примерно тем же, с чего и начинал. С той только разницей, что накопленный с 2001 года опыт едва ли назовешь позитивным.

США. Россия > Армия, полиция > mn.ru, 14 декабря 2011 > № 452996 Федор Лукьянов

12 декабря 2011 года в 01:21 UTC (05:21 мск) со стартовой площадки Танегасима специалистами компании Mitsubishi Heavy Industries осуществлен пуск ракеты-носителя H-2A (202) с новым японским разведывательным спутником IGS Radar-3. Изначально запуск ракеты был запланирован на утро воскресенья, но был отложен из-за неблагоприятных погодных условий.

В правительстве Японии говорят, что новый спутник займется как сбором разведывательной информации, поступающей с территории Северной Кореи, так и мониторингом природных катастроф в Азии. Разработка нового аппарата обошлась японскому бюджету примерно в 40 млрд иен (около 520 млн долларов). Создан КА специалистами компании Mitsubishi Heavy Industries.

Запуск японского спутника-шпиона "Радар-3" успешно осуществлен с космодрома "Танэгасима", сообщило в понедельник японское Аэрокосмическое агентство (JAXA).

Спутник "Радар-3" запущен в космос ракетой Н2А. Он займется сбором информации, поступающей с территории Северной Кореи.

Для этих целей в сентябре Япония запустила оптический разведывательный спутник "Когаку-4", оснащенный телескопическими камерами большого разрешения. Он способен со своей орбиты в несколько сотен километров получить изображение объекта на Земле размером 60 сантиметров. После запуска спутника-радара Япония сможет получать интересующее ее изображение даже в ночное время и в условиях густой облачности.

"Радар-3", также как и "Когаку-4", разработан Mitsubishi Heavy Industries.

По информации японских СМИ, разработка "Радара-3" обошлась в 39,8 миллиарда иен (около 517 миллионов долларов), а запуск - 10,3 миллиарда иен (133 миллиона долларов).

Поводом для разработки и запуска японских разведспутников стала ракетная программа КНДР, начатая в 1998 году.

Запуск "Радара-3" должен был состояться в воскресенье, но был отложен из-за неблагоприятных погодных условий.

В настоящее время на орбите находятся четыре оптических спутника, два из которых должны заменить своих предшественников старого поколения. Спутники-радары, один из которых запущен в понедельник, а вывод другого на орбиту планируется не позднее марта 2013 года, заменят два вышедших из строя аппарата.

Литература как предвестница нанотехнологий и ее влияние на общественные процессы

Николай Переяслов

Николай Владимирович Переяслов — поэт, критик, прозаик. Родился в 1954 году в Донбассе, работал шахтером, геологом, дворником в Ленинграде и высекальщиком в типографии Лениздат, журналистом, директором Самарского областного отделения Литературного фонда России. Автор 16 книг стихов, прозы и критики, печатался в газетах и журналах России, Украины, Беларуси, Казахстана, Башкортостана, Туркменистана, США, Китая, Германии, Болгарии, КНДР и других стран. Лауреат нескольких литературных премий, в том числе Большой литературной премии России.

Литература как предвестница нанотехнологий и ее влияние на общественные процессы

Я не думаю, что кого-то поражу этой мыслью: совершенно очевидно, что в ближайшие годы развитие нанотехнологий способно изменить облик человечества, изменить нашу жизнь.

Дмитрий Медведев

(выступление на Втором нанофоруме, 5 октября 2009 года)

1.

Как утверждают ученые, исследующие возникновение жизни на Земле, все началось с того, что около четырехсот миллионов лет назад в атмосфере нашей планеты появился тонкий слой озона, оказавшийся достаточно плотным для того, чтобы защитить жизнь от губительного воздействия космического излучения и дать ей возможность выйти из океана на сушу. Именно это дало начало той уникальной и,
похоже, единственной во Вселенной эволюционной цепи, которая породила впоследствии громадное разнообразие живых форм, включая человека.

Озоновый слой — уникальная самосбалансированная система. Чем больше его находится в атмосфере — тем больше ультрафиолетового излучения он поглощает, обеспечивая безопасность всему живому на Земле.

Однако этот спасительный для нас щит оказывается не так уж и прочен. Если бы весь находящийся в атмосфере озон можно было извлечь и сжать под нормальным давлением, то в результате получился бы слой, покрывающий поверхность Земли толщиной всего 3 мм, тогда как вся сжатая под нормальным давлением атмосфера составила бы слой в 8 км. Таким образом, отношение толщины озонового слоя к защищаемой им атмосфере равняется 3 : 8 000 000 и являет нам, по сути, пример естественного, созданного самой природой нанослоя. И как мы уже отмечали, именно этот тончайший слой, этот невидимый глазу газовый щит защищает Землю от смертельного воздействия солнечной радиации, образует тепловую конструкцию нижней атмосферы и способствует тем самым сохранению жизни на планете.

Другой пример давным-давно существующего рядом с нами нанослоя — это покрывающий тыльную сторону зеркала тончайший слой амальгамы, которая как раз и отражает собой всю попадающую в зеркальный створ часть видимого мира.

Практически точно так же, как рассредоточенный в атмосфере Земли озоновый слой или нанесенная на тыльную поверхность зеркального стекла амальгама, в строгом соответствии с разработанными самой эволюцией принципами нанотехнологий действует и настоящая серьезная литература — как классическая, так и современная. С одной стороны, обволакивая собой, подобно озону, духовно-нравственную атмосферу нашей цивилизации, она оберегает ее от губящего все своими пошлостью и цинизмом излучения масскульта, а с другой — позволяет, как в зеркале, увидеть в себе наш сегодняшний нравственный облик и в случае его отклонения от идеала
внести своевременные коррективы в формирование духовного мира современника. При этом речь ни в коем случае не идет о прямолинейном воздействии литературы на сознание читателя посредством таких литературных текстов, как, например, знаменитый монолог Павки Корчагина из романа Николая Островского “Как закалялась сталь”, гласящий, что жизнь человеку дается всего один раз “и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы”, или же как пронизанные верой в торжество социалистической революции поэмы Владимира Маяковского. Какие уж тут нанотехнологии! Тут перед нами откровенные идейно-политические агитки, пусть очень талантливые, высоконравственные, духоподъемные, искренние, но все же действующие в рамках стандартных идеологических технологий, изложенных еще В. И. Лениным в его работе “Партийная организация и партийная литература”.

Нановоздействие литературы проявляет себя иначе, не напрямую. Само собой, какие-то фрагменты поэмы Николая Алексеевича Некрасова о том, кому на Руси живется хорошо, а кому — не очень, вдохновляли совестливых граждан царской России на борьбу за освобождение крестьянства, какие-то строчки стихов Пушкина будили в читателях стремление к вольнодумству, поселяя в них сомнения в непо-
грешимости самодержавия, а повесть Алексея Максимовича Горького “Мать” и такие революционные песни, как “Марсельеза” и “Смело, товарищи, в ногу”, могли вести пролетариат непосредственно на баррикады. Но влияние литературы на народ и историю было гораздо более тонким и значимым, и тому имелись свои причины.

Надо признать, что возможность прочитать столь сильно напугавшее Екатерину II сочинение Александра Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву” имелась у очень узкого круга жителей дореволюционной России, как и возможность прочесть исследование Александра Солженицына “Архипелаг ГУЛАГ” — у жителей России советской. Но каким-то невероятно парадоксальным образом сила воздействия этих авторов и их творчества на российское общество была при их непечатании во много раз выше, чем после издания их книг массовыми тиражами. Тень не прочитанного народом солженицынского “Архипелага” будила и тревожила душу почти каждого, кто о нем что-нибудь слышал, однако ее значение тысячекратно сдулось и скукожилось, едва только эта вещь была опубликована в журнале “Новый мир”, а затем начала выходить отдельными книгами. Это вовсе не значит, что для увеличения авторитета писателей в глазах читательских масс их книги надо перестать издавать большими тиражами, но это показывает, что наряду с бытованием на книжно-журнальных страницах российская литература никогда не порывала с начатой еще древнерусскими духовными стихами XI–XIII веков традицией устного распространения. Так исторически сложилось, что в России всегда, начиная со времен древнерусского летописания и вплоть до перестроечной поры, значимые книги были в постоянном и острейшем дефиците, что вынуждало читавших пересказывать их содержание нечитавшим, говорить о них, обсуждать высказанные в них идеи, упоминать в разговорах имена их авторов и персонажей, цитировать запомнившиеся строчки и фрагменты и даже переписывать их от руки. (Я ведь помню, как в 1960-е годы моя сестра Танька сидела ночами за кухонным столом, переписывая из чьей-то тетради в свой заклеенный фотографиями артистов “Песенник” стихи еще не изданного массовыми тиражами Сергея Есенина, среди которых я однажды, взяв тайком полистать Танькин “Песенник”, наткнулся на щекочущие воображение строки: “Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты, унесу я пьяную до утра в кусты”. А в конце 1970-х, увлекшись поэзией, я уже и сам переписывал в свой литературный блокнот запретный в те годы ахматовский “Реквием”.) Да и допущенных цензурой к изданию книг на всех желающих тогда тоже не хватало, а может быть, в советском обществе просто никогда не хватало таких идей, какие высказывались писателями в их произведениях и разговорах, а потому опубликованные ими в книгах и альманахах строки или сказанные за кружкой пива фразы мгновенно облетали страну, тысячекратно цитировались и повторялись в приватных беседах, служа высшей аргументацией в отстаивании своих идей и взглядов. Благодаря этому в Советском Союзе едва ли не большее значение, чем сами литературные произведения, стал иметь так называемый текущий литературный процесс, уже одними своими непредсказуемыми рывками и поворотами говоривший о нравственной ситуации в стране не меньше, чем содержанием создаваемых в те годы стихов, поэм и романов.

Таким образом, литература переставала быть явлением, сконцентрированным непосредственно в одних только границах искусства, и приобретала характер тончайшего интеллектуального продукта, рассредоточенного, под стать озону, по всей духовно-нравственной атмосфере советского общества. Подобно тому как нанотехнологии представляют собой технологии работы с веществом на уровне отдельных атомов, литература, неся в глубине своей природы генетически заложенный в нее код нано, также работает на уровне отдельных имен, слов, образов, строчек и выражений, что особенно ярко проявило себя в годы торжества соцреализма. Цитаты из произведений классиков отечественной литературы и признанных писателей-современников украшали доклады и речи политических деятелей и ученых, строчки широко известных стихотворений то и дело использовались в качестве названий журналистских статей и телевизионных передач, на писателей ссылались артисты и руководители промышленных предприятий, встречи с мастерами поэзии и прозы регулярно транслировались по радио и телевидению, исполнявшиеся тогдашними “звездами” эстрады песни были написаны не кем попало, а исключительно профессиональными поэтами, литература и ее творцы были постоянно на виду и на слуху, в стране выходило огромное количество книг на языках всех народов СССР, произведения национальных авторов переводились на русский язык, а русских писателей — на национальные языки, благодаря чему между жителями братских республик не было и намека на то непонимание и отчуждение, какие царят в наше время, а события сродни тем, что произошли в Кондопоге и на Манежной площади, были тогда просто непредставимы. Чтение не подменяло собой реальной жизни, оно просто являло собой одну из ее сторон — и эта сторона, при всей ее кажущейся второстепенности по отношению к повседневной реальности (почти те же 3 : 8 00 0000, что и в случае с озоном), играла в жизни общества весьма немаловажную роль. Сказать, что ты не читал “Треугольную грушу” Андрея Вознесенского, “Аз и Я” Олжаса Сулейменова или “Алмазный мой венец” Валентина Катаева было тогда все равно что признаться в том, что ты никогда не меняешь носки или не чистишь зубы. Литература была выше быта, выше моды. В определенной мере она как раз и была ее законодательницей, создательницей модели поведения и мышления.

2.

Еще один пример применяемой в течение уже многих лет практики использования нанослоя — это женские помада, пудра, румяна, кремы и тени. Имея ничтожно малое объемное соотношение к массе покрываемого объекта, тончайший слой косметики, практически ни на йоту не изменяя свойств непосредственно самого лица, резко меняет его восприятие окружающими людьми. Нанесенная на кожу женщины тончайшая нанопленка румян или пудры вызывает у контактируемых с нею мужчин чувство симпатии и влюбленности, а иной раз и гораздо более кардинально воздействует на чью-то судьбу, подталкивая очарованного косметическими чарами мужчину к браку.

Примерно таким же образом воздействовала на сознание советского общества и литература эпохи соцреализма, которая в течение семи десятилетий занималась тончайшей “лакировкой действительности”, изменяя с помощью создания положительных художественных образов восприятие не всегда привлекательной правды тогдашней жизни. При этом “лакировочный слой” советской литературы действовал не лобово и одномоментно, а опосредованно и постоянно. Подобно озону в атмосфере Земли, он был рассредоточен в кипении социалистического бытия в виде школьных сочинений о Павке Корчагине, заучиваемых (и оседающих в памяти хотя бы отдельными строчками) стихов Маяковского, Багрицкого и Светлова, показываемых по телевизору мультиков про Мальчиша-Кибальчиша, демонстрируемых в кинотеатрах художественных фильмов по произведениям советских классиков, работ скульпторов и художников на темы известных книг, спектаклей о героях революции, звучащих по радио и во время праздничных шествий революционных песен, а также в других проявлениях социалистической прозы и поэзии.

А параллельно с этим “лакировочным слоем” на коллективный разум и душу граждан СССР оказывал свое воздействие еще и полуподпольный “нанослой” диссидентской литературы, будоражащий подсознание масс не столько, как мы говорили выше, своими запрещенными (а потому и отсутствующими на книжных прилавках и в библиотеках Советского Союза) произведениями, сколько долетающими по Би-би-си и “Голосу Америки” фрагментами из них, ходящими о них слухами, сообщениями о высылке из страны их авторов и другими микроинформационными поводами.

Лучше всего механизм воздействия литературного “нанослоя” на текущую реальность можно проиллюстрировать на примере “принципа работы” политических анекдотов, составлявших при советской власти не менее пятидесяти процентов так называемого “городского фольклора” (вторые пятьдесят — это блатные и уличные песни, приносимые в общество освободившимися из зоны “урками”, в 1960–1970-е годы весьма сильно потесненные песнями А. Галича, В. Высоцкого, Б. Окуджавы, А. Розенбаума и других бардов). Пребывая в отношении к общенациональной культуре и общенациональной идеологии примерно в такой же пропорции, как озон к земной атмосфере, анекдоты тем не менее оказывали огромное корректирующее воздействие на восприятие обществом не только официальной позиции государства по тем или иным вопросам, но и почти всех сторон жизни советского народа — как личных, так и общественных. Самые высокие идеи и чистые идеалы, самые заветные мечты и сияющие цели, самые сокровенные чувства и значимые исторические свершения, самые великие победы и почитаемые народом герои, самые любимые персонажи произведений и самые великие вожди и преобразователи жизни — все, что хотя бы одним только краешком попадало в оскаленную смехом мясорубку анекдота, перемалывалось в ней и превращалось из высокодуховного и нравственно чистого в нечто отталкивающее и вызывающее насмешку; все, что хотя бы на мгновение залетало в “кривое зеркало” анекдота, отражаясь в его покоробленной хохотом поверхности, получало кардинальное смысловое искажение и преображалось в уродливую карикатурную картину.

Внутренние законы анекдота еще требует своего серьезного изучения и анализа, но уже сегодня видно, что его природа во многом напоминает поведение содержащихся в атмосфере наночастиц, которые способны проходить через клеточные мембраны и защитные барьеры иммунной системы человека, провоцируя у него бронхиальную астму и развитие других легочных заболеваний. В дальнейшем наночастицы могут проникать из легких в кровеносное русло и свободно разноситься с током крови по всему организму, делая бесполезной его иммунную защиту и окончательно разрушая здоровье человека.

По этой же схеме ведет себя и анекдот, который свободно проникает практически через все барьеры и цензурные запреты, разносится со слухами по самым дальним уголкам и закоулкам государства и, подтачивая его идейную стать и крепь, в конце концов ослабляет и разваливает всю казавшуюся такой нерушимой и могущественной политическую систему. Подобно наночастицам, которые имеют свойства отражать солнечные лучи и влиять этим на формирование климата на планете, вплоть до создания тотального обледенения, анекдоты оказались способны отражать собой сияние манивших нас из будущего слепящих вершин коммунизма, снижать сверкание ореолов наших вождей и генсеков и уменьшать тем самым энтузиазм построения светлого будущего, подрывая в его строителях веру в победу коммунистической идеи и формируя предпосылки для изменения идеологической “погоды” в стране.

Именно эти способности анекдота сделали возможным то, что этот ничтожнейший из примыкающих к литературе жанров словесного творчества сумел подготовить почву для окончательного разрушения крупнейшей в мире сверхдержавы. И все это благодаря принадлежности анекдота к таинственным, могущественным и еще только начинаемым нами изучаться нанотехнологиям, постижение которых обещает впереди непредсказуемые перспективы и открытия. Уже сегодня ясно, что удивительный мир наночастиц таится не столько в чрезвычайно малых их размерах (один нанометр — в 50 000 раз меньше обыкновенного человеческого волоска!), сколько в их необыкновенных, почти фантастических или сказочных свойствах: механических, физических, тепловых, оптических, электрических, химических и прочих. Мир нанотехнологий выходит далеко за рамки известных нам законов классической физики, даже таких, как широко известные законы гравитации и скорости, — и все эти качества в самой полной мере проявляют себя и в литературе.

3.

Если мы посмотрим на некоторые из созданных за последнее время наноразработчиками конкретных изделий и материалов, то увидим там немало не просто оригинального, но принципиально меняющего роль давно знакомых и обыденных вещей в нашей жизни. Вот, скажем, рубашки, которые в буквальном смысле “подзаряжают” своего владельца энергией во время быстрой ходьбы или бега. Источником такой “подзарядки” служат специальные энергетические микрокапсулы, внедренные в структуру рубашечной ткани. При активном движении человека (физической работе, беге или быстрой ходьбе) температура его кожи повышается, и этого становится достаточно для того, чтобы капсулы начали испарять бодрящие ароматиче-
ские вещества, прибавляющие бегуну сил.

Интересна также ткань, в одежде из которой человек навсегда будет избавлен от неприятного запаха пота, поскольку она обладает свойствами моментально выветривать влагу со свой поверхности.

Создана также специальная изолирующая ткань, нейтрализующая опасное электромагнитное излучение, исходящее от мобильных телефонов. Теперь можно спокойно и без всякой опасности облучения класть мобильники в карманы пиджаков и курток, обшитые этой защитной тканью. А для тех, кому противопоказано действие прямых солнечных лучей, разработана ткань из нановолокон, не пропускающих ультрафиолета…

Казалось бы, что ни изобретение — то новизна и открытие, революционный прорыв и подъем на новую эволюционную ступень развития и прогресса. Однако анализ того, что сделано нашими писателями за предшествующие столетия, показывает, что на духовно-интеллектуальном уровне все эти “чудеса” давным-давно являются присущими нашей отечественной литературе, причем не только в виде воздействия на читателя тех или иных конкретных произведений, но как общее для нее свойство взаимодействия с реальностью. Русский народ всегда, на протяжении многих веков, согревал свою душу пламенной духоносной литературой, огненным словом писателей, черпая силы в произведениях наших классиков, которые он берег как самые дорогие в доме вещи и не продавал даже в голодные и максимально трудные для себя времена. А от скольких грехов, заблуждений и соблазнов очищала его душу поэзия Пушкина, Некрасова, Блока, Есенина, Ахматовой, Рубцова, Тряпкина, Мандельштама! Как защищала от губительного облучения пошлостью и цинизмом проза Тургенева, Бунина, Шмелева, Булгакова, Шолохова, Шукшина, Липатова... При этом далеко не всегда литература воздействовала на реальность непосредственно самими своими текстами, иной раз уже одно только имя писателя или моменты его биографии работали сильнее, чем все его сочинения. Высказывания Льва Толстого, остроты Светлова и Олеши, слухи о скандалах Есенина, мифы о телефонных звонках Сталина Булгакову и Пастернаку, пересказы эпизодов писательских посиделок в ресторане ЦДЛ, ореол пророка-изгнанника над судьбой Александра Солженицына, легенды о судимости Высоцкого, негативная реакция властей на творчество или поведение отдельных авторов, информация о гонениях и репрессиях в адрес тех или иных писателей, а также множество других “побочных” сторон текущего литературного процесса оказывали не менее активное влияние на формирование общественного сознания, чем закручиваемые писателями в их книгах метафорические сюжеты и высказываемые их персонажами идеи. Одно только имя Пушкина вот уже двести лет, подобно спасительному озоновому щиту, защищает собой нашу культуру от бомбардирующего ее излучения западной масскультуры, откровенному негативу (если не сказать — ужасу) противостоит даже не столько поэзия Пушкина, сколько веками сохраняющаяся в подсознании русского народа память о его легком, светлом, воздушном и радостном имени, входящем в нашу жизнь со сказкой о Рыбаке и Рыбке и строчками удивительных стихов про бой Руслана с вызывающей одновременно и трепет, и ужас, и сострадание Головой…

Нынешние наноразработчики только нащупывают те чудодейственные технологии, которые со времен древнерусского летописания сознательно или бессознательно, но на полную мощь использовала наша великая литература, — не только совокупной идейно-содержательной массой всех саккумулированных в ней произведений, но и отдельными моментами, отзвуками и проекциями литературного процесса, точно мельчайшими наночастицами, влияющая на формирование и развитие отечественной истории. Если бы не это ее влияние на нашу реальную жизнь, то все, сказанное выше, так и осталось бы не более как любопытными и забавными наблюдениями в духе какого-нибудь занимательного науковедения или сравнительного литературоведения. Но трезвый взгляд на историю русской литературы от ее появления до сегодняшней поры показывает, что слишком многое из того, что случалось в нашей стране и мире за прошедшие тысячелетия, сначала было предсказано и описано на страницах литературных произведений.

Эпиграфом к разговору о провидческой (или даже — всевидческой) функции литературы лучше всего подошли бы строчки того же А. С. Пушкина из его “Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях” — те, где новая жена царя беседует с волшебным зеркалом, вопрошая его: “Свет мой, зеркальце! скажи да всю правду доложи”, — и не только потому, что здесь перед нами снова всплывает такая разновидность нано-
слоя, как покрывающая тыльную поверхность зеркального стекла амальгама, а потому, что за литературой давно уже замечено это присущее пушкинскому зеркальцу сказочное свойство: показывать то, что еще только завтра станет нашей историче-
ской явью. В трудах не одного поколения литературоведов уже не раз говорилось о том, что русские народные (и созданные на их основе литературные) сказки предвосхищают многие технические изобретения последующей поры, за десятилетия, а то и за столетия вперед, предсказав такие изобретения, как автомобиль (Емелина самодвижущаяся печь, сани-самокаты, шагающие избы и т. д.) и воздушный лайнер (ковер-самолет). К этому же ряду можно отнести и изображенное поэтом зеркальце, удивительная способность которого транслировать изображение на большие расстояния позволяет увидеть в этом образе предсказание сегодняшнего телевидения.

Есть в истории литературы и более конкретные, а потому и более впечатляющие примеры того, как творческое воображение писателей предупреждало читателей о еще не наступивших событиях отдаленного будущего. Так, например, в 1898 году малоизвестный американский писатель Морган Робертсон написал книгу “Тщетность”, в которой описывался первый рейс некоего вымышленного океанского лайнера “Титан” с водоизмещением в 75 тысяч тонн и длиной корпуса 250 метров. Двигаясь в водах Северной Атлантики с помощью трех винтов при скорости 25 узлов, этот корабль сталкивается с айсбергом и идет на дно, а три тысячи его пассажиров тонут из-за того, что на корабле было только 24 спасательных шлюпки, и на всех пассажиров их не хватило.

А через 14 лет в свое первое плавание отправляется трехвинтовой пассажирский лайнер “Титаник” водоизмещением в 66 тысяч тонн и длиной корпуса 260 метров. Плывя со скоростью 23 узла, он налетает на айсберг и идет ко дну. На его борту оказывается только 22 спасательных шлюпки, поэтому большинство из 2200 пассажиров тонет — эта трагедия произошла 14 апреля 1912 года.

По-своему пророческой можно считать и поэму Н. В. Гоголя “Мертвые души”, которая, по сути, предсказала появление той политической системы, что воцарилась у нас после 1917 года, когда живые люди с их реальными судьбами оказались почти напрочь заслонены от глаз власти некими мертвыми канцелярскими списками — и точно так же, как Чичиков покупал и даже “переселял” в Херсонскую губернию существовавших лишь в виде фамилий на бумажных списках крепостных крестьян, так в 1920-е годы людей списками загоняли в колхозы, списками принимали в комсомол и в партию, списками представляли передовиков к правительственным наградам, премиям и почетным грамотам и списками же расстреливали и отправляли на Колыму.

Таким же беспощадно точным прогнозом оказался и роман Ф. М. Достоевского “Бесы”, в котором им была описана кровожадная природа социалистической революции, за осуществление которой, по его прогнозам, России потребуется заплатить не менее ста миллионов жертв.

Похожие на эти весьма точные предвидения будущего можно отыскать также в произведениях и других авторов: фантастов, реалистов, поэтов и т. д., хотя все они, скорее всего, только интересные моменты их личного творчества, свидетельствующие об их индивидуальной прозорливости или некотором даре провидчества. Гораздо важнее для нас не способность отдельных авторов к угадыванию каких-то конкретных эпизодов будущего, а сам факт наличия отчетливой причинно-следственной связи между наблюдаемыми в определенный момент времени тенденциями развития литературы и проявляющими себя через несколько лет после этого в реальной жизни тенденциями общественно-экономического и политического развития государства. И, судя по некоторым признакам, литература не просто предсказывает грядущие пути развития общества, но даже формирует и предопределяет их. А значит, благодаря наблюдениям за литературным процессом можно не только знать, куда повернет завтрашняя история, но и самим влиять на ход ее развития, уже сегодня воздействуя на развитие текущего литературного процесса.

4.

Еще В. В. Розанов озвучил мысль о том, что именно в литературе, вокруг литературы и посредством литературы готовились все исторические преобразования и перемены в России, все социальные сдвиги и перевороты, все культурные проекты, все философские, религиозные, этические, эстетические и научно-практические теории. По тому, как развивался литературный процесс, можно было судить о тенденциях развития всей русской истории, — что и отслеживали в своих статьях такие литературные критики, как Добролюбов или Белинский. Поэтому их работы столь сильно политизированы и относятся не столько к разряду изящной словесности, сколько, общественной мысли.

Посмотрим на самый близкий нам как по времени, так и по актуальности пример воздействия литературы на текущую реальность, проявивший себя в последние годы под видом мирового финансового кризиса.

Ключевым словом при анализе причин обрушения ведущих банков мира стало многократно и повсеместно употребляемое всеми в эти дни, весьма труднообъяснимое слово “деривативы”, в упрощенном виде означающее собой некую разновидность вторичных финансовых документов, используемых в сделках, не связанных напрямую с куплей-продажей, в основном для страхования рисков и извлечения дополнительной прибыли. Согласно § 2.2 Закона Германии от 9 сентября 1998 года “О торговле ценными бумагами”, деривативы — это “права, торговля которыми осуществляется на отечественном или зарубежном рынке, чья рыночная цена прямо или косвенно связана с движением рыночной цены ценных бумаг или иностранной валюты или с изменением процентных ставок”. Комиссия по фьючерсной торговле США определила дериватив как “договор, цена которого производна от ценности одной или более базовых ценных бумаг, индексов, долговых инструментов, товаров, других производных инструментов или любого согласованного ценового индекса или показателя (например, движение индекса потребительских цен или фрахтовых тарифов”.

Понятнее всего высказался о деривативах известный нью-йоркский журналист и писатель Михаил Идов, сказавший, что “игра на деривативах есть заключение пари об исходах пари, заключаемых кем-то другим”. Таким образом, на рынке производных успех подавляющего числа банковских операций по спекуляции деривативами оказался зависим не от развития собственного дела, а исключительно от чужого успеха. Или — от чужого провала.

Однако продажа и многократная последующая перепродажа абсолютных финансовых пустышек не может продолжаться бесконечно, такая система работает лишь до тех пор, пока все верят, что она работает. К примеру, один из главных экономических показателей в США — индекс потребительской уверенности, который измеряет уверенность американцев в завтрашнем дне. Если индекс свидетельствует, что народ настроен оптимистично, то по стране курсирует больше капитала, если показания индекса носят пессимистический характер, то, соответственно, наоборот. При этом пессимизм или оптимизм народа напрямую зависят от показаний того же индекса, так что система работает по принципу замкнутого цикла, прогнозируя свои результаты своими же прогнозами.

На деле вся эта практика обернулась тем, что главным объектом межбанковской торговли в последние годы стали, грубо говоря, почти сплошь только одни долговые обязательства, векселя и расписки, гарантирующие выплаты огромных сумм при осуществлении неких фантастических условий, ни в малейшей степени не зависящих от выдающего эти расписки поручителя. Это привело к тому, что вместо реальных денег сейфы ведущих банков мира переполнились горами пустых бумажек, не подкрепленных ни малейшими реальными ценностями, — самих настоящих шулерских “кукол”, не стоящих ни единого цента, но до поры до времени приносящих доходы их продавцам и покупателям. На торговле такими финансовыми “куклами”-пустышками и держалась мировая финансовая система последнего времени, все больше превращаясь в огромную всепланетную “пирамиду” сродни пресловутой мавродиевской “МММ”.

Те, кто одновременно с анализом финансового кризиса 2008–2010 годов взялись бы по какой-либо причине изучать особенности еще и литературного процесса десятилетней давности, были бы немало удивлены полнейшим сходством того, что происходило в двух этих весьма далеких на первый взгляд друг от друга областях человеческой деятельности. Они бы увидели, что литература конца 1990-х годов — это время воцарения постмодернизма, творческого метода, который практически совершенно перестал создавать литературные тексты, имеющие хотя бы какую-то самостоятельную идейную, социальную, философскую или художественную ценность. Практикуемая им методика сотворения произведений заключалась почти исключительно в повторном использовании тех текстов, которые были созданы писателями предшествующих поколений. Оттуда беззастенчиво брались чужие литературные герои и сюжеты, которые облекались в язык сегодняшних жаргонизмов и, таким образом, как бы обретали свою самостоятельную ценность. Оттуда, из книг Толстого, Достоевского, Чехова и других предшественников, выдергивались десятки сотворенных классиками художественных образов и цитат, которые маскировались в гуще нового произведения и, как котлеты в тесте (котлеты в тексте), преподносились затем читателю.

Не производя никаких реальных эстетических ценностей, литература постмодернизма и примыкающих к ней коммерческих направлений только бесконечно закладывала и перезакладывала в банк читательского доверия взятые ею под заведомо невозвратимые проценты акции литературы прежних лет, выжимая себе на ее бесконечном опошлении и обхихикивании максимально возможные на то время дивиденды.

Однако не подкрепленные никакими живыми чувствами, глубокими философ-
скими идеями, важной социальной тематикой и подлинным психологизмом сюжеты постмодернистов и других представителей российской литературы коммерческого направления конца XX века только обесценивали литературное творчество, превращая создаваемые с его помощью произведения в испачканную никому не нужными буквами бумагу, переводя его из категории вечного капитала в не обеспеченные никакими реальными средствами векселя и акции и ведя тем самым этот род искусства к неизбежному банкротству.

По сути дела, это именно писатели, а вовсе не финансисты начали производить на свет такой виртуальный продукт, как деривативы, когда вместо написания собственных высокодуховных и глубокоидейных книг они стали выпускать сплошь сочинения-пустышки, этакие литературные “куклы”, иронически обыгрывающие произведения других авторов, а вместо реальных художественных, идейных, нравственных или эстетических ценностей стали преподносить читателю только бледные копии этих категорий в виде растыканных среди интертекста скрытых цитат из классики либо разбросанных по гипертексту ссылок на первоисточники. Перегрузив книжный рынок России сплошными литературными “деривативами”, постмодернизм превратил великую русскую словесность практически в абсолютно неликвидный товар (наличие 5–10 успешных авторов вроде Донцовой или Акунина являются исключением из правила и на общую картину не влияют), обанкротив тем самым один из самых надежных и прибыльных родов искусства.

И ладно бы, если бы перекличка между развитием финансового кризиса 2008–2010 годов и текущим литературным процессом второй половины 1990-х (и тот и другой обанкротили себя переизбытком не подкрепленного никакими реальными ценностями капитала — один банковского, другой литературного) была единичным совпадением, которое можно было бы считать просто занятным сходством, так ведь нет — литература на протяжении многих лет и веков как бы упреждает ходом своего развития те тупики и повороты истории, которые спустя 10–15 лет становятся реальной судьбой России. Так, например, явление декадентов-символистов в русской литературе конца XIX века аукнулось России через неполных два десятилетия революцией 1905 года, а проклюнувшийся в 1910-е годы из бурлюковского “Приказа” и хлебниковских “Смехачей” российский футуризм предуготовил своими бунтарскими токами приход революции 1917 года. Или же вспомним предельно жесткие стихи поэтов-романтиков первых послереволюционных лет — ну хотя бы самого молодого и яркого среди них Павла Васильева с его кощунственными и страшными призывами: “Чтобы республика зацвела, щедрой рукою посей свинец”, “Пусть он отец твой, и пусть он твой брат, не береги для другого заряд… Если припомнишь, что пел коростель — крепче бери стариков на прицел”, “Саблею небо руби сплеча, чтобы заря потекла по ней!..” Такие самоубийственные накликания беды и крови не могли не распрограммировать себя в реальной жизни, что и явило себя в последовавших в 1930-е годы репрессиях, не в последнюю очередь ударивших и по самим писателям.

В истории нашей страны слишком явно видно, как течение литературного процесса предваряет собой наступление реальных событий, причем, как мы уже говорили, не только повторением в реальной жизни сюжетов конкретных произведений, но в не меньшей степени и самим характером развития литературного процесса. Скука и однообразие в творчестве советских писателей брежневской поры материализовались через какое-то время застоем в экономике и политике, а бунтарство литературного авангарда и постмодерна завершились перестройкой и разрушением СССР.

Нужно быть слепым, чтобы не видеть, как слово — эта мельчайшая и на первый взгляд весьма незначительная сама по себе частичка пульсирующего мира способна влиять на развитие событий и даже менять ход истории. Ведь еще апостол и евангелист Иоанн раскрыл нам в первой строке своего Евангелия знаменитую формулу развития мировой истории: “В начале было Слово”, — дав нам вместе с ней ключ к пониманию того, что это именно оно, слово, подобно обнаруженным в атмосфере наночастицам, отражающим солнечные лучи и влияющим на изменение климата, является главным движителем исторического процесса. А уж влияние всей мировой литературы в совокупности на эволюцию человечества оказывается мощнее и загадочнее самых изощренных нанотехнологий.

Надо сказать, что “тень нанотехнологий” на мировой культуре и литературе замечалась уже давно, однако, несмотря на поразительное сходство их характеристик, они рассматривались обычно как абсолютно самостоятельные области с индивидуальной природой, хотя при этом и допускалась возможность их случайного или целенаправленного взаимопересечения. По словам автора статьи “Нанотехнологии и культура” Катерины Хайлес1 , “нанотехнологии в настоящее время могут играть значительную роль в культуре общества. Они не содержат практически никаких новых теоретических знаний, однако совместное рассмотрение результатов из различных областей естественных наук в сочетании с применением самых современных приборов дает синергетический эффект и приводит к тому, что наука выходит на новый междисциплинарный уровень…”

В этом ряду находится, на мой взгляд, и рассмотрение литературы как одной из разновидностей нанотехнологий, что, казалось бы, очевидно говорит о необходимости и целесообразности системного изучения ее свойств с учетом этого неординарного фактора. Ведь если литература влияет на нашу жизнь и историю, как наночастицы влияют на атмосферу Земли и ее климат, то почему бы нам не влиять на развитие литературного процесса и не корректировать с его помощью ход мировой или хотя бы нашей отечественной истории? Думаю, это стоит того, чтобы наряду с лабораториями современной физики и химии открыть при создающемся ныне научном
центре в Сколкове также и лабораторию современной литературы…

1 “Connecting the quantum dots: Nanotechscience and culture”, in Nanoculture; Implications of the New Technoscience N. Hayles, ed. — Bristol, UK; Intellect Books, 2004, p. 11. «Нева» 2011, №12

В Великобритании нарастает очередная волна скандала вокруг учреждения медалей британским ветеранам-участникам "северных конвоев" после того, как замминистра обороны заявил, что Соединенное Королевство "не разбрасывается наградами" подобно бывшему ливийскому лидеру, полковнику Муамару Каддафи, пишет в среду газета Daily Mail.

Выступая накануне в парламенте, депутат-консерватор Эндрю Робатан довольно жестко ответил на вопрос своих коллег о том, как продвигается рассмотрение дела об учреждении таких медалей ветеранам, доставлявшим в годы Второй мировой войны грузы в северные порты СССР.

"Смысл послевоенных лет вовсе не заключался в том, чтобы осыпать всех медалями. В Британии каждая медаль имеет смысл. Так, авторитарные режимы и диктаторы раздают медали направо и налево. Посмотрите, например, на северокорейских генералов, увешанных медалями, на Каддафи, на Саддама Хусейна", - парировал заместитель министра обороны.

Слова Робатана вызвали больше возмущения со стороны его же коллег по партии, из-за того, что за прениями в парламенте наблюдали лично ветераны.

Кампания за учреждение наград участникам "северных конвоев", в годы Второй мировой доставлявших по морю амуницию, продукты и вооружение в Мурманск и Архангельск, продолжается достаточно давно и поддерживается многими общественными организациями, СМИ и самими депутатами.

Консервативное правительство на этом фоне навлекает на себя все больше критики, поскольку еще до прихода во власть лидер "тори" Дэвид Кэмерон обещал учредить эти медали. В последнее же время власти с неохотой обсуждают этот вопрос и никаких конкретных действий до сих пор принято не было. При этом от российских властей участники "конвоев" уже получали памятные награды, включая медали к 65-летию Победы в 2010 году.

Робатан также отметил, что специальные медали учреждаются за "смелость и отвагу", дав понять, таким образом, что подвиг моряков, который в свое время Уинстон Черчилль назвал "самым ужасным путешествием в истории", он отважным не считает.

"Северные конвои" под прикрытием военных кораблей антигитлеровской коалиции отправлялись в Мурманск и Архангельск от северных территорий Шотландии на протяжении всей войны. Всего около 800 кораблей перевозили грузы, из них потоплены были более 100. На сегодняшний день в Британии в живых остались около 200 ветеранов этой кампании.

В Британии о подвиге "конвоев" хорошо известно, особенно часто о нем вспоминают в этом году, когда отмечается 70-летие первых "самых ужасных путешествий". В настоящее время в Гринвиче проходит большая выставка, посвященная их истории. В 2009 году на Оркнейских островах (Шотландия) при содействии местных властей, правительства Ханты-Мансийского автономного округа Югра, а также коммерческих организаций и СМИ состоялось открытие мемориала погибшим участникам "северных конвоев". Мемориал стоит на берегу бухты Скапа-Флоу, где базировались корабли военно-морских сил государств антигитлеровской коалиции, обеспечивавших прикрытие торговых судов в составе конвоев.

Другой депутат-консерватор Кэролин Дайннэйдж ответила своему коллеге, что это будет "совершенный позор" для страны, если британские ветераны умрут, так и не получив награды.

"В их возрасте они не должны сражаться за справедливость, и это отвратительно, что мы принимаем свою ежедневную свободу как должное, ни во что не ставя их достижения", - сказала она.

Сами ветераны, выходя после парламентских слушаний, говорили о том, что их предали, сравнив с Каддафи. Власти попытались сгладить скандал. Сам Робатан позже сказал, что не хотел никого оскорбить, а официальный представитель Минобороны заявил, что вопрос учреждения специальных медалей по-прежнему обсуждается.

Россия с удовлетворением восприняла известие о ратификации 6 декабря парламентом Индонезии Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) и призывает США последовать этому примеру, говорится в распространенном в среду сообщении МИД РФ.

К настоящему времени ДВЗЯИ подписали 182 и ратифицировали 156 государств, включая Россию. Договор приближается к статусу универсального.

"Приняв это ответственное решение, Индонезия внесла существенный практический вклад в укрепление международной системы безопасности и режима нераспространения ядерного оружия, одним из краеугольных камней которых является ДВЗЯИ. Мы горячо приветствуем данное решение", - говорится в документе.

В российском внешнеполитическом ведомстве отметили, что с ратификацией Договора Индонезией, которая входит в список 44 государств - наиболее развитых в ядерном отношении стран, чье полноценное участие необходимо для его вступления в силу, "сделан еще один важный шаг на пути превращения ДВЗЯИ в действующий международно-правовой инструмент".

Российский МИД подчеркивает также, что одновременно повышается и груз ответственности за судьбу Договора на других странах из "списка 44" (не подписали ДВЗЯИ Индия, КНДР и Пакистан; подписали, но не ратифицировали - США, Китай, Египет, Израиль и Иран).

"В первую очередь, надеемся на скорейшую ратификацию ДВЗЯИ Соединенными Штатами Америки, неоднократно заявлявшими о настроенности перейти от обещаний к конкретным и давно ожидаемым действиям", - говорится в сообщении.

Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний был принят в 1996 году, но вступит в силу только после того, как его ратифицируют еще восемь стран, в том числе Иран, Китай, Израиль, США. Это международно-правовой документ, существенно затрудняющий качественное совершенствование ядерного оружия имеющими его государствами. Кроме того, документ, запрещая ядерные испытания, ставит барьер на пути распространения этого вида оружия и наращивания ядерных арсеналов так называемых "пороговых" стран.

Договор был открыт к подписанию 24 сентября 1996 года. К настоящему времени его подписали 182 государства, в том числе "пятерка" ядерных держав (из ядерной "пятерки" - Россия, Великобритания и Франция), а ратифицировали 154 государства. Чтобы договор вступил в силу, его должны ратифицировать 44 наиболее развитых в ядерном отношении государства.

Американская разведка встревожила ряд конгрессменов утверждениями о том, что Северная Корея создает новую межконтинентальную баллистическую ракету, запускаемую с передвижной установки, сообщает газета Washington Times со ссылкой на источник в администрации президента США Барака Обамы.

По словам издания, ракета рассчитана на поражение целей на территории США, и ее легко спрятать от радаров.

Сведения о ракетной программе КНДР, как отмечает газета, были озвучены в ноябре на закрытом брифинге в конгрессе и получили огласку из письма пяти республиканских законодателей нижней палаты министру обороны США Леону Панетте.

"Мы полагаем, что новые раззведданные подтверждают необходимость скорректировать приоритеты администрации относительно ракетной обороны, которая, в первую очередь, должна касаться защиты отечества от ракет", - приводит Washington Times цитату из письма конгрессменов.

Вместе с тем, издание признает, что в самом письме не указано, какой стране принадлежат разработки ракет, напугавших американских законодателей. Однако в нем содержится ссылка на сделанные в июне заявления бывшего главы Пентагона Роберта Гейтса о том, что "Северная Корея - в процессе создания прямой угрозы Соединенным Штатам".

Все остальное, как видно из публикации, строится на предположениях. Газета, в частности, приводит мнение источников, близких к разведке, о том, что новые северокорейские ракеты могут быть модификацией ракет промежуточной дальности, базирующихся на полигоне на мысе Мусудан, расположенном на побережье Японского моря. Впервые о них стало известно в октябре 2010 года благодаря утечке информации через сайт WikiLeaks. Другие эксперты в США полагают, что разработка новых ракет КНДР ведется, наоборот, на западном побережье страны. Washington Times также напоминает, что Китай недавно разместил у себя две новые межконтинентальные ракеты DF-31 и DF-31A, а в прошлом помогал ракетными технологиями Северной Корее. Это намек на то, что и в этот раз такая помощь может быть оказана.

Сами конгрессмены, как пишет Washington Times, воздерживаются от комментариев, а официальные лица в администрации признают, что у аналитиков разведки "есть разногласия между собой" насчет ракетной программы Северной Кореи.

Вместе с тем, обращает на себя внимание то, что публикация газеты совпала с началом поездки нового спецпосланника США по Северной Корее Глина Дэвиса в Китай, Японию и Северную Корею. Этот визит направлен на возобновление шестисторонних переговоров о ядерной проблеме Корейского полуострова, которые велись с августа 2003 года и два года назад зашли в тупик. В них принимали участие дипломаты России, США, Китая, КНДР, Южной Кореи и Японии.

На прошлой неделе Северная Корея, как напоминает Washington Times, опубликовала "Белую книгу", в которой прославляется запуск в космос в 2009 году ракеты, которой западные страны дали условное название "Тэпходон-2" по бывшему названию деревни, где расположен нынешний ракетный полигон КНДР. Этот пуск, признанный международным научным сообществом неудачным, привел к принятию санкций против Северной Кореи Советом Безопасности ООН.

По словам газеты, аналитики в американском правительстве пришли к выводу о том, что упоминание этого запуска в "Белой книге" может быть индикатором подготовки Северной Кореи к новым ракетным испытаниям.

На основе данных разведки законодатели США призвали Пентагон пересмотреть решение о сворачивании разработок ракет-перехватчиков наземного базирования с дальним радиусом действия в пользу развертывания систем ПРО в Европе, направленных, как утверждают в Вашингтоне, против угрозы со стороны Ирана.Северная Корея.

Ближний восточный диван. Полемические очерки об арабских революциях

Георгий Мирский

1. ИСЛАМ, ИСЛАМИЗМ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Прежде всего хотелось бы выразить несогласие с некоторыми давно бытующими представлениями о сущности взаимоотношений между Западом и миром ислама. Речь идет, во-первых, о таких терминах, как «возрождение» « или «пробуждение» ислама. Как религия ислам никогда не умирал и не засыпал, поэтому он не может ни возродиться, ни проснуться. Можно говорить о подъеме самосознания мирового мусульманского сообщества («уммы»), о выходе этого сообщества на международную арену. Во-вторых, неверно было бы говорить о продолжающемся с давних времен противостоянии западных и мусульманских государств. В этом смысле приходится констатировать, что уважаемый профессор Сэмюэл Хантингтон ошибся, в своих работах трактуя эту проблему о столкновении цивилизаций. Войны между западными христианскими государствами и исламским миром, представленным Османской империей, велись на протяжении столетий, турки дважды подходили к воротам Вены, но уже в ХIХ и ХХ веках Турция участвовала в войнах одних христианских держав против других (Крымская война. Первая мировая война). Сохраняющегося со Средних веков межгосударственного, геополитического противостояния христианского и исламского миров не было и нет.

Не существует некоего непримиримого, насыщенного ненавистью неприятия христианского мира как такового со стороны мусульманского сообщества. Вспомним, что и во времена халифата покоренным христианам разрешалось сохранять свою веру; пусть они и считались «неверными», речь никогда не шла о насильственном обращении христиан всего мира в ислам. В принципе мусульмане никогда не объявляли своим врагом христианство как религию — ведь это одна из трех авраамических конфессий, и приверженцы ислама чтут в качестве пророков и Авраама и Иисуса. А сегодня даже те исламисты (не мусульмане в целом, а именно исламисты), которые видят в Западе неумолимого врага, стремящегося подорвать или даже уничтожить ислам, действуют не под лозунгом борьбы с христианством. Более того, они считают западный мир, особенно Америку, отнюдь не христианским, а вообще безбожным, аморальным и растленным. В головах тех террористов, которые направили самолеты на « башни-близнецы» в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г., не могло быть мысли о том, что они наносят удар по христианскому миру — они били по «империалистическому и сионистскому врагу», представляющему в их глазах страшную угрозу исламу, его ценностям, мировой «умме». Тем более нелепо говорить о какой-то «зависти»: кому завидовать? Презренному декадентскому обществу?

Так же несостоятельны, по моему мнению, попытки объяснить подъем мусульманского радикализма, экстремизма, терроризма «Аль-Каеды» и родственных ей группировок только экономическими причинами. Безусловно, многих будущих смертников — «шахидов» вербуют среди молодежи, не имеющей работы и не видящей для себя перспектив. Нищета, обездоленность, отчаяние — это питательная среда для терроризма. Но важно отметить, что, как показывают специальные исследования, террористы — выходцы из Египта, Саудовской Аравии и других арабских стран — происходят вовсе не из нищих слоев общества, а из образованной среды. Это — сыновья вполне обеспеченных людей, как писали многие авторы, «цвет местной интеллигенции». Участники акции 11 сентября все как один имели высшее образование, хорошие специальности, обучались в Европе. Террористы, осуществившие взрывы в лондонском метро в 2005 г., выходцы из Пакистана, имели образование и приличную работу.

Вообще чисто материальные, экономические проблемы никогда не фигурируют среди лозунгов и призывов исламистов. И это относится не только к «Аль-Каеде». Когда вскоре после победы «исламской революции» в Иране экономическое положение страны ухудшилось, аятолла Хомейни сказал: «Мы не для того совершили революцию, чтобы снизить цены на дыни».

Тогда спрашивается — для чего? Ради какой цели взрывают себя и тысячи невинных людей эти «шахиды», «человеческие торпеды»? Для того, чтобы это понять, лучше оперировать не такими понятиями, как «борьба с голодом и нищетой», или «война цивилизаций», или «битва мусульман с христианами», «религиозная война», а совсем другими — достоинство и справедливость. Это и лежит в основе того, что называется « исламским фундаментализмом» (по-арабски салафийя).

Фундаменталисты исходят из слов Аллаха, приведенных в Коране и обращенных к мусульманской «умме»: «Вы — лучшая из общин, которые выведены пред людьми» (сура 3). Следовательно, мусульмане и должны быть господствующей силой на земле. А на самом деле тон в мире задают другие, бал правят «неверные» — разве это нельзя назвать вопиющей несправедливостью? Для богословов эта несправедливость состоит не в нынешнем экономико-технологическом и научном отставании мусульманских стран, а именно в крушении политического господства государств «уммы» на мировой арене.

Причину упадка мусульманских стран нашел еще Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб в середине XVIII века: отход правящих слоев этих стран от «чистого, праведного» ислама, забвение заповедей пророка, произвол, разложение, своекорыстие. Спустя два столетия к этому же пришли египетские «Братья-мусульмане» с их лозунгом «Ислам — вот решение». Один из их лидеров, Сайид Кутб, побывав в Соединенных Штатах, пришел в ужас, когда увидел, что в школе женщина преподает мальчикам, и проклял растленную и аморальную Америку. Его, как и его последователей, страшила сама мысль о том, что безбожный (именно безбожный, а не христианский) Запад когда-нибудь навяжет свою культуру, свои нравы мусульманскому обществу, разрушит его традиционные ценности. Вот в чем увидели они опасность. Это — замысел сатаны. Ведь для мусульман сатана — это не только захватчик, агрессор, но и великий соблазнитель. Запад соблазняет «умму» своими материальными и культурными достижениями, и в конечном счете это может привести к непоправимому ущербу для ислама.

Как это предотвратить? Здесь на сцену выступило уже второе звено цепочки (фундаментализм — политический радикализм, или исламизм — терроризм). В отличие от богословов-фундаменталистов, улемов, исламисты — это люди действия. Надо бороться, причем на два фронта — против западного империализма и сионизма, с одной стороны, и против их местных пособников, нечестивых и коррумпированных правящих клик — с другой. Выше других знамя исламизма поднял Усама бен Ладен, создавший не только «Аль-Каеду», но и «Всемирный исламский фронт борьбы с евреями и крестоносцами». Оружием борьбы был провозглашен джихад, трактуемый исламистами, вопреки Корану, в узком смысле, только как вооруженный поход против врагов ислама

Лозунг исламистов-джихадистов — «убивать американцев, иудеев-сионистов и их местных пособников». Люди бен Ладена, ваххабиты, повели борьбу против ваххабитов, правящих в Саудовской Аравии. Крайние, беспощадные ваххабиты обрушились также и на шиитов. Ныне покойный лидер «Аль-Каеды в Месопотамии» аз-Заркауи начал не только в Ираке, но и в своей родной Иордании войну против шиитов, называя их «затаившейся змеей, хитрым и зловредным скорпионом, шпионящим врагом и глубоко проникающим ядом». В Афганистане талибы установили режим, по своей бесчеловечности и мракобесию уступающий разве что власти Пол Пота в Камбодже.

Беда в том, что создавшие транснациональную террористическую сеть исламисты не являются чем-то наносным, чуждым исламу. Они входят в русло исламской традиции, точнее — одной из традиций; ведь в исламе, как и в любой мировой религии, можно найти различные потоки мысли, часто не совпадающие установки. Известна, например, разница между мекканскими и мединскими сурами Корана. Как писал Алексей Малашенко, «исламизм не болезнь, которая поддается пусть трудному и длительному, но все же лечению. Это клетки самого организма «исламской традиции, исламской политической культуры» (Исламская альтернатива и исламистский проект. М.: Весь мир, 2006, с. 60). Акцентируя внимание на «воинственных», «непримиримых» высказываниях, содержащихся в Коране, которые при желании найти нетрудно, как и «миролюбивые», исламисты апеллируют к простым, понятным всем мусульманам вещам: в современном мире господствует несправедливость, исламское сообщество оказалось -–по вине как Запада, так и собственных нечестивых правителей — в самом низу глобальной политической иерархии, всем заправляют «неверные», западные империалисты оскорбляют и унижают достоинство мусульман.

«Салафийя» направлена против пагубного влияния Запада (материалистического, марксистского или безбожного). Подъем, или оживление, или «политизация» ислама не связаны с какими-либо серьезными изменениями в интерпретации или с религиозным расколом, появлением новых толков ислама и т.д. Объяснение следует искать не в религиозной сфере, а в тех исторических и социальных обстоятельствах, которые определяют жизнь сотен миллионов людей не только в мусульманском мире, но и в странах «третьего мира».

В каком-то смысле исламизм можно считать крайней формой продолжения той антиимпериалистической, национально-освободительной борьбы, которая привела в ХХ веке к крушению колониальной системы. Да, исламисты-фанатики совершают чудовищные вещи, но они искренне верят в то, что продолжают борьбу против империализма: за политическим и экономическим освобождением должно последовать освобождение культурное, моральное.

И здесь нельзя не упомянуть о том, что мощный толчок развитию исламизма дала политика западных держав, в первую очередь США. Сообщалось, например, что после начала американской интервенции в Ираке в штаб-квартирах экстремистских организаций в Западной Европе не было отбоя от добровольцев, желавших записаться в ряды «шахидов». Десятки миллионов мусульман во всем мире с одобрением встречали призывы Усамы бен Ладена к бескомпромиссной борьбе против тех, кто ведет войну в Ираке и Афганистане, расположил свои войска в Саудовской Аравии (ведь земля Аравийского полуострова священна, по ней некогда ступала нога их пророка). Особую роль, конечно, играет палестинская проблема. Лозунг освобождения Иерусалима (по-арабски Аль-Кудс, священный, третий по своей святости город ислама) не оставляет равнодушными миллионы мусульман во всем мире.

Самые «крайние из крайних» среди исламистов, возможно, даже мечтают о возрождении халифата, или по крайней мере о «воссоединении» земель, когда-то находившихся под властью мусульман. Сюда они относят и испанскую Андалузию, и Среднюю Азию. Автор этих строк встречался когда-то в Узбекистане с «ваххабистами» (так их называют и там и на Кавказе), которые говорили о своем намерении создать исламскую республику сначала в Ферганской долине, потом во всей Центральной Азии, в Казахстане, «а оттуда рукой подать до Волги, до татарских и башкирских земель». Это кажется бредом, но ведь важно то, что есть люди, которые искренне в это верят, готовы отдать за свой идеал и собственную, и чужую жизнь.

На самом же деле исламисты нацелены на то, чтобы взять в свои руки власть в ключевых мусульманских странах — в Египте, Саудовской Аравии, Пакистане, Иордании (последняя их привлекает как сосед Палестины, как плацдарм в борьбе за освобождение Иерусалима от сионистов). Это их главная задача; осуществив ее, они полагают, что овладеют « душой» мусульманского мира, покончат с влиянием Запада.

Нельзя недооценивать исламистскую угрозу, но было бы неправильно смириться с ней и полагать, что мир ислама уже необратимо попал в сети «Аль-Каеды» и родственных ей группировок. Террор исламистов все больше в глазах многих мусульман выглядит контрпродуктивным. Слишком уж большие потери несут сами мусульмане. Убийство невинных людей, гражданских лиц (что запрещено Кораном) вызывает отторжение у бóльшего числа мусульман, а изуверская практика исламистов в Афганистане и Ираке ведет к падению их авторитета.

Подводя итог, следует сказать, что «всплеск» исламизма не надо отождествлять с бесспорным усилением роли религии в мусульманских странах. Тот факт, что все больше женщин в Египте или Турции носят хиджаб, еще не свидетельствует о том, что общество безропотно подчинилось исламистам. Ислам и исламизм — родственные, но не тождественные понятия. Мало кто в современных исламских странах захотел бы жить под властью такого режима, как Талибан, подчиняться шариату в крайних, самым бесчеловечным образом истолкованных его формах.

Что будет дальше? Очень многое зависит от конкретной политики Запада, прежде всего США. Иракская война, например, неизмеримо больше помогла исламистам, чем любые рассуждения об исламе и христианстве.

Действительно ли противоречия между США и миром ислама испорчены непоправимо? Большинство исламоведов отвечают на этот вопрос отрицательно. Они указывают на то, что отношение «уммы» к Америке в общем было бы неправильно считать абсолютно негативным и непримиримым как в религиозном плане, так и в культурной и материальной сферах. Начать с того, что примерно 6 миллионов мусульман, живущих в США, отнюдь не ощущают себя дискриминируемыми и обделенными; их уровень доходов даже несколько превышает средние показатели по стране, 52 % американских мусульман относятся к среднему классу, лишь 10 % имеют низкие доходы. Уже один этот факт, известный в мире ислама, дает Америке определенный плюс. Далее, американские достижения в различных сферах жизни (технологии, ноу -хау, наука, кино и т.д.) высоко оцениваются образованными классами мусульманского общества, при первой возможности многие молодые люди стремятся эмигрировать в США. Что касается влияния «Аль-Каеды» и вообще транснационального исламистского терроризма, то оно оказалось сильно преувеличенным. Например, некоторые авторы утверждали, что взрывы в Лондоне в 2005 г. получили одобрение большинства британских мусульман, но, судя по последним данным, число сторонников террора среди них оказалось не более 4 %. Убийства гражданских лиц вызывают все большее отторжение среди мусульман в Европе, не говоря уже о США. Гнев мусульманского сообщества вызывает конкретная американская политика по отношению к Ираку, Афганистану, Палестине. США обвиняют в том, что они «всюду лезут», вмешиваются, хотят установить угодные им порядки и т.д., и в этом смысле мусульманский антиамериканизм в принципе не отличается от все более негативного отношения к США в других регионах мира. Просто дело в том, что такого рода американские действия в основном проявляются именно в мире ислама и по его границам, и мусульмане ощущают их последствия острее, более непосредственно, чем прочие народы. Поэтому, если бы политика США при Обаме была изменена хотя бы частично, это уже дало бы толчок к улучшению имиджа Америки в мире ислама.

***

Падает ли влияние «Аль-Каеды» и других родственных ей организаций или растет? На этот счет существуют различные мнения. Но вот фактом является то, что в «арабских революциях» начала 2011 г. исламистов практически почти не было замечено. На площади Тахрир в Каире не было слышно исламистских лозунгов, никто не проклинал Америку и не сжигал израильские флаги. «Братья- мусульмане» успели, после нескольких дней растерянности, примкнуть к манифестантам, но степень их влияния в народе выяснится только после выборов. Даже если они наберут много голосов, это отнюдь не будет означать успех «Аль-Каеды», скорее наоборот: ведь в последние годы «второй человек» в «Аль-Каеде» аз-Заркауи сурово осуждал «Братьев» за их готовность участвовать в парламентских выборах.

Обозреватели отмечают, что «арабская весна» 2011 г. означает серьезную неудачу «Аль-Каеды»: долгие годы она вела борьбу за свержение «нечестивых правителей» в арабских странах, и вот это происходит за несколько дней без всякого участия джихадистов.

Но еще рано делать выводы. Что, если новое руководство Египта, например, не сможет решить экономические и социальные проблемы, стоящие перед страной? Или война в Ливии приведет в конечном счете к усилению антизападных настроений в мире ислама? Тогда опять может наступить час тех, кто говорит: «Ничего не получится, пока мусульмане не поймут, что единственный выход в борьбе под лозунгом «Ислам — вот решение».

2. ИРАК МЕЖДУ ВОЙНОЙ И МИРОМ

Америка уходит из Ирака. Вывод американских боевых частей из Ирака позволяет говорить если не об окончании военных операций вообще, то по крайней мере о наступлении нового этапа интервенции, начавшейся 20 марта 2003 г. Теперь можно подвести итоги.

Вот некоторые цифры.

Затраты США на войну составили 748 млрд. дол-ларов.

— Погибли 4 тыс. 419 американских солдат и офицеров, ранены 31тыс. 700.

— Потери других войск коалиции — 4 тыс. 712 человек убитыми.

— Убито иракцев от 96 тыс. до 104 тыс. человек (по американским данным; по другим данным — в 4-5 раз больше).

— Численность перемещенных лиц внутри Ирака — 2,6 млн. человек.

— Численность беженцев из Ирака

Первый и главный итог американо-британской операции — это превращение Ирака в новый центр активности транснационального исламистского терроризма. В стране возникла организация под названием «Аль-Каеда в Месопотамии». В Ирак хлынули террористы со всех концов арабского мира. Та мощная антизападная, в первую очередь антиамериканская сила, на борьбу с которой Вашингтон истратил столько сил и средств, обосновалась в самом центре Ближнего Востока.

Второй итог — беспрецедентное усиление Ирана, превращение этой неарабской и несуннитской страны не только в ближневосточного тяжеловеса, но и в лидера «арабского сопротивления». Президент Ирана Ахмадинежад стал буквально кумиром «арабской улицы», многовековая вражда между арабами и персами отошла в тень. Иранские власти финансируют и вооружают не только ливанскую шиитскую экстремистскую организацию «Хесболла», но и палестинское суннитское движение ХАМАС. Иорданский король Абдалла говорил о «шиитском полумесяце», вклинившемся в суннитский мир Арабского Востока. Все это стало возможно только благодаря тому, что американскими руками был устранен со сцены иракский диктатор Саддам Хусейн.

И третий итог — невиданный ранее подъем антиамериканских настроений в мире ислама, но не только. Антиамериканизм, явление глобальное и, видимо, неустранимое, окреп необычайно после вторжения войск «неверных» в одну из мусульманских стран, что вполне естественно, но он усилился вообще во всем мире и привел к такому падению престижа США, какого не было еще никогда. Негативное отношение к США варьируется от ярости и жгучей ненависти в большинстве мусульманских стран до несколько презрительного недоумения в остальном мире: как могло правительство сверхдержавы оказаться столь некомпетентным и непрофессиональным, не просчитать заранее вероятные последствия интервенции? А эти последствия, странным образом не предусматривавшиеся Пентагоном и госдепартаментом (несмотря на наличие в США множества высококвалифицированных арабистов), выразились прежде всего в том, что крушение фашистского режима привело к всплеску всех застарелых, временно «замороженных» конфликтов. На поверхность вышли давние обиды, началось сведение старых счетов; у людей, ранее парализованных страхом перед жестокой диктатурой, появилось ощущение безнаказанности, что бывает всегда, когда сбивается железный обруч тоталитарной власти. Вырвались наружу все темные страсти, подняли голову криминальные элементы. Общество оказалось в хаотическом, дезорганизованном, атомизированном состоянии.

Все это произошло бы в любой стране, в которой внезапно падает диктатура, но Ирак — особый случай. Нет другой страны, за исключением, пожалуй, Шри-Ланки, в которой одна этническая или конфессиональная общность в течение столь длительного времени и так систематически подавлялась другой. В Ираке речь идет об арабах-шиитах и курдах, которых суннитская элита презирала и преследовала. Еще в 1933 г. первый иракский король Фейсал сказал: «Все еще нет иракского народа, а есть лишь невообразимая масса человеческих существ, лишенных всяких патриотических идей, насквозь пропитанных религиозными традициями и всяческим абсурдом, не объединенных никакими общими связями, подвластных злу, склонных к анархии, постоянно готовых подняться против любого правительства» Конечно, за последующие десятилетия в Ираке выросла интеллигенция вполне достойного уровня, может быть, лучшая в арабском мире, но 35 лет тоталитарного режима привели к ее истреблению или эмиграции, в обществе правила бал самая низкопробная шпана. Не случайно и сейчас практически все политики — выходцы из эмиграции.

Бывший министр Али Аллауи писал об иракском обществе, что оно «держится географическими императивами сосуществования на едином пространстве, а не осознанием совместно прожитой истории и общей цели… Племя против племени; племя против города; город против правительства… ни у одного арабского народа нет таких конфликтов сектового, этнического и трибалистского характера».

Меньше всего такая страна подходит для строительства стабильного демократического государства. Этого или не знали, или не принимали во внимание те гражданские чиновники в Пентагоне, которым Буш -младший дал на откуп планирование невоенной части иракской операции. По словам американского исследователя Джорджа Пэкера, «никто из ответственных лиц даже не задавал самый главный вопрос: что мы будем делать, если все пойдет не так?». А все пошло именно не так, и во многом по вине самой оккупационной адми-нистрации.

Крупной ошибкой был роспуск иракской армии, остались без куска хлеба 400 тыс. военнослужащих, многие из которых влились в ряды Сопротивления. Другой ошибкой была «дебаасизация», увольнение как минимум 30 тыс. бывших членов партии «Баас», а к ним относились, как и должно быть в тоталитарном государстве, вообще все люди, занимавшие сколько-нибудь значимые посты, начиная от преподавателей и кончая начальниками участков полиции. Особенно ударила «дебаасизация» по суннитам, занимавшим большинство ответственных должностей в государстве. Именно суннитские боевики стали ударной силой сопротивления. Из каждых десяти убитых американских военнослужащих семеро стали жертвами именно суннитских, а не шиитских боевиков.

Вооруженное сопротивление началось уже в 2003 г. Вопреки распространенным мифам, в Ираке не было всенародного восстания, партизанской или гражданской войны в общепринятом смысле этого слова. Были террористическо-диверсионные действия широкого масштаба против оккупантов, но вскоре к этому добавилась, межобщинная война суннитских и шиитских «милиций», которая унесла несравненно большее число человеческих жизней. Военные действия против оккупантов и «собственных врагов» переплетались; бойцы «милиций», каждая из которых убивала американцев, с не меньшей беспощадностью уничтожали друг друга. В 2005, 2006 и 2007 гг. казалось, что страна погрузилась в кровавый хаос, американцы безнадежно проигрывают войну, а сунниты и шииты занимаются взаимоистреблением. И если шиитские «милиции» пользовались поддержкой поставленного американцами правительства, в котором первую скрипку играли шииты, то у суннитов появился другой козырь — «Аль-Каеда».

В истории Ирака наступили самые черные времена, в месяц погибали до трех с половиной тысяч гражданских лиц. Иракцы справедливо говорили, что этого кошмара не было бы, если бы в страну не пришли американцы.

Но именно поведение «Аль-Каеды», вмешательство которой в иракские события придало войне особо жестокий характер и одно время даже угрожало американцам полным провалом всей их операции, привело в конце концов к перелому — не в пользу иракского Сопротивления. «Аль-Каеда» оттолкнула от себя своих суннитских союзников. Ее зверства, практиковавшиеся ею акции смертников, при которых гибла масса мирных жителей, ее стремление насаждать самые бесчеловечные и мракобесные формы шариата, наконец тот факт, что боевики «Аль-Каеды» захватили в свои руки сеть контрабандной торговли в провинции Анбар, контролировавшуюся шейхами суннитских племен, — все это привело к тому, что главари боевиков, видимо, рассудили, что Америка — это плохо, но «Аль-Каеда» — еще хуже. И произошла поразительная¸ парадоксальная метаморфоза — значительная часть суннитских боевиков перешла на сторону американцев, назвав себя «Сынами Ирака» и образовав движение «Сахва» («Воз-рождение»).

Наступил момент, когда ядро политических классов как суннитской, так и шиитской общины осознало, что продолжение взаимоистребления не принесет им достижения желаемых целей, а лишь погубит Ирак как государство. В середине 2007 г. главные акторы на политической сцене Ирака поняли, что их интересам отвечает не война, а мир. Сунниты, прежде бойкотировавшие выборы, теперь принимают в них участие, и руководимое шиитами правительство пошло на некоторые уступки, с тем чтобы суннитская община не ощущала себя бесправной и дискриминированной, каковой в прежние времена была община суннитская. Власть понимает: необходимо избавиться от представления, что «после краха баасистского режима все просто перевернулось зеркальным образом: прежде сунниты были наверху, шииты внизу, а сейчас все ровно наоборот».

Уже в середине 2008 г. уровень насилия снизился на 80%, число жертв в среднем за месяц сократилось: среди мирного населения — с 3500 до 700, среди американских военнослужащих — с 70 до 25, среди служащих армии и полиции — с 200 до 100. Общая численность подчиняющихся правительству иракцев под ружьем достигла 555 тыс. человек, в том числе в армии — 230 тыс. (14 дивизий), остальное — полиция и «Сыны Ирака». На подготовку и оснащение армии и полиции истрачено 18 млрд. долл. При этом 80% офицеров и 50% солдат составляют бывшие военнослужащие армии Саддама Хусейна.

Новый начальник полиции генерал Хусейн аль-Вади уволил обоих командиров дивизий и всех 8 командиров бригад, равно как 18 из 27 командиров батальонов. Сейчас число суннитов среди офицеров примерно равно числу шиитов, а среди рядовых 25% составляют сунниты — существенное достижение, если учесть, что еще годом раньше там были почти только шииты.

Сейчас можно сказать, что страна начинает вставать на ноги. Террористам не удалось разрушить экономику; несмотря на многочисленные случаи взрывов нефтепроводов, уже добывается почти 2,5 млн. баррелей нефти в день, как и в довоенные времена, а доходы от экспорта нефти составляют 60 млрд. долл. Три десятка иностранных компаний, включая российские, участвовали в торгах, на которых велась борьба за получение контрактов на разработку нефтяных месторождений, и российский «Лукойл» получил наконец право на месторождение «Западная Курна–2», запасы которого оцениваются в 5 млрд. баррелей нефти. А «Газпром-нефть» в составе консорциума начинает работу на месторождении «Бадра» с запасами примерно в 2 млрд. баррелей.

Всего в Ираке работают 38 компаний из 17 стран. Вопреки распространенному у нас мнению, что вся американская интервенция была затеяна для того, чтобы США смогли прибрать к рукам иракскую нефть, самое крупное месторождение Ирака — Румейла (17 млрд. баррелей) в результате торгов досталось консорциуму во главе с British Petroleum. Ирак также становится серьезным экспортером природного газа. Но Двуречье богато не только нефтью и газом. При нормализации политической обстановки великолепное развитие могло бы получить сельское хозяйство: в этом отношении ни одно арабское государство не может сравниться со страной двух великих рек — Тигра и Евфрата.

Что касается уровня жизни населения, то картина весьма противоречивая. С одной стороны, полная свобода передвижения и выезда за границу, свобода слова и печати, обилие импортных товаров, огромный рост числа автомашин. Число подключений к Интернету выросло с 4,5 тыс. до 1,6 млн., количество мобильных телефонов увеличилось с 80 тыс. до 20 млн.. Если после падения прежнего режима в Ираке выходило всего 5 газет, то уже через три года их число выросло до 180. Появились десятки политических партий самой различной ориентации — националистические, коммунистические, либеральные, светские, религиозные. Помимо партий, в стране действуют и другие, еще более важные акторы — например, исключительно влиятельные в шиитской общине религиозные авторитеты во главе с великим аятоллой Али ас-Систани, могущественные шейхи племен, особенно в районе Центрального Евфрата.

С другой стороны, все еще не преодоленная экономическая разруха, бедственное материальное положение массы населения, нехватка питьевой воды, электричество, доступное только на несколько часов в день, безобразное положение со здравоохранением и образованием. Половина трудоспособного населения — без работы, нехватка энергии и слабость инфраструктуры не дают развиваться промышленности. Фактически нет ничего, кроме нефтегазовой индустрии. И на этом безрадостном фоне — пронизывающая все сверху донизу коррупция.

Особенно удручающе выглядит картина политической жизни. Сунниты и шииты все еще не доверяют и боятся друг друга. Хотя вроде бы «исторический компромисс» достигнут, кровавая бойня прекращена, сунниты уже не бойкотировали последние парламентские выборы в марте 2010 г., а в одном из главных борющихся за власть блоков («Аль-Иракийя») представлены обе общины, до создания нормальной демократической системы еще очень далеко. «Аль-Каеда в Месопотамии», хотя и резко ослаблена (тем более что ее харизматичный лидер Мусаиб аз-Заркауи убит), но отнюдь не ликвидирована. Наоборот, чем больше Ирак будет продвигаться по пути нормализации, тем более свирепыми и безжалостными будут становиться атаки исламистов. Уход американцев сразу же привел к усилению активности боевиков, особенно на севере, в районе Мосула, где обстановка всегда была наиболее напряженной.

Британский военный журнал RUSI описывает ситуацию в Ираке так: «Остается твердое ядро террористических ячеек по всей стране, единых по своим целям, хотя и не находящихся реально под одним командованием. Они обладают знанием и умением действовать локально, в своих районах и в крупных городах, несмотря на повышенный уровень безопасности и улучшение состояния иракских вооруженных сил…похоже, что нападения будут продолжаться в течение нескольких лет, хотя их масштаб будет уменьшаться».

Но нет никакого согласия и внутри самой правящей шиитской верхушки.

Трудно назвать другую страну, в которой существует такая взаимная вражда и подозрительность между политиками, такая сварливость, нетерпимость и несговорчивость, такая потрясающая неспособность и нежелание договориться, найти точки соприкосновения. И дело здесь не только в принципиальных разногласиях. Огромную роль играют личные амбиции, клановые интересы, грызня из-за доступа к финансовым ресурсам и теплым местечкам.

Выборы в парламент состоялись в марте 2010 г., но шел месяц за месяцем, а представители даже одной и той же шиитской общины никак не могли договориться по вопросу о формировании кабинета. Главная борьба шла между Малики и Алауи, двумя шиитскими лидерами. «Иракийя», блок Алауи — это первое в истории постсаддамовского Ирака объединение шиитов и суннитов, к тому же это наиболее светская политическая организация из всех возможных. С точки зрения урегулирования суннитско-шиитских противоречий, оптимальным был бы выигрыш Алауи. Но именно потому, что основная масса шиитов — людей набожных и неспособных преодолеть застарелую неприязнь к суннитам — считает блок «Иракийя» слишком светским и просуннитским, кандидатура Малики оказалась более приемлемой.

Для создания сильной и стабильной власти правительство должно опираться на общенациональный консенсус, чего крайне трудно добиться в стране, где фактически нет единой нации. Следовательно, ее необходимо создать или по крайней мере имитировать ее наличие. Средство только одно — инспирировать подъем иракского национализма. Этот национализм позволит укрепить суверенитет государства и, в частности, избежать слишком сильного иранского влияния. Но может ли он быть общеиракским или же, что гораздо более вероятно, останется национализмом арабским? Тогда он вступает в противоречие с другим национализмом — курдским. Ведь Ирак — страна арабов и курдов. Курдские лидеры, правда, сумели избежать соблазна сепаратизма. Для них выгоднее, чтобы Иракский Курдистан оставался в составе Ирака, пользуясь при этом де-факто полной самостоятельностью. Провозглашение независимости привело бы к полному бойкоту Курдистана всеми его соседями. Но есть вопрос, из-за которого может разгореться новая война — на этот раз между арабами и курдами: судьба города Киркук, который курды называют «своим Иерусалимом». Он не входит в состав автономного региона, но в конституции Иракского Курдистана назван его главным городом.

Малики прекрасно понимал, что именно на киркукском вопросе можно попытаться объединить арабов — суннитов и шиитов, а заодно приобрести репутацию общенационального лидера, отстаивающего арабские интересы. «С конца 2008 г. Малики во все большей мере направлял становящуюся на ноги военную машину Ирака на север, втравливал армию в регулярные провокации против курдской милиции пешмерга». Есть сведения, что американцы испытывали по этому поводу серьезное беспокойство, так как они оказываются между двух огней: с одной стороны, курды — это их единственные надежные союзники в Ираке, многим им обязанные, а с другой — нельзя толкать центральную власть, в основном шиитскую, в объятия Ирана. Скорее всего, США будут продвигать компромиссный вариант, способный хотя бы частично удовлетворить обе стороны. Но в данном случае это будет крайне нелегко, поскольку курды уже объявили Киркук своей столицей, и от этого их лидерам нельзя отказаться без серьезной потери лица.

Взрыв насилия в Киркуке, способный перерасти в вооруженный конфликт между арабами и курдами, вполне реален. Можно провести аналогию с Косово в период распада Югославии. Несколько лет воевали между собой сербы, хорваты и боснийцы, а о Косово никто не думал, там было спокойно. И вот после прекращения «большой войны» именно в Косово произошел взрыв. В Ираке на фоне межарабских суннитско-шиитских военных действий Киркук оставался в тени, но вскоре может прийти его очередь, и судьба единого Иракского государства окажется под вопросом.

Но если киркукскую проблему удастся решить, то Ирак сохранится полностью в нынешнем виде. Шедшие в течение нескольких последних лет бесконечные разговоры о том, что Ирак должен разделиться на три государства: курдское на севере, суннитское в центре и шиитское на юге — исходили от людей, которые просто были недостаточно знакомы с обстановкой. Действительно, представим себе это «арабское суннитское государство» в центре Ирака со столицей в Багдаде. Надо помнить хотя бы один факт: в Багдаде проживает около 2,5 млн. шиитов. И они упакуют свои вещи и уедут на юг, в Басру? Или вернутся под власть суннитов, от которой их наконец избавили американцы?

Багдад останется столицей и суннитов и шиитов. Конечно, нелегко будет наладить сосуществование двух общин. Не забудется, как еще несколько лет назад убийцы в масках врывались в дома и расстреливали из автоматов людей другой конфессии, как останавливали маршрутные такси и выводили пассажиров — одних отпускали, других заводили за угол и ставили к стенке. Но стоит учесть и другое: столько писали за последние годы о суннитско-шиитской вражде, что как-то упустили из виду один факт: когда в 1980 г. началась война с Ираном, иракские шииты воевали в рядах армии так же стойко, как и сунниты, хотя сражались они против своих иранских единоверцев. Это свидетельствовало о том, что существует иракский государственный национализм, общий патриотизм. Если спросить жителя арабской части Ирака, кто он, — ответ скорее всего будет: «Я — араб, иракец», и уже во вторую очередь человек скажет, что он суннит или шиит. Правда, многие дадут обратный ответ, вот в этом-то и проблема. В душе иракских арабов борются эти две приверженности — общинно-конфессиональная и общеиракская. И от исхода этой борьбы во многом зависит судьба Ирака.

3. ИРАНСКИЙ АТОМ — ПЕРЕЛОМ К ЛУЧШЕМУ ИЛИ ДЕЖА-ВЮ?

Станет ли Иран ядерной державой — это один из самых широко обсуждаемых вопросов последних лет. Не сосчитать конференций и встреч, посвященных этой проблеме. Совет Безопасности ООН уже накладывал на Иран санкции, требуя от него прекратить работы по обогащению урана, но воз и ныне там.

Никто так и не знает, что на уме у тегеранских правителей и действительно ли они, форсируя работы по обогащению урана, имеют в виду только «мирный атом». Но вот один весьма показательный факт: несколько лет назад Иран отверг предложение России создать совместные предприятия для обогащения иранского урана на нашей территории; предполагалось, что Россия обогащает его для Ирана, загружает его в реактор, и таким образом иранцы получают готовое топливо. Но это был бы только низкообогащенный уран, непригодный для военных целей, и именно поэтому Тегеран отклонил московский проект.

Глава Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Эль-Барадеи сказал в одном интервью: «Предположение, что завтра мы проснемся и у Ирана будет ядерное оружие, не подтверждается известными нам фактами». Но ведь никто из серьезных людей и не утверждал, что это «будет завтра». На различные сенсационные «утки» мало кто обращает внимание. А серьезные люди работали, изучали проблему, и вот их вывод. В мае текущего года был опубликован совместный отчет американских и российских экспертов, работавших по поручению независимой международной организации EastWest Institute. В отчете, озаглавленном «Ядерный и ракетный потенциал Ирана», указывается, что Ирану для производства ядерного взрывного устройства при условии, что обогащение урана дойдет до военного уровня, достаточно будет от одного до трех лет. Еще пять лет могут понадобиться для создания атомной боеголовки, способной быть доставленной к цели при помощи баллистических ракет. «В сроки от 6 до 8 лет Иран сможет создать баллистическую ракету, способную доставить ядерную боеголовку весом в 1 тыс. кг на расстояние 2 тыс. км».

А сейчас стало известно, что в Иране возле города Кум секретно создан второй завод по обогащению урана, и проведены испытания новой ракеты с радиусом действия до 2 тыс. км.

Означает ли все это, что Иран твердо намерен создать атомную бомбу? Не обязательно.

Версия реального создания атомной бомбы существует и исходит из того, что Тегеран не блефует и не шантажирует Запад, а в самом деле намерен произвести несколько атомных бомб. Спрашивается: для чего? Чтобы действительно пустить эти бомбы в ход?

Против кого Иран мог бы использовать ядерное оружие? Вряд ли против Америки или Западной Европы. Прежде всего обеспокоен Израиль, ведь расстояние от иранской границы до Телль-Авива составляет 1300 км. Но трудно представить себе, чтобы иранцы решились на ядерную войну с Израилем. Нынешних тегеранских правителей можно считать узколобыми фанатиками, но все же не безумцами. При всей их ненависти к «сионистскому образованию» (так, в унисон с арабскими радикалами, называют Израиль в Иране) вряд ли они намереваются бросить бомбу на еврейское государство, поскольку прекрасно понимают последствия такой попытки. Израиль в состоянии в последний момент нанести превентивный удар, который для Ирана был бы катастрофой. Да если бы даже удалось пробить израильскую систему ПРО, жертвами удара были бы не только 6 миллионов евреев, но и такое же число арабов на израильской и палестинской территории, что неприемлемо для Ирана, стремящегося стать лидером всего исламского мира.

Итак, наступательный вариант использования иранцами атомной бомбы малореален. Но как насчет оборонительного варианта? Чтобы отбить у американцев охоту напасть на их страну, застраховать себя от возможной агрессии, тегеранская «муллократия» (как властители Северной Кореи), могла на самом деле решить, что обладание ядерным оружием является для них единственной гарантией. Иранские правители, вероятно, учли плачевный опыт Саддама Хусейна и полагают, что если бы у него действительно было оружие массового уничтожения, Буш не решился бы на войну.

Версия ядерного шантажа предполагает, что на самом деле цель Ирана — не производство бомбы, а достижение такого уровня продвижения в этом направлении, который заставляет поверить, что она может быть создана в любой момент: все готово, и в определенной ситуации бомба может быть произведена. В таком случае чего именно желает добиться Иран?

Во-первых, содействия Запада в развитии своей экономики как платы за то, что Тегеран не сделает «последний шаг». Но, как показывает опыт Северной Кореи, чисто экономическая сделка, какой бы выгодной она ни была, не устраивает правителей авторитарного государства, нашедших возможность держать весь мир в неведении или даже в страхе, заставлять гадать: «есть уже бомба или нет?» Нужны гарантии не только экономические, но и политические: Америка должна раз и навсегда официально, при участии ООН, отказаться от «агрессивных намерений» в отношении их страны. Неправильно было бы считать, что иранские правители только делают вид, что они боятся американской агрессии; они этого опасаются на самом деле, и эти опасения резко возросли после американского нападения на Ирак. Ведь эти люди, плохо знакомые с современным миром, практически никогда не бывавшие на Западе, могут всерьез верить в то, что «Большой сатана» твердо намерен любой ценой добиться уничтожения исламской республики.

Тегерану необходимо, чтобы его исключили из американского «черного списка», из числа стран «оси зла». И если верить в рассматриваемый вариант, то смысл его ядерной программы состоит прежде всего в том, чтобы добиться от Запада как экономической помощи, так и политических уступок.

Похоже, что правители Ирана в принципе хотели бы довести процесс развития ядерной энергетики до такой точки, когда у них будет реальная возможность создать атомную бомбу. Но именно возможность. Реально производить бомбу совсем не обязательно. Скорее всего, гипотетическая иранская атомная бомба — оружие политическое. Важно не столько иметь бомбу в руках «физически», сколько достичь «состояния пятиминутной готовности», чтобы заявить: «В случае необходимости мы способны себя защитить и такими вот средствами, до этого нам осталось сделать один шаг». Это — «разговор с позиции силы», если угодно шантаж, «северокорейский вариант» (правда, Пхеньян пошел дальше простого шантажа).

И все же — вернемся к прогнозам экспертов. 6 — 8 лет — и готово, можно будет в принципе ударить на расстояние 2 тыс. км. Кажется — еще уйма времени, нечего пороть горячку. Но время бежит удивительно быстро; кажется, совсем недавно мы наблюдали по телевизору, как американские солдаты входят в Багдад, летит на землю статуя Саддама — а на самом деле прошло уже именно шесть лет. «Чем дольше живем мы, тем время короче», — как поется в одной песне. Годы пролетят незаметно, и вдруг, цитируя Эль-Барадеи, «мы проснемся, и у Ирана будет ядерное оружие». Тем, кто живет в Москве, Париже или Нью-Йорке, это может быть безразлично; а для тех, кто живет в Иерусалиме или Тель-Авиве?

Вот тут-то и опасность. Приведенные выше аргументы насчет того, что скорее всего иранцы не намерены произвести бомбу и тем более пустить ее в ход — слабое утешение для жителей Израиля, видящих, как движется к созданию атомного оружия расположенная неподалеку держава, лидеры которой утверждают, что еврейское государство будет стерто с карты мира. Какая у израильтян может быть гарантия того, что Тегеран остановится в одном шаге от создания бомбы? На заводе в Натанзе уже крутится более восьми тысяч центрифуг, и многие израильтяне действительно боятся дожить до того дня, когда утром по радио объявят о произведенном в Иране испытании ядерного устройства. А что предпринять? Разбомбить ядерные объекты Ирана? Все эксперты утверждают, что такой удар ничего не решит, ядерные элементы в Иране рассредоточены, спрятаны под землей, удар по Ирану приведет лишь к отсрочке иранской ядерной программы на несколько лет, более того — после такого удара иранцы, уже ничем не стесненные, с удвоенной силой возьмутся за производство атомной бомбы. Но для многих израильтян все это звучит неубедительно.

В западной печати давно обсуждается вопрос: что предпочтительней — ядерный Иран или война? И на Западе и у нас говорят, что нельзя допустить превращения Ирана в ядерную державу, но в таких заявлениях есть некоторая доля лукавства. «Нельзя жить с ядерным Ираном». А так ли это? Ведь живет же мир с ядерными странами — Индией, Пакистаном, Израилем, не говоря уже о великих державах. Конечно, если у Ирана будет атомная бомба, вероятнее всего, начнется гонка ядерных вооружений во всем обширном Ближневосточном регионе. Саудовская Аравия, Египет, Алжир да и другие страны скажут: «А чем мы хуже Ирана?» Договор о нераспространении ядерного оружия можно будет выбросить в корзину. Но это все же не станет катастрофой для человечества. Единственная страна, для которой иранская ядерная проблема является проблемой экзистенциальной, вопросом жизни и смерти, — это Израиль. Поэтому можно сказать, что центральным пунктом всего международного кризиса вокруг иранской ядерной программы является именно возможная реакция Израиля.

Израильские руководители понимают, что удар по Ирану создаст массу проблем, но они не могут не считаться с настроениями народа. Поэтому весьма опасно было бы уповать на то, что израильтяне ничего не предпримут, а будут сидеть и ждать, пока дипломатия «сделает свое дело». Нельзя исключать возможность воздушного удара Израиля по Ирану, совместно с американцами или в одиночку, а значит, возможна региональная война, в которую в любом случае, даже вопреки своему желанию, окажутся втянутыми Соединенные Штаты.

Конечно, для США израильский удар по Ирану имел бы просто катастрофические последствия, если говорить об их отношениях с миром ислама, поскольку мусульмане возложили бы всю вину на Вашингтон. Вся «новая линия» Обамы пошла бы прахом, независимо от того, ввязались бы США в эту войну или нет. Именно поэтому он, равно как и Саркази и Гордон Браун, так жестко поставили вопрос о санкциях. Для них это прежде всего путь к предотвращению войны, которая причинила бы Западу колоссальный ущерб. Россия останется в стороне, но перед ней будет тяжелейший выбор — как себя вести? Ведь помимо всего прочего, такая война безусловно дала бы мощный толчок развитию исламистского экстремизма, резкой активизации воинственных джихадистских движений, в том числе и в странах СНГ.

Что же делать, чтобы не допустить такого развития событий? Давить на Иран, загонять его в угол бесперспективно и контрпродуктивно, в этом смысле российская дипломатия права. Но вот создать единый фронт с Западом в попытке оказать «мягкое давление», т.е. предложить Тегерану всевозможные « пряники», начиная от обещания построить ряд атомных электростанций и кончая договоренностями о широкомасштабных инвестициях — это могло бы сработать. Вспомним, что еще в 2007 г. « шестерка» (постоянные члены Совета Безопасности плюс Германия) предложили Ирану чрезвычайно выгодные условия соглашения: строить атомные электростанции, принять Иран в ВТО, поставлять запчасти для гражданской авиации, обеспечивать приток инвестиций и т.д. Иран на это не пошел, так как в обмен ему предлагалось прекратить работы по обогащению урана. В прошлом году западные державы повторили это предложение, и опять безрезультатно.

И все же именно такой вариант обращения с Ираном представляется наиболее перспективным, особенно если учесть последние внутриполитические события в Иране, показавшие пределы власти нынешних владык и степень их зависимости от общества, с которым прежде они могли себе позволить не считаться вовсе. Сейчас виден раскол и внутри самой корпорации аятолл, и режим уже не так силен, чтобы действовать с прежней безоглядной непримиримостью.

Встреча «шестерки» с представителями Ирана, состоявшаяся 1 октября 2009 г. в Женеве, к удивлению многих, прошла именно в русле «мягкого», примирительного варианта. Иран обязался предоставить инспекторам МАГАТЭ доступ к новому заводу в Куме. Предполагается также усиление контроля и над старым заводом в Натанзе. А самое главное — иранцы согласились на то, что дальнейшее обогащение около двух третей имеющегося у них запаса урана и производство из этого (низкообогащенного) урана топлива будет происходить не в их стране, а в России и во Франции, и топливо будет доставлено обратно в Иран. Если все будет происходить именно так, а МАГАТЭ будет строжайшим образом следить за тем, чтобы и та часть урана, которая остается в Иране, ни в коем случае не подверглась обогащению до уровня 90 градусов, позволяющего произвести бомбу, тогда все смогут вздохнуть с облегчением.

Что привело к возможности такого соглашения? Во-первых, строительство завода в Куме вызвало взрыв возмущения у западных лидеров, сразу же поставивших вопрос о необходимости введения новых, более жестких санкций по отношению к Ирану. Правда, вероятность таких, поистине «смертельных» для Ирана санкций, как эмбарго на экспорт нефти и запрет на ввоз бензина, невелика, поскольку если бы даже Россия им не воспротивилась, наложил бы вето Китай, невероятно активизировавший за последние годы свои экономические связи с Ираном и в частности заключивший соглашение о поставках иранского сжиженного газа в огромных объемах. Но даже без этого экономика Ирана могла бы тяжело пострадать от других видов санкций, которые бы ввели западные державы (например, стал известен американский план блокирования операций страховки на поставки товаров в Иран).

Во-вторых, сыграло роль и видимое изменение позиции России, выразившееся в словах президента Медведева о том, что в некоторых случаях санкции бывают необходимы. И хотя через пару дней Медведев заявил, что надо создать «комфортные условия» для Ирана ради налаживания сотрудничества с ним, иранцы не могли не почувствовать, наоборот, известный дис-комфорт.

В-третьих — и это скорее всего самое важное — Запад перестал настаивать на том, чтобы Иран прекратил работы по обогащению урана в качестве предварительного условия для переговоров. Тем самым и были созданы те «комфортные условия», о которых говорил Медведев. Дело в том, что иранские лидеры — по существу, заложники своей собственной ядерной программы, ставшей в Иране своего рода «национальной идеей», употребляя популярное у нас выражение, и пуще всего боятся быть обвиненными в слабости, уступчивости, излишней доверчивости. Согласиться на прекращение обогащения урана они не могли, а после того, как в Женеве это условие было снято, тегеранские правители «сохранили лицо»: обогащение урана будет продолжаться, пусть и на чужой земле. Из такого урана бомбу не сделаешь — ну и что? Если кто внутри страны обвинит их в чрезмерной уступчивости, они всегда могут заявить: «А мы никогда и не хотели создать бомбу, это придумали иностранные клеветники, мы всегда говорили, что цели нашей ядерной программы — исключительно мирные: сейчас мы уже достигли такого уровня развития ядерной экономики, которая в принципе позволяет нам осуществить военную программу, если возникнет угроза безопасности Ирана; теперь мы выполнили то, чего хотели, а враги не смогли нам помешать, это наша победа». И весь иранский народ, отнюдь не горящий желанием воевать с Америкой, был бы только счастлив, осознав, что, осуществив успешную ядерную программу, Иран утвердил свое величие и достоинство и в то же время избежал войны.

Иначе говоря, лучше тех условий, которые Запад и Россия предложили Ирану, просто не придумаешь. Не хотите прекращать обогащение урана — пожалуйста, вам его будут обогащать и потом преподнесут готовое топливо для реактора на блюдечке; все, что нужно для развития мирной энергетики, вы получите без всяких усилий. И после встречи в Женеве казалось, что Тегеран сможет вырваться из плена стереотипа, изменить традиционную, апробированную модель поведения. Но вскоре появились признаки того, что все возвращается на круги своя. Спикер иранского парламента Али Лариджани утверждал, что Запад, настаивая на вывозе низкообогащенного урана в Россию, намерен «обманывать нас и навязывать нам свою волю». Звучит как-то дико, если иметь в виду, что Москва высказалась именно за данную схему; выходит, что Запад использует несчастную безвольную Россию как пешку в своей игре? Этому никто не поверит, равно как и разговорам о том, что Иран, дескать, боится отправлять свой уран в Россию из опасения утратить над ним контроль. Уж только не от России могут иранцы ожидать вероломства и всяких пакостей, и они прекрасно это знают.

Все это несерьезно и не может быть принято за чистую монету. И если в самое ближайшее время выяснится, что Иран отверг и данный, максимально благоприятный для него вариант выхода из кризиса, это будет самым убедительным подтверждением того, что тегеранские правители на самом деле опасаются только одного: такого внешнего контроля, который не дал бы им возможность довести обогащение урана до «военной стадии», когда уже можно делать бомбу. Вся нынешняя аргументация иранских официальных лиц — это лишь прикрытие, высосанный из пальца хитроумный предлог, чтобы оттянуть время.

Означает ли это, что все зашло в окончательный тупик? Все-таки еще рано так утверждать. Попытаться сдвинуть Тегеран с его позиции еще возможно, и здесь исключительно важна роль России. Мы только что видели, что даже сделанный российским президентом намек на возможность того, что Россия солидаризируется с Западом, уже сыграл свою роль на переговорах в Женеве, пусть даже потом Тегеран и дал задний ход. Логика подсказывает, что такая солидарность должна стать постоянным фактором, если мы хотим предотвратить пагубное развитие событий.

Но здесь есть загвоздка: надо занять единую позицию совместно с Западом. А вот в этом-то пункте и могут проявиться стереотипы мышления и поведения. Во-первых, наследие советского менталитета со встроенным в него механизмом, обеспечивающим поддержание постоянного уровня неприязни и подозрительности по отношению ко всему западному, особенно американскому. «Почему мы должны уламывать Иран вместе с американцами? Им это будет выгодно, а зачем нам идти на поводу у Вашингтона, тем более что не решены главные спорные вопросы — СНВ и др.? Позволять американцам набирать очки не в наших интересах». Во-вторых, как ни странно, можно слышать и такие мнения: «Если США примирятся с Ираном, нам будет плохо, американцы вытеснят нас из иранского экономического пространства. Для нас лучше ядерный Иран, чем проамериканский». Да и в целом похоже, что многие наши политики убеждены в одном: демонстрация солидарности с Западом ничего не даст нашему руководству в плане мобилизации населения на основе патриотического подъема.

Но что будет, если окажется, что иранские уступки — это всего лишь видимость, а уран, например, тихо обогащается на каком-нибудь третьем заводе? Та же игра в кошки -мышки, что и все последние годы… Иранские дипломаты — великие мастера тянуть, «забалтывать» любые переговоры, зигзагообразно маневрировать, время от времени «бросая кость» оппонентам, якобы делать уступки, постоянно сохраняя неопределенность. А время будет идти, и оно на их стороне. Но тот, кто убежден, что время всегда будет работать на него, может ведь и « заиграться», и не только перехитрить самого себя, но и крепко навредить другим.

При этом стоит с прискорбием констатировать, что именно в вопросе об иранской ядерной программе, пожалуй, наиболее ярко проявилась слабость и бестолковость мировой системы урегулирования конфликтов (если она вообще существует), близорукость и эгоизм государственных деятелей. Кто знаком с историей, знает, как нелепо возлагать надежды на мудрость, рациональность, логичность поведения политиков. И ХХI век пока что это только подтверждает.

4. СТОЛЕТНИЙ КОНФЛИКТ: ИЗРАИЛЬ И ПАЛЕСТИНЦЫ

Арабы и евреи, как повествует Ветхий Завет, — сводные братья. Но близкое родство никогда не препятствовало их вражде. Ведь первой жертвой на земле, опять-таки согласно библейской истории, был Авель, убитый родным братом. И сейчас эти два народа находятся в конфронтации, равной которой по длительности нет в современной истории. В чем корни этого жестокого противостояния?

Пусть читатель не удивляется: конфликту между арабами и евреями в Палестине действительно сто лет. В 1909 г. еврейские иммигранты организовали вооруженную группу «Хашомер» для защиты своих поселений от нападений арабских отрядов. Началось кровопролитие между двумя семитскими народами.

Краеугольные камни противоречий

Проблема № 1 — Иерусалим, святой город трех религий. Для иудеев это — Ерушалайм, в прошлом столица еврейского царства, город царей Давида и Соломона, там находится Стена плача, единственная сохранившаяся часть второго храма, разрушенного римлянами. Другого такого святого места у иудеев на земле нет. А для арабов и вообще мусульман это — Аль-Кудс, или «священный», третий по святости город в мире (после Мекки и Медины). Здесь расположены две святыни ислама — мечеть Аль-Акса («отдаленнейшая»), которую пророк Мухаммед, согласно преданию, посетил, и мечеть Куббат-ас-Сахра («Купол скалы»), построенная на скале, с которой пророк был вознесен на небо для встречи с Аллахом. Все эти святыни двух религий находятся буквально рядом друг с другом, на Храмовой Горе. Эта гора — часть Старого Города, и на земном шаре нет куска земли аналогичных размеров (площадь Храмовой Горы всего около 12 гектаров), который имел бы столь колоссальное символическое значение.

Вопреки решению ООН, Иерусалим так и не стал особой международной зоной, а после 1967 г. оказался целиком под властью Израиля. Как сделать один и тот же город столицей двух государств? — над этим вопросом ломают голову уже несколько десятилетий. Ясир Арафат говорил: «Не родился еще арабский лидер, который мог бы отказаться от Аль-Кудса», но и ни один израильский лидер не может отменить решение кнессета о статусе Иерусалима как единой и неделимой столицы еврейского государства. Все упирается по существу в вопрос о судьбе крошечного клочка земли, поскольку город как таковой де-факто давно разделен, евреи живут в западной части, арабы в восточной.

Проблема № 2 — границы между двумя государствами. Те израильские руководители, которые в принципе согласны признать необходимость создания палестинского государства и вывод войск с земель, оккупированных в 1967 г., настаивают на «коррекции» границ, на обмене территориями. В состав Израиля при этом включаются три больших блока еврейских поселений на Западном берегу реки Иордан, вблизи Иерусалима, а кусок израильской территории, населенный преимущественно арабами, передается палестинцам.

Проблема № 3 — еврейские поселения на Западном берегу. Их около двухсот, в них проживает более 200 тыс. человек. Само их существование арабы считают оккупацией; недавний опрос показал, что 80 % палестинцев Западного берега не желают создания своего государства, если в нем сохранится хотя бы одно еврейское поселение.

Проблема № 4 — палестинские беженцы. Уже в 1950 г., после первой войны, число арабов, бежавших из той части Палестины, которая вошла в состав Израиля, достигло почти миллиона человек. Их разместили в лагерях и стали содержать за счет ООН. Сейчас число зарегистрированных беженцев составляет примерно 2,5 миллиона, большинство их живут в лагерях на территории сектора Газа, Иордании, Ливана и Сирии. Согласно резолюции 194 Генеральной Ассамблеи ООН, принятой еще в 1948 г., беженцам должно быть обеспечено «право на возвращение», которое Израиль никогда не признавал.

Таковы главные, принципиальные проблемы, которые до сих пор препятствуют урегулированию конф-ликта.

Упущенные возможности

Впрочем, можно ли сказать, что именно эти проблемы сами по себе не позволяют решить давний спор? Скорее следует говорить о том, что нежелание или неспособность пойти на взаимные уступки для достижения компромисса являются основными причинами постоянных неудач всех попыток найти приемлемое для всех решение.

Многие авторы пишут, что коренной первоначальной ошибкой арабов было то, что они не признали решение Генеральной Ассамблеи ООН от ноября 1947 г. о создании двух государств в Палестине. В самом деле, если бы раздел Палестины произошел бы в соответствии с планом ООН, евреи получили бы территорию размером всего в 14 тыс. кв. км., ширина которого (т.е. расстояние между морем и арабским государством) в самом узком месте составляла бы 13 километров, а вся остальная часть Палестины управлялась бы арабами. Но рассуждающие задним числом забывают о реальной политической атмосфере в арабском мире в конце 1940 -х годов. Само по себе возникновение еврейского государства в центре арабских земель рассматривалось как абсолютно недопустимое. Если бы в 1948 г. какой-либо арабский президент или король предложил согласиться с возникновением Израиля вместо того чтобы вести войну во имя его уничтожения, он был бы немед-ленно убит.

Другая ошибка арабов, по мнению некоторых историков, связана с поведением иорданского короля Хусейна в 1967 г., когда он вступил в войну на стороне подвергшихся израильскому нападению Египта и Сирии. «Разве он не понимал, что израильская армия разгромит его войска в считанные часы? Объективно, конечно, это оказалось ошибкой: именно с этого момента, когда Израиль оккупировал всю оставшуюся часть так и не созданного палестинского государства, ведет свое начало вся проблема Западного берега. Но если бы Хусейн остался в стороне, когда Израиль напал на братьев-арабов, он, король из династии Хашемитов, т.е. потомок пророка Мухаммеда, покрыл бы себя и весь свой род несмываемым позором. Так не поступают аристократы — ни в Европе, ни на Востоке.

Другое дело — явная и совсем не обязательная ошибка, совершенная арабскими лидерами в том же 1967 г., уже после «шестидневной войны». На саммите глав арабских государств в Хартуме была принята формула «никаких переговоров с Израилем, никакого мира с Израилем, никакого признания Израиля». Признать Израиль как реальность, как существующее государство, а следовательно, как партнера по переговорам было необходимо. Хартум пошел на пользу только израильским « ястребам», руки у которых оказались развязаны для закрепления оккупации и начала строительства еврейских поселений.

Арафата упрекают за то, что во время саммита в Кэмп-Дэвиде в 2000 г. он прервал переговоры в момент, когда еще можно было торговаться. Видимо, он считал, что условия, предложенные израильским премьером Эхудом Бараком, хотя и беспрецедентно мягкие по сравнению с тем, на что Израиль был готов идти прежде, все же недостаточны. Считать ли срыв переговоров виной и ошибкой палестинцев — это вопрос спорный. Но вот что однозначно можно квалифицировать как тяжелейшую ошибку палестинской стороны, так это развязывание вооруженной «интифады» в том же 2000 году. «Интифада» непоправимо ослабила «лагерь мира» в Израиле, «голуби» ушли в тень.

Если обратиться к ошибкам другой стороны, то сразу можно отметить, пожалуй, главную из них, поистине роковую: решение о строительстве еврейских поселений на оккупированном Западном берегу, причем ответственность за это ложится как на израильских правых, так и на левых. Светские и религиозные сионисты соперничали друг с другом в поощрении иммиграции евреев как из СНГ, так и из США именно на Западный берег, как бы стремясь поставить арабов перед необратимым фактом утверждения на их земле форпостов «еврейского присутствия». Вопиющая близорукость израильского руководства привела к тому, что оно само себе поставило барьер на пути создания палестинского государства, без чего — и это сейчас ясно почти для всех — мира быть не может, конфликт будет тлеть бесконечно.

Крупной ошибкой Израиля следует считать создание на Западном берегу такой системы пропускных пунктов, которые делают жизнь палестинцев невыносимой. На этой территории существует почти 600 израильских блокпостов и барьеров. Люди не могут на своей земле нормально передвигаться из одного населенного пункта в другой.

Еще одна грубая ошибка израильских властей связана с их поведением по отношению к сектору Газа после того, как там власть захватил ХАМАС. Было решено проводить политику противопоставления Западного берега Газе. Газу намеревались подвергнуть блокаде в расчете на то, что население, доведенное до отчаяния своим бедственным положением, взбунтуется против ХАМАС. Ничего из этого не получилось. Люди страдали, но проклинали не ХАМАС, а Израиль и Америку. А жители Западного берега, даже если им стало жить лучше, чем прежде, все равно не могут быть безразличны к бедствиям своих собратьев в Газе. Никакой благодарности Израилю они не проявляют, да и авторитет Махмуда Аббаса, главы Палестинской администрации и лидера ФАТХ, отнюдь не вырос, скорее наоборот. В свою очередь, и ХАМАС совершил тяжелейшую ошибку, спровоцировав своими ракетными обстрелами израильских городов ужасающий вооруженный удар со стороны Израиля.

Психология и интересы

Реально противоположные интересы сторон в принципе можно было бы удовлетворить, хотя бы частично, при наличии доброй воли, взаимопонимания и готовности идти на уступки, без которых невозможен компромисс, а иначе, как компромиссным путем, идею «двух государств» воплотить в жизнь нельзя.

Иерусалим, например, разделить трудно, но возможно. Для этого крошечный кусок земли, Храмовую Гору, можно поставить под совместное управление или же устроить дело таким образом, что святые места каждой из сторон окажутся под юрисдикцией соответственно иудеев и мусульман, пусть даже их разделяет всего несколько сот метров. Можно решить и проблему еврейских поселений на Западном берегу: преобладающую часть из них демонтировать (сломив отчаянное сопротивление поселенцев — задача труднейшая, но не непреодолимая), а те, которые примыкают к Иерусалиму и представляют собой уже большие еврейские города, включить в состав Израиля, отдав взамен палестинцам часть нынешней израильской территории. Так будет установлена граница: возвращение, хотя и не в буквальном смысле слова, к линиям разграничения, существовавшим до июня 1967 г. И даже труднейшую из всех, головоломную проблему возвращения палестинских беженцев нельзя считать абсолютно неразрешимой; разумеется, ни одно израильское правительство никогда не согласится впустить их на свою землю — ведь учитывая разницу в темпах прироста населения, ему пришлось бы смириться с тем, что уже через несколько лет еврейское государство станет арабско -еврейским. Но значительная часть беженцев смогла бы приехать в палестинское государство, даже если их родители были родом из тех мест, которые стали Израилем; другая же часть удовлетворилась бы денежной компенсацией.

Дело в том, что одна из сторон конфликта считает уступки, на которые готовы были бы пойти ее лидеры, чрезмерными, а другая сторона — недостаточными. Палестинцы не желают понимать, что правительство Израиля не может идти напролом против общественного мнения, утратившего всякое доверие к арабам, и тем более им совершенно неважно, что слишком большие уступки с учетом особенностей политической системы Израиля неизбежно приведут к падению конкретной правительственной коалиции. Какое им дело до политических раскладок во враждебном государстве? А израильтяне упорствуют в слепом заблуждении, заключающемся в том, что «арабы понимают только силу « и что спасение еврейского государства лишь в том, чтобы быть как можно более жестким и «крутым». Израильтянам не хватает понимания того, какое огромное значение для арабов имеет их достоинство, насколько невозможно им выглядеть в своих и чужих глазах проигравшими и опозоренными неудачниками. Психологический барьер огромен. Некоторые полагают, что тут дело в несовместимости цивилизаций, в противоположности менталитетов, другие видят главное зло в накопившемся недоверии, когда одна сторона априори убеждена в том, что другая только и думает, как бы ее обмануть, переиграть. Так или иначе, беда в том, что уже дети воспитываются в духе ненависти и презрения к «вечному врагу». Арабы сам факт образования Израиля называют «накба», катастрофа, а евреи не сомневаются, что любая уступка палестинцам лишь разожжет их аппетит, что арабы никогда не откажутся от конечной цели — уничтожения Израиля. «Уйдешь на границы 1967 года — рано или поздно потребуют вернуться к границам 1947 года». «Ушли из южного Ливана — получили Хесболлу с ракетами, ушли из Газы — получили ХАМАС с ракетами. Так уж лучше держаться, ничего больше не отдавать. А то, что весь мир нас осуждает, — так евреям не привыкать, такова наша судьба на протяжении тысячелетий». С таким настроением трудно ожидать готовности идти на компромиссы…

Корни близорукой и контрпродуктивной политики Израиля по отношению к арабам лежат еще в первоначальных представлениях первых поколений иммигрантов. Достаточно вспомнить лозунг «Дать народу без земли землю без народа», равносильный отрицанию самого существования палестинского арабского народа; убежденность в том, что Бог дал евреям право создать Великий Израиль на земле всей Палестины; распространенное среди многих израильтян пренебрежительное, презрительное отношение к арабам вообще как чуть ли не к дикарям и т.д. А с другой, арабской стороны — полное игнорирование или даже отрицание факта проживания евреев в Палестине в древности; отношение к евреям как к незаконным пришельцам, внедренным в арабский мир Америкой, которая создала Израиль как свое орудие для борьбы с исламом; культивирование ненависти и отвращения к евреям, доходящее до того, что лидер крупнейшей ливанской шиитской партии Хесболла шейх Насрулла позволяет себе на митинге отзываться о евреях как о «потомках свиней и обезьян», и пр.

Отметим и внешние факторы. США в период «холодной войны» сделали Израиль своим союзником в борьбе против левых, просоветских сил. Израильские лидеры воспользовались этим, полагая, что тем самым у них есть свобода рук по отношению к арабам — ведь для американцев наличие стратегического союзника важнее, чем судьба каких-то палестинцев, Америка всегда будет на стороне Израиля. Сейчас это все позади, но вырисовывается новая конфронтация: США противостоят Ирану и поддерживаемым им радикальным организациям Хесболла и ХАМАС, и при этом новом раскладе сил в регионе ХАМАС оказывается в иранском лагере, а ФАТХ, побитый и униженный исламистами, — в одном лагере с Америкой и Израилем. Палестинцы расколоты и парализованы, и у израильских лидеров вновь возникла надежда на то, что точно так же, как Израиль был нужен американцам для противостояния с СССР и его союзниками, так и теперь он необходим Вашингтону для отпора «иранской экспансии», и США волей-неволей будут его поддерживать, а следовательно, нет нужды форсировать процесс создания палестинского государства.

Наконец — еще один важный момент. На первом этапе существования Израиля сионизм был по преимуществу светским движением, и ему противостояло тоже в основном секулярное движение арабских националистов во главе с Арафатом. Теперь все не так. В Израиле набирает силу религиозный компонент сионизма. В немалой степени ужесточение политического курса израильских властей связано с особенностями государственного устройства Израиля, в частности, с пропорциональной системой выборов в парламент. Баланс между блоками «главных партий» поддерживается или нарушается позицией религиозных партий, от которых зависит судьба правительства. Пользуясь этим, представители харедим (ультрарелигиозных евреев) берут в качестве платы за поддержку правительства обязательство выплачивать им большие деньги для финансирования духовных училищ, в которых занимаются молодые люди, предпочитающие вместо службы в армии десятки лет изучать Тору и Талмуд, благо что раввины- ортодоксы это поощряют. Сейчас таких «отказников» уже насчитывается 55 тысяч. И все это усугубляется ростом доли харедим среди израильского общества. В 1980 г. харедим составляли 4% еврейского населения, сейчас 10%, но через 20 лет будет уже 20 %, так как в их семьях по 8 — 9 детей, и вот уже в Иерусалиме 61% школьников-первоклассников являются выходцами из семей тех, кто фанатично борется за «чистоту веры» и полагает, что уступки арабам — это предательство идеалов иудаизма. А ведь ни одно правительство не может игнорировать мнение этих людей. Вот что писал издатель американского журнала «Нью рипаблик» Мартин Перетц: «Израиль закончит свою трансформацию в еврейскую Саудовскую Аравию, и исчезнет даже химера мира. Сохранится ли Тель-Авив как нечто вроде наполовину терпимого Дубаи — зоны развлечения посреди мрачной и безжалостной теократии — можно только гадать».

А среди палестинцев растет влияние ХАМАСа, исламистского движения, принципиально отрицающего возможность существования еврейского государства исходя из религиозных установок. Таким образом, в обоих лагерях стал доминировать религиозный элемент, что делает сближение их позиций в высшей степени затруднительным, если вообще возможным. Когда израильтяне слышат, что ХАМАС не имеет ни малейшего намерения отказаться от идеи создания единой арабской исламской Палестины, причем евреям будет предложено «возвращаться в Германию или куда-нибудь еще» — нет ничего удивительного в том, что среди них крепнет убеждение в необходимости « стоять насмерть», и концепция « земля в обмен на мир» объявляется устаревшей.

Так что же — полный тупик? Сегодня это выглядит именно так. Но каковы же в таком случае перспективы? Продолжение фактической оккупации Западного берега реки Иордан грозит Израилю большими бедами: периодические вспышки вооруженных выступлений, возобновление акций террористов-смертников, наращивание мощи и технических средств военизированных радикальных организаций, способных в принципе обстреливать израильские города ракетами все большей дальности, акты насилия по отношению к евреям в различных странах и т.д. Напрашивается единственный выход — поиски решения на базе все той же, давно известной концепции двух государств. Банально? Но ничего другого не придумаешь, как ни ломай голову. Для реализации этого проекта, конечно, требуется не только время и огромные, терпеливые усилия, но — самое главное — некий психологический, ментальный перелом. Может ли он прийти извне? Сомнительно. Еще и еще доказывать арабам и евреям, что в их же интересах прийти к компромиссу, что им никуда друг от друга не деться, что они обречены жить рядом на этом маленьком клочке земли, называемом Палестиной, — все это делалось за десятки лет сотни раз. Результат нулевой. Никакие международные силы, будь это наблюдатели или миротворцы, здесь тоже не помогут. Импульс к согласию должен прийти изнутри. Непременно найдутся люди, способные убедить своих соплеменников, что путь конфронтации — это путь к катастрофе. Эти люди из числа арабов должны говорить на языке ислама, а в еврейской среде можно апеллировать лишь к иудейской традиции. Отшатнуться от края пропасти, начать бороться с массовым безумием — единственный выход, иначе впереди лишь мрак и кровь.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

Четыре колеса развития

“Гайдаровский форум”. В поисках инновационной стратеги и развития

Лех Бальцерович

...Я всегда буду помнить моих российских друзей, Егора Гайдара и его команду. Мы подружились лично, нас связывало то, что мы работали над большой задачей с точки зрения будущего страны. Большое вам спасибо.

Я хочу говорить о самом важном в экономике и в экономической политике, а именно: про долгосрочный экономический рост.

Почему некоторые страны остаются бедными, а другие становятся богаче?

Речь идет о стандартах, об уровне жизни миллионов людей. Это вопрос эмпирический. Давайте начнем с некоторых наблюдений. Если посмотреть на траектории долгосрочного экономического роста в сравнительном плане, то вы отметите, что они отличаются друг от друга по двум факторам. Первое — это скорость роста. И второе — частота, размер и масштабность реформ. От этого зависит экономический рост. И тут надо вычленить две основные силы, которые отвечают за экономический рост. Первое — это системные силы, которые действуют практически все время. Второе — это шок или кризис, которые случаются периодически, но при этом временной интервал между ними может быть разным, периоды могут быть разной длительности. Но при этом могут быть шоковые периоды, которые могут снизить скорость экономического роста.

Начнем с системных сил. Потенциально-универсальный и длительный импульс роста — это инновации. Без системных и систематических инноваций долгосрочного экономического роста не было бы. И начало системных инноваций отметила еще 300 лет назад Великобритания — начало экономического роста. Есть еще другие механизмы, о которых я говорить не буду. Но почему некоторые страны отличаются особым новаторством, а другие экономики к инновациям не прибегают? Очень много эмпирических исследований проведено, и это дает нам право сделать некоторые общие выводы.

Нет российской, польской, китайской экономики. Есть экономика. Потому что это связано с человеческой природой. И во многих базовых понятиях мы с вами одинаковы. Я хочу отметить четыре основных фактора.

Первое. Есть некоторые необходимые условия, которые все должны быть выполнены для того, чтобы экономика была высокой и инновационной, а экономический рост — длительным и стабильным. Должна быть частная собственность, превалирование частной собственности. Если экономика административно-командная, большого количества полезных инноваций не ждите. Смешанные системы, смешанные экономики в общем и целом по сравнению с экономикой, основанной на превалировании частной собственности, не эффективны. Вы прекрасно помните, что у вас была административно-командная система и из-за этого большое количество государственных предприятий. Говорят, если создать государственные предприятия, вкачать туда много денег, это залог инновации. На самом деле не все так просто. Потому что в большинстве случаев крупнейшие национальные компании, созданные по такому принципу, с такой надеждой, оказываются в проигрыше. Очень большие деньги выделяются, а результат нулевой. “Конкорд” — прекрасный технический успех и в то же время коммерческий банкрот. И это не единственный пример.

Второе. Частная собственность должна пользоваться высокой защитой, потому что люди не будут инвестировать в то, что плохо защищено. Эта защита должна быть равной. Потому что если не будет равенства, если будет лишь одна группа собственников, которые будут пользоваться высокой защитой, будут иметь монополии, но в ущерб другим, тогда не будет хорошо, эффективно функционирующей системы частной собственности.

И поэтому третье — да, частная собственность нужна, но этого недостаточно. Нужна конкуренция. На моей памяти, в мировой истории не было ни единого случая, когда была бы организована высокорастущая, высокоинновационная экономика без конкуренции. Новые компании должны выходить на рынок, и в конкурентной борьбе они развиваются и завоевывают свое место на рынке. Те компании, которые теряют свое место на рынке, теряют и экономически. Но если субсидировать проигравших, если субсидировать неудачников, эффективной экономики не будет. Кроме того, даже в субсидиях, требуется поддерживать равенство среди тех, кого субсидируют. При этом очень важен третий фактор — конкуренция.

Четвертое: финансовое положение государства. Если в государстве огромные расходы, если ВВП требует высоких налогов, то инвестиции от этого пострадают, а для инновации требуются инвестиции. Поэтому требуется соблюдение как минимум четырех условий, чтобы экономика была высокоинновационной. Это основной драйвер долгосрочного экономического роста. Если соблюдается только одно из этих условий, это блокирует инновационность экономики. Должны присутствовать все основные условия успеха. Чтобы проиграть, чтобы экономика не была успешной, достаточно сбоя одного из этих условий. Это как машина — на одном пробитом колесе она далеко не уедет.

Второй вид сил, которые отвечают за магнитуду и частоту шоков. Я приведу вам один пример, чтобы вы поняли, почему это важно. Сравню Испанию и Мексику. 50 лет назад эти две страны имели равный доход на душу населения. Несмотря на кризис, теперь в Испании доход в два раза выше, чем в Мексике. Почему? В Мексике за последние 30 лет было три кризиса. Испаниию до недавнего времени кризис миновал. Есть и внешние кризисы, но нельзя обвинять США во всех кризисах, которые происходят в мире, хоть мы и говорим о глобальном финансовом кризисе. Да, этот кризис начался в США, но это глобальный кризис. И кто же больше всего пострадал? Страны, которые у себя не сохранили стабильность, и в результате ситуация в этих странах усугубила кризис. Поэтому на самом деле большинство — кризисов доморощенные, а не привнесенные извне. Знаете, почему я говорю об этом? Потому что многие, едва заслышат слово “кризис”, сразу задают вопрос: кто виноват? И отвечают: конечно, капитализм. Это популярный миф. Особенно на Западе все в любом кризисе обвиняют капитализм. Да и не только на Западе, в других регионах тоже существует этот миф, будто бы во всем виноват капитализм. Но проанализируйте опыт и свидетельства истории. Самые тяжкие кризисы происходили как раз в тех странах, в которых был режим чрезвычайной концентрации политической силы, политической власти. Возьмите Советский Союз, режим Мао в 60–70?-е годы XX века в Китае, Кампучию. Я уж не говорю о Северной Корее. Страны, в которых, при режимах с высокой концентрацией политической власти, совершаются огромные ошибки, но они не исправляются, что приводит к крупнейшим катаклизамам.

Экономическая стабильность очень тесно связана со структурой и формой политической системы. Это самый фундаментальный принцип. Если это условие есть, если политическая власть ограничена и находится под контролем, вы сможете избежать самых плохих ошибок. Остаются только технические ошибки, технические вопросы, вторичные. Например, каковы ограничения фискальной экспансии? Как избежать греческого сценария при демократии, когда люди не просто верят в Деда Мороза, но и живут этой сказкой? Они верили в это, им обещали золотые горы, и в результате вы видите последствия. Это очень важный политический институциональный вопрос. Что требуется на первом уровне? Институциональные меры защиты, то есть то, что позволит деполитизировать финансовую политику. Финансовые советы, или как у нас в польской конституции: конституционный потолок государственного долга — 60%. Но в демократической системе требуется особая структура общественного мнения. Вам нужно большинство, которое не верит политическим обещаниям, политическим дедам морозам. Это важно. Это касается и СМИ, и всех остальных, обязанных развенчивать пустые обещания, за которыми ничего не стоит. И, наверное, нет лучшего решения, чем независимый центральный банк — это значит, что политическая власть ограничена. Потому что нельзя иметь независимые институты при неограниченной политической власти.

Я знаю, что национальные банки делают большие ошибки, например, как в США. Но политизированный центральный банк — это гораздо хуже. Плох и слаб национальный банк или центральный банк, который зависим и не профессионален. Или независимый и непрофессиональный — тоже плохо. Банк должен быть независимым и профессиональным.

Но, конечно, нельзя верить в то, что демократический контроль — это идеальное решение. Потому что и контроль иногда дает слабину. Поэтому необходимо, чтобы был контроль и над надзирательными органами. Контроль над банковским сектором должен быть сбалансирован с дисциплиной развития рынка. Во всем нужна золотая середина, разумное решение. Я говорю о технических решениях, естественно, подразумевая, что политическая власть находится под разумным контролем. Потому что когда политическая власть не ограничена, то самые лучшие демократические решения претворяться в жизнь не будут.

Поэтому если вы хотите долгосрочного устойчивого экономического роста, это зависит прежде всего от соблюдения определенных условий, которые нельзя просто четко поделить на экономические и политические, настолько сильно это взаимосвязано. Принципиально важно, чтобы политическая власть была ограничена и структурирована. Чтобы она, по крайней мере, не могла бы разрушить экономическую свободу. При этом требуется, конечно, постоянный мониторинг и исправление ошибок.

И я желаю вам, стране, принимающей этот форум, всяческих успехов в решении этих задач.

* Гайдаровский форум–2011. Академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Институт экономической политики имени Е.Т. Гайдара, Фонд Е.Т. Гайдара.

Международная научно-практическая конференция “Россия и мир: в поисках инновационной стратегии” Москва 16–19 марта 2011 г. Стенограмма любезно предоставлена редакции “Вестника Европы” организаторами Форума. Сокращенный конспект некоторых из выступлений сделан редакцией по своему усмотрению, ею даны все названия и подзаголовки. Полный текст стенограммы на сайтах Форума, АНХ иГС, ИЭП им. Гайдара.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

Польша > Госбюджет, налоги, цены > magazines.gorky.media, 4 декабря 2011 > № 463018 Лешек Бальцерович

Канада потеряла 4 позиции за год и заняла 10 место в рейтинге наименее коррумпированных стран, составленном организацией Transparency International. 183 государства оценивались в «Индексе восприятия коррупции» по шкале от 10 (лучшая отметка) до 0.

Несмотря на то, что этот показатель является худшим для страны за 5 лет, Канада по-прежнему считается «очень чистой» от коррупции. Даже показатели за это время были одинаковыми – 8,7 балла. Лишь в прошлом году рейтинг страны был на 0,2 пункта больше.

Несмотря на хорошие показатели, Transparency International критикует Канаду за недостаточные действия по борьбе с взяточничеством, особенно за рубежом.

Возглавила рейтинг Новая Зеландия с 9,5 баллами. Дания и Финляндия разделили вторую строчку, набрав на 0,1 балла меньше. Незначительно отстали Швеция, Сингапур, Норвегия, и Нидерланды. Восьмую строчку поделили между собой Австралия и Швейцария.

США попали на 24 место, Израиль стал 36-м, Россия с рядом государств, включая Беларусь, заняла 143 позицию, Украина разместилась на 152-й строчке. Наиболее коррумпированные – Северная Корея и Сомали.

СОСТОЯЛОСЬ ПЕРВОЕ ЗАСЕДАНИЕ СОВМЕСТНОЙ РАБОЧЕЙ ГРУППЫ «ГАЗПРОМА» И МИНИСТЕРСТВА НЕФТЯНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ КНДР

Сегодня в Москве в рамках реализации Меморандума о взаимопонимании между ОАО «Газпром» и Министерством нефтяной промышленности КНДР состоялось первое заседание Совместной рабочей группы (СРГ).

Заседание провели сопредседатели СРГ — заместитель Председателя Правления ОАО «Газпром» Александр Ананенков и заместитель Министра нефтяной промышленности по производству и внешнеэкономическим отношениям Чон Чхоль Юн.

На заседании были рассмотрены вопросы взаимодействия сторон по организации трубопроводных поставок природного газа из России на Корейский полуостров и другие вопросы, представляющие взаимный интерес.

По итогам заседания специалистам были даны соответствующие поручения.

Справочная информация.

В августе 2011 года Президент Российской Федерации Дмитрий Медведев и Председатель Государственного комитета обороны КНДР Ким Чен Ир достигли договоренности по вопросу проекта поставок природного газа из России на Корейский полуостров по трубопроводу.

Во исполнение договоренностей руководителей двух стран, 15 сентября 2011 года ОАО «Газпром» и Министерство нефтяной промышленности КНДР подписали Меморандум о взаимопонимании. В соответствии с Меморандумом создана Совместная рабочая группа ОАО «Газпром» и Министерства нефтяной промышленности КНДР по вопросам двустороннего сотрудничества, в том числе, по организации практической работы по проекту поставок природного газа из России на Корейский полуостров.

КНДР ускоряет работы по созданию легководного атомного реактора и производство низкообогащенного урана для него, передает в среду агентство Ренхап со ссылкой на министерство иностранных дел Северной Кореи.

Эта деятельность осуществляется с целью обеспечения страны электроэнергией и ведется исключительно в мирных целях, говорится в сообщении МИД.

Северная Корея объявила себя ядерной державой в 2005 году, в 2006 и 2009 годах провела ядерные испытания, на которые Совет Безопасности ООН отреагировал санкциями. В резолюциях 1718 и 1874, помимо санкций, содержится требование к КНДР не проводить ядерные испытания и запуски баллистических ракет, отказаться от намерения обладать ядерным оружием и вернуться к переговорам по денуклеаризации Корейского полуострова.

Участниками шестисторонних переговоров по ядерной проблеме Корейского полуострова, начатых в 2003 году и фактически прерванных в конце 2008 года, являются две Кореи, Китай, Россия, США и Япония.

В августе во время визита Ким Чен Ира в Россию северокорейский лидер подтвердил готовность его страны вернуться к шестисторонним переговорам без предварительных условий. 

Вопросы северокорейской урановой ядерной программы и строительства легководного атомного реактора в КНДР должны обсуждаться в рамках шестисторонних переговоров, которые необходимо возобновить, заявил официальный представитель МИД КНР Хун Лэй.

"Все стороны должны приложить общие усилия для возобновления шестисторонних переговоров. Эти вопросы могут быть обсуждены в рамках шестисторонних переговоров", - заявил представитель МИД.

Ранее в среду МИД КНДР заявил, что в стране существует программа обогащения урана и ведется строительство экспериментального атомного реактора на легкой воде. При этом МИД КНДР заявил о готовности к возобновлению шестисторонних переговоров без каких-либо предварительных условий.

В шестисторонних переговорах по проблеме денуклеаризации Корейского полуострова участвуют КНДР, Южная Корея, Япония, Россия, США и Китай. Переговоры были начаты в 2003 году, после нескольких раундов они были прерваны в 2009 году. США ранее заявляли, что прекращение КНДР урановой программы необходимо для возобновления переговоров. Василий Кашин

Визит госсекретаря США Хиллари Клинтон в Мьянму - первый для лиц такого уровня почти за 60 лет - начался в среду с прибытия главы американского внешнеполитического ведомства в новую столицу страны город Нейпьидо, передает корреспондент РИА Новости.

В аэропорту Клинтон встречали только официальные лица во главе с заместителем министра иностранных дел Мьянмы и поверенным в делах США и небольшая группа иностранных журналистов. После энергичных рукопожатий и взаимных представлений небольшой кортеж госсекретаря выехал из аэропорта и проследовал в "гостиничную зону" недавно построенного в чистом поле нового столичного города Мьянмы. Один из американских журналистов отметил отсутствие в аэропорту приветственного транспаранта в честь визита Клинтон, в то время как транспарант по случаю прибытия другого важного визитера - премьер-министра Белоруссии Михаила Мясниковича - был хорошо виден с любой точки летного поля.

Предыдущий визит госсекретаря США в Мьянму, тогда называвшуюся Бирмой, состоялся в 1955 году, когда страну посетил Джон Даллес. Ранее, в 1953 году в Бирме побывал тогдашний вице-президент США Ричард Никсон. В те годы США пытались привлечь правительство Бирмы к своим усилиям по противодействию коммунизму в Юго-Восточной Азии и побуждали Бирму вступить в военно-политический блок СЕАТО, создававшийся американцами в регионе по образу и подобию НАТО. Однако страна отказалась участвовать в работе блока, а в 1962 году в Бирме произошел военный переворот и пришедшие к власти генералы повели государство к "бирманскому социализму", тщательно избегая развития отношений как с капиталистическим, так и с социалистическим лагерем.

Нынешний визит госсекретаря - это инспекция. Об этом перед поездкой недвусмысленно заявила сама Клинтон, сказав, что собирается "выяснить для себя намерения нынешнего правительства Мьянмы относительно продолжения демократических реформ".

По словам американских экспертов, которых в среду цитируют СМИ США, госсекретарь также намерена попытаться убедить руководство Мьянмы отказаться от сотрудничества с Северной Кореей в ракетных технологиях. Информация бирманских "перебежчиков" о сотрудничестве Мьянмы с Пхеньяном в сфере разработки баллистических ракет средней дальности, а также о якобы существующей совместной мьянманско-северокорейской ядерной программе в последние годы публиковалась рядом европейских неправительственных организаций и всерьез воспринималась США и Евросоюзом. Мьянма полностью отрицает наличие подобных программ. В настоящее время американские дипломаты не считают, что Мьянма ведет разработки в области ядерного оружия, однако настаивают на том, что ракетная программа все же существует, говорится в статье, опубликованной в среду американским изданием US News.

Клинтон пока не высказывалась по теме американских и международных экономических санкций против Мьянмы - основной теме, по которой от нее ждут ответа в Нейпьидо. Санкции были введены после подавления военными продемократических выступлений в 1988 году и отказа тогдашнего военного правительства признать победу продемократической партии "Национальная Лига за Демократию" (НЛД) под руководством лауреата Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи в выборах в конституционную ассамблею. Су Чжи затем провела более пятнадцати лет под домашним арестом.

Пришедшее к власти в этом году первое за 24 года гражданское правительство Мьянмы уже провело ряд демократических реформ и освободило из тюрем сотни политических заключенных. На прошлой неделе парламент Мьянмы принял закон о свободе политического протеста. Эти шаги и намерения продолжать реформы могут стать основанием для отмены санкций, основным результатом которых за более двадцати лет применения стали укрепление позиций Китая в экономике Мьянмы и значительные экономические потери у работавших и работающих в Мьянме американских компаний.

Визит Клинтон в Мьянму продолжится в четверг официальной встречей с высшим руководством страны. Во второй половине дня госсекретарь США запланировала частный ужин с руководительницей НЛД Аун Сан Су Чжи. В пятницу визит завершится официальной встречей с Су Чжи. Евгений Беленький

Европейский обзор

Новая РЛС будет контролировать пуски ракет на западном направлении

Артем Кобзев

Россия ответила на планы США развернуть систему противоракетной обороны в Европе постановкой на боевое дежурство радиолокационной станции (РЛС) в Калининградской области. Если этот сигнал не будет адекватно воспринят Вашингтоном и НАТО, Москва начнет наращивать свои ударные вооружения, заявил вчера Дмитрий Медведев в ходе совещания с руководством Вооруженных сил.

РЛС возле города Пионерский не первый раз за последнее время оказывается в центре внимания. В День космических войск (4 октября) о ней журналистам рассказывал командующий этими войсками генерал Олег Остапенко. Он тогда отметил, что станция типа «Воронеж-ДМ» в Калининградской области впервые вышла в эфир всего год назад (ее строительство началось в 2009-м). Генерал также пообещал, что до конца текущего года она будет поставлена на опытно-боевое дежурство.

Дмитрий Медведев в своем недавнем обращении по поводу ответных мер Москвы на развертывание элементов американской системы ПРО в Европе назвал введение в боевой состав этой станции первым пунктом. Открывая вчера совещание с руководством Вооруженных сил, президент не стал отказываться от грозной тональности, взятой им во время обращения к гражданам на минувшей неделе. Он отметил, что эта РЛС «обеспечивает защиту наших интересов на наиболее ракетоопасном направлении», тем самым дав понять, что потенциальная угроза России исходит не с Востока (Иран или КНДР), а с Запада.

Позиция России в изложении главы государства такова: мы по-прежнему готовы использовать эту станцию вместе со странами НАТО, иначе говоря, строить совместную ПРО на паритетных началах, но «не чувствуем желания наших американских и европейских партнеров работать вместе». В то же время Москва уверена, что американская ПРО, построенная без ее участия, будет нести угрозу безопасности России. Альтернативой созданию совместной ПРО могло бы стать предоставление письменных гарантий того, что ЕвроПРО не направлена против России. Однако США готовы дать такие гарантии только в устной форме, что, по словам Медведева, «нас удовлетворить не может». «Дорогие друзья, эта РЛС тоже не против вас. Но это для вас», — послал за океан сигнал Медведев. В том случае, если это предупреждение будет проигнорировано, Россия продолжит работу над ответными мерами. В частности, она, как и пообещал президент в телевизионном обращении, будет наращивать свою ударную мощь.

РЛС под Пионерским предназначена для контроля воздушно-космической обстановки на западном направлении. Станция имеет одно антенное полотно. На боевое дежурство она поставлена в малой комплектации. Как пояснил «МН» пожелавший остаться анонимным полковник космических войск, наращивание комплектации займет примерно пару лет, после чего ее сектор обзора станет еще больше, максимум — 6 тыс. км. Однако, подчеркнул военный, и сегодня РЛС «способна выполнять все стоящие перед ней задачи».

У калининградской РЛС есть два аналога. Первая РЛС типа «Воронеж», использующая метровый диапазон, находится в поселке Лехтуси (Ленинградская область). Она контролирует северо-западное направление. Еще одна РЛС «Воронеж», использующая дециметровый диапазон волн, развернута в районе Армавира (Краснодарский край) и прикрывает юго-западное направление. Обе станции находятся на опытном боевом дежурстве.

Как заверяют военные, европейское направление, которое теперь контролируется калининградской РЛС, и раньше не оставалось без присмотра. В частности, за него отвечала станция под Лехтуси. Но с постановкой на боевое дежурство новой РЛС возможности по отслеживанию запусков чужих ракет «существенно увеличились». Время, необходимое для обнаружения запуска, сократилось, а точность передаваемых в общий штаб данных возросла.

Как сообщила в пятницу немецкая газета Die Welt, Сирия с помощью Северной Кореи построила секретную сборочную линию баллистических ракет. Северная Корея предоставила технологии производства мартенситно-стареющих сталей, экспорт которых ограничен международными соглашениями, в частности, договорами по нераспространению ядерных и ракетных технологий.

Мартенситно-стареющие стали и сплавы могут использоваться для производства ракетных корпусов и центрифуг по обогащению урана. Ссылаясь на некие «западные источники», газета утверждала, что Сирия пытается вооружить боевые группы движения «Хезболла» баллистическими ракетами М-600 с дальностью 250-300 км, что является нарушением резолюций ООН под номерами 1718 и 1874.

По словам Times, секретный завод был построен близ сирийского города Хомс, некоторые финансовые расходы взял на себя Иран. В дополнение к технологиям мартенситно-стареющей стали и сплавов, Северная Корея поставила строительную технику. Die Welt также сообщает, что северокорейские инженеры помогали сирийцам в управлении производственными процессами, утилизации отходов и по созданию системы контроля качества. Материалы для завода были поставлены в 2009 году. Как сообщают источники, значительная часть работ по строительству уже завершена, и завод начнет работать в течение ближайших полутора лет. Также делается предположение, что Израиль будет в зоне поражения баллистических ракет SCUD-D, если они будут выполнены с применением мартенситно-стареющих сталей.

Ситуация с продуктами питания в Северной Корее в этом году улучшилась, но не настолько, чтобы решить проблему голода и позволить этой стране отказаться от международной помощи, свидетельствует опубликованный в пятницу совместный доклад Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) и Всемирной продовольственной программы (ВПП).

Согласно приведенным в нем данным, в 2011-2012 годы в сельхозкооперативах и на приусадебных участках в КНДР ожидается увеличение производства продуктов питания до 5,5 миллиона тонн, что на 8,5% больше по сравнению с предыдущим годом.

В докладе приводятся данные о том, что с сентября 2011 года большая часть населения КНДР испытывает серьезный недостаток продуктов, получаемых через централизованную систему распределения. На каждого жителя страны, зависимого от этой системы, главным образом горожан, приходится не более 200 граммов зерна в день, а это лишь одна треть необходимого минимума.

Серьезность ситуации показывают сведения сотрудников госпиталей в КНДР, куда на 50-100% увеличилось поступление числа детей, страдающих недоеданием.

Миссия ФАО и ВПП рекомендовала собрать для помощи жителям Северной Кореи 120 тысяч тонн в зерновом эквиваленте или продуктов с высоким содержанием протеинов для распределения среди трех миллионов нуждающихся.

Население КНДР составляет около 24 миллиона человек.

Недостаток продуктов жители страны восполняют за счет помощи от родственников в сельских районах и сбора дикорастущих трав, грибов, рыбалки, а также собственным производством продуктов на приусадебных участках.

В 2003 году власти Северной Кореи провели радикальную рыночную реформу, позволившую официально признать крестьянские рынки и разрешить людям продавать не только овощи со своих участков, но и разнообразные бытовые товары. Такие рынки собираются в городских районах три раза в месяц.

По данным доклада ФАО/ВПП ООН, сельхозкооперативы не имеют прямого доступа на эти рынки, чтобы продавать там свои продукты питания. Любые излишки производства зерна они должны продавать Управлению по продовольственному снабжению. Ему же кооперативы должны сдавать незерновые продукты, которые будут реализованы через государственные продуктовые магазины.

Драматичные события произошли 30 ноября 2009 года, когда правительство КНДР объявило о новой "политике реденоминации" национальной валюты. В ее русле население должно было вернуть старые банкноты в обмен на новые. Но при этом был установлен потолок в 100 тысяч северокорейских вон (714 долларов) на семью, и свыше этой суммы обмен производился в соотношении 100 старых вон на 1 вону в новых банкнотах. Тем самым была изъята большая часть частных сбережений.

Официально цель такой политики заключалась в контроле над растущей инфляцией путем сокращения денежной массы в экономике и сдерживании рыночного фактора, частной торговли. Вслед за этой реформой заработки у населения остались на прежнем уровне, но цены значительно снижены. К примеру, рис в системе общественного распределения подешевел с 44 до 24 вон за килограмм, и кукуруза - с 24 до 14 вон за килограмм.

При этом стоимость "новых вон" особо не изменилась в отношении иностранных валют. К примеру, официальный курс доллара снизился со 140 до 135 вон с 30 ноября по 1 декабря 2009 года. В настоящее время этот курс, по данным ООН, сохраняется на уровне 100 вон к одному доллару.

Такой курс оказал негативное влияние на высший и средний классы общества, считают эксперты ООН. Малоимущие, чьи сбережения были менее 100 тысяч вон, в краткосрочной перспективе получили выгоды в плане продовольственной безопасности. Покупательная способность этой группы населения увеличилась на фоне снижения цен на основные товары народного потребления. Однако профильные организации в ООН опасаются, что на долгосрочную перспективу политика перераспределения материальных средств в КНДР отобьет у населения охоту заниматься сбережениями, снизит рыночную активность и окажет негативное влияние на производство и экономический рост. Иван Захарченко

Поспешная реформа

Военная угроза России со стороны Запада преувеличена

Владимир Евсеев

Насколько успешна проводимая правительством военная реформа? Обсуждение ее хода и некоторых итогов состоялось недавно в Общественной палате РФ. Главный выступающий — начальник российского Генштаба генерал армии Николай Макаров достаточно объективно показал удручающее состояние национальных вооруженных сил накануне войны с Грузией в 2008 году.

Но на этом объективная часть его выступления, по сути, и закончилась. Далее пошел разговор только об успехах и достижениях, спорный характер которых для многих очевиден.

Преувеличения военных угроз России позволили ему вывести из обсуждения вопрос о необходимости дальнейшего сокращения штатной численности вооруженных сил (ВС) с заявленного 1 млн до 700–800 тыс. военнослужащих, а также их постепенного перевода на полностью контрактный принцип комплектования.

В частности, явно преувеличены военная угроза со стороны Запада, его возможности по осуществлению «цветных революций», а также вероятность вовлечения России в вооруженный конфликт с участием Ирана или Северной Кореи.

Необходимость перехода на контракт вызвана тем, что при сохранении службы по призыву (сейчас 575 тыс. военнослужащих) невозможно обеспечить ни постоянную готовность воинских частей и соединений, ни их 100%-ную укомплектованность. Во всяком случае в период весенней и осенней призывной кампании.

Однако даже с намерением довести число контрактников в течение пяти лет до 425 тыс. тоже не все так гладко. Существующее законодательство позволяет заключать контракты с солдатами (сержантами) после их шестимесячной службы по призыву. Свыше 80% таких контрактников увольняются спустя три года (минимальный срок контракта), что делает практически бессмысленным их продолжительное обучение. Набирать контрактников крайне трудно даже при отсутствии многоуровневой системы жесткого отбора кандидатов. Еще сложнее их удержать в воинских коллективах.

Именно это, а не пьянство, как указывает Макаров, создало непреодолимое препятствие для реализации соответствующей федеральной целевой программы, утвержденной в августе 2008 года на период до 2015 года.

Существенное повышение денежного содержания данной категории военнослужащих, если это действительно произойдет, не сможет принципиально изменить ситуацию. А следовательно, будет практически невозможно набрать, а тем более удержать численность контрактников (солдат, сержантов) на уровне 425 тысяч.

В условиях массового увольнения уже после первого контракта создавать для контрактников многоступенчатую систему прохождения военной службы становится нецелесообразно.

Другой аспект реформы — сокращение офицерского состава ВС. Вплоть до 2009 года его доля действительно была слишком высокой. Но это определялось отсутствием профессиональных сержантов. В итоге офицеры несли двойную нагрузку, что частично компенсировалось за счет их избыточности. В таких условиях нужно было начинать не с сокращений, а с подготовки сержантов-контрактников. Вместо этого в течение всего одного года численность офицеров сократили более чем в два раза — с 315 до 150 тысяч. Кроме того, практически полностью прекратился набор курсантов в военные учебные заведения, что нанесло серьезный удар по всей системе военного образования.

Отдельного рассмотрения заслуживает и проблема устранения диспропорции между старшими и младшими офицерами. Слишком быстрое ее решение нарушило преемственность в воинских коллективах. Во всех звеньях системы управления ВС оказалось значительное количество молодых офицеров, не имеющих не только боевого, но и вообще какого-либо опыта военной службы. И это сразу сказалось на эффективности работы штабов различного уровня.

Еще один важный аспект реформ, которому в докладе Макарова уделено много внимания, — создание компании ОАО «Оборонсервис». Этой организации переданы функции, связанные с сервисным обслуживаем техники, содержанием военных городков, питанием и торгово-бытовым обслуживанием военнослужащих и гражданского персонала ВС. Предполагается, что это позволит с 1 января 2012 года полностью отказаться от осуществления военнослужащими хозяйственных функций.

Не оспаривая целесообразность создания «Оборонсервиса», хотелось бы заметить, что в его состав вошло свыше 300 различного рода предприятий. Это существенно затрудняет функционирование данной организации, создавая при этом благоприятные условия для коррупции, особенно учитывая отсутствие контролирующих органов вне Минобороны России.

В целом же в течение 2009–2011 годов в российской армии действительно произошли существенные изменения. Многие из них носили позитивный характер, отвечая общемировым тенденциям в военной сфере. Однако деятельность военного руководства зачастую носила поспешный характер, что приводило к многочисленным ошибкам и требовало постоянной корректировки выбранного курса. По-видимому, этого можно было бы избежать в случае открытого обсуждения решаемых проблем на экспертном уровне.

Редакция «Московских новостей» поддерживает инициативу открытого обсуждения хода военной реформы.

В качестве дополнительной информации к размышлению публикуем тезисы выступления начальника Генерального штаба Вооруженных сил РФ Николая Макарова в Общественной палате РФ 17 ноября 2011 года.

С конца 1991 года начался новый этап в истории России, обусловленный распадом СССР. Появились новые угрозы военной безопасности стране, в том числе трансграничные. Кардинально изменился геополитический расклад. Практически все страны Варшавского Договора и бывшие советские прибалтийские республики вошли в НАТО. Продолжаются попытки вовлечь в эту организацию Грузию и Украину. Мир стал многополярен, появились новые центры силы, претендующие на региональное лидерство.

На Западе наиболее вероятной основой для вооруженного противостояния является антироссийская политика стран Балтии и Грузии, что может создать кризисные ситуации между Россией и НАТО. Возможность возникновения и эскалации военных конфликтов в ЦАР обусловлена нестабильностью обстановки в Афганистане и Пакистане. Это может поставить на повестку дня вопрос о применении российских войск, в том числе для выполнения наших обязательств по ОДКБ.

Продолжающееся наращивание ядерного потенциала Ирана и Северной Кореи способно привести к силовому разрешению данного вопроса со стороны США и их союзников. Развитие ситуации по военному сценарию не исключает возможности вовлечения России в этот конфликт. Существующие противоречия в Арктике приводят к обострению отношений между странами этого региона и его милитаризации, а на нефтегазовые запасы претендует целый ряд неарктических государств.

ВПР ряда государств, для достижения своих стратегических интересов продолжают использоваться технологии «цветных революций», что позволяет им принудительно смещать неугодные политические режимы (Ливия, Египет, Тунис, Йемен и др.). Данные технологии могут проецироваться на Россию и ее союзников.

Военно-технический и технологический рывок Запада усилил их военный потенциал. Наметилась тенденция к развертыванию оружия в космосе и разработке противоспутникового оружия. Уже сейчас создание элементов глобальной системы ПРО существенно нарушает сложившийся баланс сил и, в целом стратегическую стабильность.

Таким образом, анализ ВПО в мире позволяет сделать вывод, что увеличился риск втягивания России в различные локальные вооруженные конфликты и войны практически по всему периметру государственной границы. При определенных условиях эти конфликты могут перерасти в крупномасштабную войну, в т.ч. с возможностью применения ядерного оружия.

А чем мы могли в 2008 году реагировать на эти угрозы?

Наши Вооруженные Силы продолжали представлять собой осколок Советской Армии, предназначавшейся для ведения, прежде всего, крупномасштабных войн после мобилизационного развертывания. Имелось всего 17% соединений и воинских частей постоянной готовности. Но и они были укомплектованы на 80% от штата военного времени. Боеспособность Вооруженных Сил оставалась крайне низкой. Для их развертывания по штатам военного времени требовался угрожаемый период длительностью до одного года.

Воинские части, способные немедленно приступить к выполнению боевых задач, практически отсутствовали. Ярким примером является Чеченская кампания, в ходе которой приходилось формировать сводные полки и батальоны из частей сокращенного состава, усиливать их огневыми средствами и только после этого применять по предназначению. Чтобы создать одну батальонную тактическую группу требовалось 75 % всех сил и средств полка. Но это ни кого не натолкнуло на мысль об изменении боевого состава Вооруженных Сил. Последним катализатором стал грузино-югоосетинский конфликт.

Учитывая, что основу армии составляли части сокращенного состава и кадра, офицеры, проходя службу в них, деградировали. Сержанты и солдаты боевой подготовкой практически не занимались. Например, в 298 мсп 131 мсд сокращенного состава - при наличии по штату 117 человек солдат и сержантов, потребность ежесуточного заступления в наряд составляла 58 человек. Практически одна половина стояла в наряде, другая их меняла. О какой боевой подготовке можно было говорить? Она просто прекратилась. В результате целое поколение офицеров выросло с профессиональной точки зрения неподготовленным.

Несмотря на изменившийся характер вооруженной борьбы уставы, наставления и руководства не перерабатывались. Они были ориентированы на устаревшие формы и способы применения войск.

Преобладание в боевом составе Вооруженных Сил соединений и воинских частей сокращенного состава и кадра предопределяло нарушение пропорций между старшими и младшими офицерами. Младшие офицеры были не нужны потому, что не было солдат, а в многочисленных штабах большую часть составляли офицеры в званиях подполковник-полковник. При существовавшем подходе к назначению на вышестоящие должности офицер мог, особо не напрягаясь, дослужиться до воинского звания подполковник, а то и выше.

Выпускники вузов были не востребованы. 71 учебное заведение Минобороны ежегодно выпускало тысячи младших офицеров, которые практически сразу уходили на гражданку. Так, в период с 1996 по 1998 годы увольнялось от 60 до 91 % выпускников, из них одна треть с прибытием в часть, а остальные - в течение первых трех лет. Училища работали «в холостую», тратились огромные государственные деньги, но на это никто не обращал внимания.

Мизерные зарплаты, бесперспективность получения жилья привели к падению престижа военной службы. Социальная незащищенность военнослужащих породила абсолютное равнодушие в воинских коллективах, что явилось одной из основных причин массового увольнения молодых офицеров.

Угрожающее положение в войсках сложилось с исправностью вооружения и техники. В военных округах содержалась техника для развертывания четырехмиллионной армии, но 90 % ее было не исправно. Нерациональное распределение выделяемых средств по ГОЗу не обеспечивало даже проведения ремонта. В результате количество стареющей и выходящей из строя ВВТ в несколько раз превышало число закупаемой и ремонтируемой техники. Сохранение этой тенденции привело бы к тому, что к 2014 году в Вооруженных Силах осталось не более 10 % исправного ВВТ.

Вышеперечисленные проблемы проявились и в ходе грузино-югоосетинского конфликта. Его выводы и уроки также подтвердили необходимость коренных преобразований в армии.

Такая обстановка сложилась к 2008 году. Надо было что-то делать. Мы понимали, что в этих условиях было необходимо кардинально менять сами устои существования Вооруженных Сил. Нас не понимали. Была масса противников проведения преобразований, которые сами не предлагали ничего нового.

Главное – это поддержка руководства страны, без которой провести реформу было бы невозможно. Нами внимательно проанализирован опыт строительства вооруженных сил ведущих зарубежных государств, просчитаны и определены направления реформирования.

Какие же исходные данные были положены в основу?

- численность военнослужащих – 1 млн. человек;
- состояние экономики, демографических показателей в Российской Федерации и их прогноз;
- все спланированные мероприятия предусматривалось провести за счет собственных ресурсов.

Определены пять основных задач по выходу Вооруженных Сил на перспективных облик. Никто не верил, что мы в состоянии выполнить эти задачи. Все думали, реформа не будет доведена до конца и закончится разговорами. Ведущие аналитики мира предсказывали, что это вообще невыполнимо, а заявления Министерства обороны ничем не обоснованы. Однако за эти три года мы большую часть реформ выполнили и теперь отношение к нам уже другое.

Что же сделано?

По первой задаче. Вооруженные Силы приведены к установленной штатной численности военнослужащих в 1 млн. чел. Все соединения и воинские части переведены в категорию постоянной готовности и укомплектованы на 100%.

Но существуют проблемы, влияющие на укомплектованность Вооруженных Сил. Сложная демографическая ситуация в стране. Большое количество различных отсрочек. На сегодняшний день возможно призвать только 11, 3% граждан от общего количества призывного контингента. При этом: освобождены от службы по здоровью - около 15%, уклонистов - 6,5%, получили отсрочку по вузам - более 51 %.

Мы вынуждены были остановить контракт, поскольку понимали, что за эту сумму без специальных льгот, набираем людей не по выбору, а тех кто желает служить. Таковых практически не было, поэтому отбор на такие должности был упрощенным. Приходили, как правило, неквалифицированные специалисты, которые использовались на хозработах и в котельных. Среди них процветало пьянство. В результате больше года контрактники на службе не задерживались. Поэтому надо было продумать принципиально новую систему набора и комплектования войск военнослужащими по контракту. Об этом было доложено Президенту, в соответствии с решением которого мы должны иметь 425 тыс. контрактников.

Для набора на контрактную службу вводится многоуровневая система жесткого отбора кандидатов. В настоящее время для подготовки и заключения контрактов кандидаты направляются в учебные воинские части. Кроме того, создана многоступенчатая система прохождения военной службы, стимулирующая профессиональный рост контрактников в зависимости от квалификации. В первоочередном порядке ими комплектуются соединения и воинские части, дислоцированные на территории Чеченской Республики, плавсостав ВМФ, бригады специального назначения, воинские должности сержантов и должности, определяющие боевую способность. Чтобы контрактнику перейти на высший уровень необходимо успешно отслужить на нижестоящих должностях и получить соответствующую подготовку. Перед назначением на высшую должность военнослужащий проходит обязательное обучение.

В течение следующих пяти лет планируется увеличить долю военнослужащих-контрактников
до 425 тыс, с ежегодным их наращиванием по 50 тыс. человек. На 1 января 2009 г. общая численность офицеров в Вооруженных Силах составляла около 355 тыс. человек, то есть почти 34% от общей численности военнослужащих. В настоящее время она составляет около 15 %. С созданием высокотехнологичных командований и поступлением в Вооруженные Силы современных ВВТ численность офицеров увеличится до 22%. Если сравнивать с зарубежными армиями, то численность офицерского состава относительно общей численности вооруженных сил в США составляет - 14,9%, в Германии – 14%, в Китае – 16%, Англии – 13,2%, Франции – 13,7%. Мы несколько превышаем этот уровень.

Нами устранена диспропорция между старшими и младшими офицерами.

Много вопросов возникает в части института прапорщиков (мичманов). Хочу отметить, что 82% этих военнослужащих состояли на хозяйственных должностях: начальники складов, делопроизводители, начальники лабораторий, аптек и др. И лишь небольшое их количество реально командовали подразделениями. Поэтому мы вынуждены были избавиться от содержания на высокооплачиваемых военных должностях прапорщиков и перераспределить их обязанности между военнослужащими по контракту и гражданским персоналом.

Должности, замененные гражданским персоналом направлены на комплектование боевых соединений и воинских частей

Для наиболее полного использования боевого потенциала межвидовых группировок войск на базе существовавших шести военных округов сформированы четыре военных округа. Данная работа проведена последовательно. Сначала, используя потенциал командующих войсками военных округов, мы развернули 214 бригад постоянной готовности, оптимизировали их структуру. Вместо семи общевойсковых армий - стало десять. И лишь затем создали четыре военных округа, руководство которыми возложили на объединенные стратегические командования. Это было вызвано рядом причин.

Во-первых, военно-административное деление перестало отвечать существующим военным угрозам. Из-за несоответствия территориальных границ военных округов границам зон ПВО была нарушена ответственность за противовоздушную оборону. На 6 военных округов приходилось 4 армии ВВС и ПВО.Во-вторых, на стратегических направлениях отсутствовали органы, способные объединять усилия сухопутных, авиационных и морских группировок. Поэтому в период кризиса требовалось дополнительно создавать временные органы для управления межвидовыми группировками войск. Следствием второй причины явилась третья. Отсутствие таких органов влекло за собой дефицит командующих, способных планировать и проводить межвидовые операции на театрах войны. С формированием обновленных военных округов эти проблемы устранены. Все войска, за исключением РВСН и КВ, подчинены одному командующему, и он несет персональную ответственность за обеспечение безопасности в регионе.

Создана трехзвенная система управления: объединенное стратегическое командование - оперативное командование - бригада. В Министерстве обороны осуществлено разделение оперативных и административных функций, сформированы два функциональных ствола ответственности: первый - планирование применения и строительства Вооруженных Сил, второй - всестороннего обеспечения деятельности войск. Главной задачей было четко распределить, что к военному стволу будут относиться только те, кто управляют войсками и которые пойдут в бой. Все остальные, обеспечивающие действия войск - должны быть гражданскими. По этой причине юристы, финансисты, часть медиков переведены в гражданский сектор, а и их численность использована для создания боевых частей. Функции, связанные с сервисным обслуживанием техники, содержанием военных городков, питанием, торгово-бытовым обслуживанием переданы в ОАО «Оборонсервис».

В рамках оптимизации Министерства обороны структура, состав и численность центральных органов военного управления приведены в соответствие с возложенными на них задачами и функциями.
Их численность вместе с обеспечивающими структурами сократилась в 4 раза. Максимально заменены должности офицеров на гражданских служащих. В результате доля гражданского персонала в центральном аппарате увеличилась с 16% до 46%. Тем самым мы создали условия для размещения уволенных офицеров.

Завершается формирование Войск воздушно-космической обороны. Идея их создания заключается в объединении усилий и возможностей противовоздушной и противоракетной обороны, предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства. Теперь ответственность за всю воздушно-космическую сферу сосредоточена в руках одного должностного лица. Эффективность воздушно-космической обороны планируется повышать по мере ее оснащения перспективными образцами вооружения и военной техники. План строительства и оснащения ВКО был утвержден Президентом.Такие средства будут обладать возможностью перехвата любых целей со скоростями вплоть до гиперзвуковых, во всем диапазоне высот. Это будет не простое механическое слияние разновидовых воинских организмов под руководством нового стратегического командования. Предусматривается их глубокая интеграция и эшелонирование по задачам, информационному обмену, огневому перехвату.

Авиация базировалась на 356 аэродромах. Причем на некоторых из них было только по 1 – 2 исправных самолета, а бюджетные средства на содержание аэродромов распределялись приблизительно одинаково. Поэтому к 2009 году мы не имели ни одного нормального аэродрома. Исправность техники и налет часов у летчиков были удручающими. Для выхода из сложившейся ситуации создаются 8 авиационных баз с мощной инфраструктурой. За три прошедших года мы провели ремонт на 26 аэродромах, начали модернизацию аэродрома Чкаловский по современным требованиям.

Продолжается разделение обеспечивающих и оперативных функций на флотах, как это сделано в Сухопутных войсках. Раньше командующий флотилией, эскадрой отвечал за планирование и применение кораблей в морской зоне и одновременно нес ответственность за жизнь, быт и содержание военных городков, причалов на берегу. Теперь мы это разделили. Командир отвечает за подготовку сил флота, а начальник базы комплексного обеспечения сил флота – за их материально-техническое обеспечение.

Одним из основных направлений строительства Вооруженных Сил стало создание системы материально-технического обеспечения. Раньше у нас были две структуры – вооружение и тыл. Управление вооружения отвечало за снабжение ракетами, боеприпасами и ремонтно-техническим оборудованием, а средства подвоза для этого, находились в тылу. В результате была несогласованность в планировании и эффективности обеспечения войск.

Мы пошли по пути развитых стран, где эти два ствола объединены. Целесообразность создания единой системы МТО подтверждена в ходе последних учений. В ходе этой оптимизации сокращено тысячи складов, арсеналов и баз. В каждом военном округе и на флотах теперь создано только по одной комплексной базе МТО. Это привело к экономии финансов и высвобождению личного состава для формирования боевых частей.

В рамках оптимизации материально-технического обеспечения выстроена система организации обслуживания войск на условиях аутсорсинга, от планирования потребностей и до контроля полноты и качества оказания услуг. С 1 января 2012 г. с военнослужащих будут сняты практически все хозяйственные функции, что позволит им заниматься только боевой учебой.

В этом году мы приступили к проведению сторонними специализированными организациями мероприятий технического надзора и организован переход к сервисному обслуживанию парка техники на предприятиях ОАО «Оборонсервис». Раньше эти очень затратные задачи были возложены на многочисленные ремонтные органы соединений и воинских частей. Теперь в каждой бригаде есть сервисные гражданские организации, которые ремонтируют технику. А в случае необходимости более серьезного ремонта вооружение эвакуируют на ремонтные заводы. Структура стала простая. Этим мы тоже достигли экономического эффекта, качества обслуживания опытными специалистами и получили снова дополнительную численность для комплектования боевых частей.

С учетом задач, выполняемых войсками проведена «ревизия» военных городков. Из 22 тыс. существовавших раньше осталось 4347. Из них высвобождено 1243, что позволило нам сэкономить до 2 млрд. рублей и направить их на создание перспективных базовых городков. Но в настоящее время высвобожденные городки мы вынуждены охранять. На это задействовано более шести тысяч военнослужащих, что эквивалентно почти трем бригадам. Поэтому принято решение все невостребованные городки передать субъектам Российской Федерации вместе с землей и строениями на их усмотрение.

По второй задаче. Серьезный вопрос стоит о переоснащении Вооруженных Сил новыми ВВТ. Почему этот вопрос стал наиболее важным?

1. Имеющееся в армии вооружение в разы уступает мировым образцам. То есть мы заранее ставим офицера и солдата в невыгодное положение перед потенциальным противником.
2. Промышленность продолжала выпускать устаревшие виды, и была на них ориентирована.
3. Нами изучен жизненный цикл всех образцов вооружения и учтен опыт ведущих государств мира. На основе этого выработаны и в январе 2010 г. переданы предприятиям промышленности и ВПК абсолютно новые требования к ВВТ.
4. После этого сказали, что устаревшее оружие больше закупать не будем. Это не только трата впустую огромных финансовых средств государства, отнимаемых у налогоплательщиков, но при этом мы никогда не достигнем переоснащения армии современными образцами.

Сегодня наша промышленность, в большинстве своем, не способна производить необходимую нам вооружение и военную технику. Поэтому при разработке ГПВ-2020 закладывалась поэтапная закупка перспективной техники. В настоящее время планируется закупать ВВТ у тех предприятий промышленности, которые производят образцы, соответствующие требованиям Минобороны. Остальные закупки будут осуществляться только после того как предприятия ОПК пройдут модернизацию и создадут вооружение, превосходящее зарубежные аналоги. Для этого выделяется 3 млрд. рублей.

В ГПВ определены приоритеты оснащения Вооруженных Сил: стратегические ядерные силы, средства ракетно-космической обороны и ПВО, авиация, космические системы и комплексы, а также средства разведки, РЭБ, связи и автоматизированные системы управления. К 2016 году планируется оснастить войска современными и перспективными образцами вооружения и военной техники на 30%, а к 2020 году – на 70%.

В целях максимального освобождения Министерства обороны от выполнения несвойственных функций по размещению заказов, создана единая система заказа, размещения, реализации и финансирования ГОЗ вооружения, военной техники общего применения, которая в последующем будет выведена из состава Министерства обороны. Сформировано федеральное агентство по закупкам, которое пока взяло на себя 10-15 % заказов. В следующем году агентством будет осуществляться до 70 %, заказов, а с 2013 года размещение ГОЗ полностью.

Сейчас многие обвиняют Минобороны, что не выполняется гоззаказ. Но мы и не будем его выполнять, потому что цены завышены. Взять подводную лодку «Борей» – цены задраны выше западных образцов, которые по характеристикам аналогичны нашим. Так за что же мы платим деньги?

Мы создали Департамент по ценообразованию, контролирующий все параметры ГОЗ и дает объективную оценку по вопросам формирования цен на закупаемые ВВТ. При заключении контракта на дизельные подводные лодки проекта 636.3 удалось обоснованно снизить цену с 62 до 41 млн. рублей, что привело к экономии на 34 %. За счет централизации заказов и усиления контроля за расходованием финансовых средств в текущем году всего сэкономлено 47,9 млрд. рублей, что составляет 30 % от запрошенных сумм. Экономия финансовых средств позволила дополнительно закупить 26 вертолетов, 1000 современных радиостанций, более 6 тысяч автомобилей, провести модернизацию 17 самолетов.Кроме этого мы возродили систему штрафных санкций за несвоевременное исполнение заказов , за счет которых вернули в казну 7,8 млрд. рублей

Нами осуществляется сокращение научно-технического и технологического отставания в области разработки и производства ВВТ, в том числе за счет закупок импортных образцов оружия. Приняты решения по вертолетоносцу «Мистраль», БЛА и другим. Прорабатывается вопрос приобретения технологий совместного производства ВВТ, например, с предприятием «Ивеко». Таким образом, мы получаем доступ к лучшим военным технологиям мира. Но речи о массовых закупках иностранного вооружения, про которую так много говорят в прессе, не идет. Мы ждем понимания в этих вопросах с Вашей стороны, а не преследуем ведомственные интересы. Необходимо оснастить ВС современным ВВТ, сэкономить государственные средства и изолировать коррупционеров, которые лишились денег и поднимают шум на всех уровнях.

Справочно: Параметры ГПВ 2020: закупка и модернизация ВВТ – 13,8 трлн.руб (72%); НИОКР – 2,9 трлн.руб(15%); сервисное обслуживание – 2,5 трлн.руб (2,5%).

Одной из приоритетных задач строительства и развития Вооруженных Сил до 2015 года является создание перспективной системы управления Вооруженными Силами. Принятые ранее подходы к её созданию оказались ошибочными. Вследствие несвоевременных выводов по итогам современных войн, мы продолжали создавать систему управления, соответствующую 60-м годам прошлого столетия.

Система управления создана по «стволовой» архитектуре видов и родов войск Вооруженных Сил, которые не взаимоувязаны между собой, то есть мы не можем общаться и ставить задачи и звонить друг другу. Строилась на аналоговых каналах связи и не учитывала научно-технические достижения в сфере современных информационно-телекоммуникационных технологий.

Такие же системы управления и в других министерствах и ведомствах и в государстве в целом. Поэтому мы приступили к созданию качественно новой системы управления, которая позволит видеть всю обстановку, отслеживать и анализировать ее в реальном масштабе времени, предлагать варианты решений с анализом их действенности и осуществлять контроль их выполнения с высокой степенью искусственного интеллекта. На основе новых технических решений создается принципиально новое программно-математическое обеспечение по уровню близкое к искусственному интеллекту, которое максимально ослабит влияние ошибки человеческого фактора на процесс принятия решения. Приступили к формированию единого информационного пространства Вооруженных Сил. Проведенные тренировки учения подтвердили целесообразность принятых решений. По этим направлениям должны развиваться и другие министерства и Минобороны готово взять на себя координирующую роль.

Остро стоит проблема утилизации боеприпасов. На начало текущего года на арсеналах, базах и складах Министерства обороны содержалось 9,5 млн. тонн ракет и боеприпасов. Случилось это потому, что изменилось содержание огневого поражения и вся промышленность должна изменить порядок и номенклатуру выпуска боеприпасов. Потребность Вооруженных Сил составляет всего 2,8 млн. тонн, но на арсеналах и складах находится только 0,9 млн. тонн современных необходимых нам образцов. Мы вынуждены излишествующие и не востребованные войсками боеприпасы уничтожать своими силами, так промышленность способна утилизировать не более 1%. В этом году будет утилизировано и использовано около 2,5 млн. тонн боеприпасов. Излишествующими останутся еще более 6 млн. тонн, в том числе с истекшими сроками службы.

Такое же положение дел и с утилизацией ВВТ. В настоящее время в Вооруженных Силах накопилось более 59 тыс. ед. основных ВВТ, излишествующих и не имеющих перспектив применения. Образование излишков в первую очередь обусловлено отказом от большой мобилизационной потребности. Кроме того, большая доля ВВТ устарела и ее применение не позволяет Вооруженным Силам выполнять задачи по предназначению.

По третьей задаче. Изменение облика Вооруженных Сил потребовало и соответствующих изменений в системе военного образования. Знания, передаваемые слушателям и курсантам, не отвечали современным требованиям. Из-за падения престижа профессии офицера сократился конкурс в военно-учебные заведения и в них начали набирать абитуриентов со слабыми знаниями. Были случаи, когда в ВУЗ зачисляли с тремя двойками, полученными на вступительных экзаменах. Как следствие общий уровень грамотности и подготовки офицера значительно снизился, что сказалось и на общеобразовательном уровне Российской Армии в целом. В военно-учебных заведениях сложилась ситуация когда количество преподавателей, не имевших войскового опыта, превысило преподавателей с войсковым опытом.

В новых условиях подготовка офицерских кадров основана на фундаментальном высшем образовании, полученном в военном вузе. Оно базируется на федеральных государственных стандартах. Перед назначением на вышестоящие должности офицер пройдет обучение по программам дополнительного профессионального образования в видовых военных академиях и в Военной академии Генерального штаба.

С учетом реальных потребностей в офицерах определен облик перспективной сети военно-учебных заведений. Ее параметры одобрены Президентом Российской Федерации. В настоящее время подготовку офицеров осуществляют: три военных учебно-научных центра видов Вооруженных Сил, одиннадцать военных академий и два военных университета. Принято решение подключить НИИ к исполнению НИОКР по ГОЗу, что позволит им иметь собственный процент от этих работ. Данные финансовые средства пойдут на совершенствование лабораторной базы, поддержку молодых ученных и т.д.

В Минобороны России развертывается многоуровневая система обучения сержантов. Будущие командиры взводов, их заместители и техники подразделений готовятся в Центре подготовки сержантов Рязанского воздушно-десантного училища по трехгодичной программе. В других вузах Минобороны и учебных воинских частях проводится обучение командиров отделений и расчетов.

Для создания армии будущего требуется выход на современные методы ее подготовки. Одним из первых шагов является начатое строительство перспективного учебного центра боевой подготовки Сухопутных войск в п. Мулино. Для этого мы изучили опыт строительства подобных объектов в Германии, США и Арабских эмиратах. В создании нашего центра будут использованы самые современные технологии, в том числе и отечественные.

Что представляет из себя центр? Первое - это современный тренажерный комплекс. Второе - учебный полигон для практических действий войск с использованием лазерных имитаторов стрельбы Германского производства. И третье - комплекс учебных полей с современным полигонным оборудованием для практических действий войск с боевой стрельбой.

Весь центр объединен единой системой управления в едином виртуальном боевом пространстве. Это не просто амбициозный проект, такая система реально позволит на совершенно новом уровне готовить войска к действиям на любом ТВД, повысить качество обучения и сэкономить финансовые средства. Строительство центра совместно с Германской фирмой «Рейнметалл Дифэнс Электроникс» планируется завершить в 2014 году.

Создание современных Вооруженные Сил, мы связываем не только с изменением системы подготовки войск, а и с тем, чтобы военнослужащий себя чувствовал в этой системе комфортно. Чтобы он ни мучился на службе, не боялся ее, а был мотивирован при выполнении возложенных задач.

В этих целях скорректирован распорядок дня военнослужащих. Введен один час послеобеденного отдыха, а время ночного сна увеличено на 30 минут. Предусмотрено 5 часов занятий по физической подготовке. Упрощён порядок увольнения сержантов и солдат по призыву в выходные и праздничные дни, хотя некоторые родители высказываются против таких нововведений. Всем военнослужащим разрешено пользоваться мобильными телефонами. Улучшен рацион и качество питания солдат. Теперь они получают соки, фрукты, современные витаминные комплексы. При этом энергетическая ценность пайка у нас выше, чем в других армиях. По результатам боевой подготовки планируется осуществлять дополнительные выплаты.

Внедряется территориальный принцип прохождения службы по призыву. Призывники по возможности будут служить рядом с домом. Это в первую очередь относится к женатым гражданам, имеющим детей или родителей пенсионного возраста.

В Вооруженных Силах учрежден институт воинских священнослужителей. Эту работу мы ведем особенно кропотливо и без спешки. Уже разработаны нормативные документы, регламентирующие их работу, идет процесс подбора и назначения священнослужителей.

Мы не забываем о том, что подойдя к завершению службы, офицеры не должны выбрасываться на улицу, как это было раньше. Введено много гражданских должностей в военкоматах, училищах и других организациях МО, где офицер может трудоустроиться и дальше работать, получая и зарплату и пенсию. Сегодня имеется возможность освоить 250 гражданских специальностей и в 2010 и 2011 года переподготовку прошли почти 12 тысяч человек

Есть просьба к общественному совету, нам необходимо совместно создать стимул к службе. Человек не прошедший армию не может быть госслужащим, военнослужащие после окончания службы должны иметь льготы в получении образования и трудоустройстве. Возможно, определить и другие стимулы. Все они должны быть закреплены на государственном уровне. Тогда служба будет действительно считаться почетным делом.

В Минобороны России большое внимание уделяют подготовке подрастающего поколения защитников России. У нас сейчас имеется 8 суворовских военных училищ, Нахимовское военно-морское и Московское военно-музыкальное училища, 10 кадетских корпусов, в том числе два президентских и действует уникальный «Пансион воспитанниц МО РФ». Вы можете посетить любое из этих учебных заведений и оценить, что такого образования сейчас не может дать никто.

Мы тратим 500 тысяч рублей на каждого кадета воспитанника в год. Учебные классы оснащены современным оборудованием, каждый ученик имеет ноутбук. В Пансионе у каждой воспитанницы есть до 10 видов различной современной одежды, действует 28 спортивных секции, изучаются 3 языка и это далеко неполный перечень преимуществ обучения. Мы реально готовим юношу или девушку, способных себя реализовать в будущей жизни, при этом не обязательно связывать ее со службой в армии. Такое обучение мы делаем только для детей военнослужащих, и это особенно характерно для тех родителей, которые имеют ограниченные возможности.

Переход Вооруженных Сил на новый облик предусматривает обеспечение офицера, сержанта и солдата социальными гарантиями. В первоочередном порядке решались вопросы обеспечения военнослужащих жильем. К началу реформы у нас было 90,7 тыс. бесквартирных. Понимая бесперспективность получения жилья офицерами, уволенными до 2005 года, в муниципальных органах, мы включили их в списки очередников Министерства обороны. Численность бесквартирных составила 175,6 тыс. Это несколько увеличило запланированные сроки, но в 2013 году мы эту работу завершим. За три последних года получено 112,5 тыс. квартир для постоянного проживания, по государственным жилищным сертификатам - 20,8 тыс. и до конца года предусмотрено получение еще 22,2 тыс. квартир. Это позволило снизить количество нуждающихся в постоянном жилье более чем в два раза.

Одной из проблем в приобретении жилья является резкое завышение его стоимости компаниями-застройщиками. Яркий пример – Москва. Мы уже 3 года выставляем на конкурс покупку квартир по 76 тыс. руб, но ни одна организация не выходит на торги. Причем мы готовы выделять свои площадки, свои земли, но цена не падает. В результате не можем реализовать права офицера по приобретению жилья в Москве. Поэтому предлагаем квартиры в Балашихе и Подольске.

Существенным образом изменен порядок предоставления жилья военнослужащим. Создан единый реестр нуждающихся в жилье военнослужащих, к которому предоставлен открытый доступ на официальном сайте Минобороны России. Распределение квартир осуществляется в автоматизированном режиме. При этом исключен субъективный фактор во взаимоотношениях военнослужащих и лиц, распределяющих жилье. Проводимые Минобороны России мероприятия позволят перейти в 2013 году на плановое обеспечение жильем военнослужащих и граждан, уволенных с военной службы.

Огромная работа проделана по подготовке нового законопроекта, предусматривающего значительное повышение денежного довольствия военнослужащих. с 1 января 2012 г. размер денежного содержания командира взвода, лейтенанта должен составлять 50 тыс. рублей. Пенсии военным пенсионерам будут повышены не менее чем в 1,6 раза, но не так как мы хотели. Эту работу мы продолжим, чтобы офицер, уволившись с военной службы, получал достойное пенсионное обеспечение.

Президент, подписывая Указ о вводе закона «О денежном довольствии военнослужащих»
в присутствии Министра, командующих войсками округов подтвердил, что мы будем иметь постоянный поощрительный фонд для стимулирования офицеров за достигнутые успехи в службе, сверх получаемого ими. Таким образом, созданы дополнительные стимулирующие факторы, повышающие привлекательность военной службы.

Что касается медицинского обеспечения. Военно-медицинские учреждения Министерства обороны сохранены в пунктах дислокации соединений. Проведено укрупнение лечебных заведений, находящихся в одном гарнизоне. Расформированы медицинские структуры, находящиеся в крупных населенных пунктах с хорошо развитой сетью лечебных учреждений государственной системы здравоохранения. Военные пенсионеры и члены их семей могут получать бесплатную медицинскую помощь, в том числе зубное протезирование, бесплатное обеспечение лекарствами как в медицинских учреждениях Министерства обороны, так и учреждениях федеральных органов исполнительной власти, где предусмотрена военная служба.

Учитывая негативные общегосударственные тенденции в снижении уровня состояния здоровья граждан, в Министерстве обороны совершенствуется санаторно-курортное лечение. С вводом в действие Федерального закона порядок оплаты санаторно-курортного лечения для военных пенсионеров и льготной категории граждан не изменился. Военнослужащие, проходящие службу по контракту, будут выплачивать полную стоимость лечения. Это заложено в их денежное содержание.

Задачи на ближайшую перспективу:

- создание принципиально новой системы управления Вооруженными Силами и ее техническое оснащение современными средствами связи и АСУ;
- развитие системы воздушно-космической обороны;
- переоснащение Вооруженных Сил РФ современными образцами вооружения и военной техники и выполнение Государственной программы вооружения;
- внедрение новых форм обучения в систему оперативной и боевой подготовки войск, создание новых современных центров боевой подготовки;
- оптимизация организационно-штатной структуры обслуживающих систем и увеличение количества боевых частей;
- формирование оптимальной системы базирования войск, строительство новых современных военных городков;
- создание военной полиции.

Официальный Пхеньян угрожает утопить столицу Южной Кореи Сеул "в море огня", сообщает CNN. Угрозы приурочены к годовщине обстрела острова Ёнпхендо.

Это уже не первое заявление Пхеньяна по этому поводу. Через полгода после обстрела острова Северная Корея угрожала стереть Южную Корею и США с лица земли.

23 октября 2010 года войска Северной Кореи нанесли артиллерийский удар по базе южнокорейских войск, расположенной на спорном острове Ёнпхендо. Погибли двое морских пехотинцев и двое местных жителей, более 20 человек получили ранения. Авиация и артиллерия Южной Кореи нанесли ответный удар. По официальным данным, погиб один северокорейский военный, еще двое получили ранения.

В этом году армия Южной Кореи отметила годовщину событий на Ёнпхендо траурными церемониями и крупномасштабными учениями. По мнению наблюдателей, эти учения и вызвали очередное жесткое заявление Пхеньяна. 

Скрытная Северная Корея намерена к концу текущего года зарегистрировать 1 миллион пользователей сети 3G. Данные планы властей КНДР удивительны хотя бы потому, что еще четыре года назад за использование мобильного телефона жителей этой тоталитарной страны сажали в тюрьму и даже казнили, сообщает Reuters.

Большинство пользователей будут зарегистрированы в столице Северной Кореи Пхеньяне, городе, где сконцентрирована элита обедневшего государства. Агентство отмечает, что "сорить деньгами" на использование мобильного Интернета в КНДР могут позволить себе лишь жители столицы.

По словам юриста Майкла Хея, живущего в Пхеньяне с 2004 года, за последнее время в стране произошли колоссальные изменения. "Два года назад здесь было менее 70 тысяч пользователей мобильных телефонов. Сейчас, к примеру, все официантки в кафе имеют телефоны. Не говоря уже о бизнесменах. Они не расстаются с мобильными, переговоры постоянно прерываются звонками", - заявил он.

Reuters отмечает, что авторитарное правительство КНДР сняло запрет на использование мобильных телефонов в 2008 году, подписав четырехлетний контракт с египетским сотовым оператором Orascom. Все это время в сотрудничестве с властями страны данная компания работала над созданием сети 3G.

Ранее в этом месяце американский Институт безопасности и устойчивости Nautilus сообщал, что пользователями телефонов в Пхеньяне являются 60% горожан от 20 до 50 лет. Всего же население столицы КНДР составляет более 3,7 миллиона человек.

В сообщении уточнялось, что в текущем году значительно снизилась абонентская плата. При этом северокорейские пользователи не имеют возможности принимать звонки из-за рубежа и звонить на заграничные номера. Кроме того, в стране пока полностью отсутствует мобильный Интернет. Это объясняется тем, что власти КНДР все еще хотят контролировать все, что проникает внутрь государства. 

АЛЕКСАНДР АНАНЕНКОВ И КИМ ЕН ДЖЕ ОБСУДИЛИ ПЕРСПЕКТИВЫ СОТРУДНИЧЕСТВА РОССИИ И КНДР В ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ СФЕРЕ

Сегодня в центральном офисе ОАО «Газпром» состоялась рабочая встреча заместителя Председателя Правления ОАО «Газпром» Александра Ананенкова и Чрезвычайного и Полномочного Посла КНДР в Российской Федерации Ким Ен Дже.

Участники переговоров рассмотрели текущие вопросы российско-корейского сотрудничества в газовой сфере. В частности, речь шла о реализации договоренностей, зафиксированных в Меморандуме о взаимопонимании между ОАО «Газпром» и Министерством нефтяной промышленности КНДР по вопросам организации трубопроводных поставок природного газа из России на Корейский полуостров.

Справочная информация.

15 сентября 2011 г. ОАО «Газпром» и Министерство нефтяной промышленности КНДР подписали Меморандум о взаимопонимании. В соответствии с Меморандумом создается Совместная рабочая группа ОАО «Газпром» и Министерства нефтяной промышленности КНДР по вопросам двустороннего сотрудничества, в т.ч. по проекту поставок природного газа из России на Корейский полуостров.

Северная Корея в ближайшее время не станет массовым туристическим направлением. Страну захотят посетить только туристы-экстремалы, заявил «Туринфо» представитель туристической фирмы «DSBW-Tours-континент».

«О том, чтобы делать отдельные туры в Северную Корею, думать пока рано, ведь в стране действуют строгие правила и ограничения. Скорее всего, мы с нашими южнокорейскими партнерами создадим ряд программ с заездом на север», - уточнил собеседник агентства.

В компании «Ванд интернешнл тур» также подчеркнули, что туры в Северную Корею возможны, но только совместно с Южной.

Напомним, что Северная Корея, долгое время являющаяся закрытой страной, решила «приоткрыть» свои границы для туристического бизнеса.

«Северная Корея заинтересует единицы российских туристов», - уверен
генеральный директор «Астравел» Валерий Лощиц. Он добавил, что в эту страну не может быть большого потока, потому что Северная Корея очень специфична. «Такое направление нестандартно для туристического бизнеса. Я не вижу потенциального спроса на Северную Корею даже в длительной перспективе», - добавил Валерий Николаевич.

Коммерческий директор сети турагентств «Магазин путешествий» Александр Преображенский сообщил «Туринфо», что уже сейчас проводятся экскурсии в Северную Корею из Южной. В частности туристам показывают горы. «Северная Корея – одна из красивейших стран мира, но для того, чтобы люди узнали об этом, ей необходимо продвижение», - уверен Александр Преображенский. Он предположил, что через 3 года Северная Корея начнет пользоваться спросом у туристов. «Однако сейчас в стране нет гостиниц, необходимой инфраструктуры. Северная Корея пока не готова принимать туристов, а россияне не готовы туда ездить», - резюмировал он.

Однако совершенно противоположной информацией с «Туринфо» поделились в компании Oriental Discovery.

«Северная Корея востребована уже сейчас. В октябре туда летали туристы, они вернулись в восторге! Страна интересная и уникальная, а направление это эксклюзивное», - заявила «Туринфо» менеджер Oriental Discovery Ионова Анастасия.

Она уточнила, что в Пхеньяне есть отели со всеми удобствами, правда, за его пределами ситуация значительно хуже: «Люди живут скромно, даже горячую воду включают только на некоторое время». Туристам, приехавшим в Северную Корею, нельзя выходить самим на улицу – их всегда сопровождает гид. «Однако людей это не смущает, они прекрасно понимают, куда едут, и готовы к этому. Наоборот, их привлекает такая экзотика», - добавила Анастасия Ионова.

Туры в Северную Корею уже формируются в индивидуальном порядке – либо в связке с Южной Корее, либо в связке с Китаем, либо отдельно. В Северной Корее туристы проводят около 5-7 дней. Им показывают природу и исторические памятники Пхеньяна, проводятся экскурсии на демилитаризованную зону (ДМЗ) – границу между Северной и Южной Кореей.

«В следующем году мир будет отмечать 100 лет со дня создания коммунистической партии. Для Северной Кореи это большой праздник, который будут широко отмечать. Мы прогнозируем увеличение турпотока в это время», - подчеркнула эксперт.

Заместитель председателя правления ОАО "Газпром" Александр Ананенков и чрезвычайный и полномочный посол КНДР в России Ким Ен Дже в ходе рабочей встречи в центральном офисе российской компании рассмотрели текущие вопросы сотрудничества в газовой сфере, говорится в сообщении "Газпрома".

В частности, речь шла о реализации договоренностей, зафиксированных в меморандуме о взаимопонимании между "Газпромом" и министерством нефтяной промышленности КНДР по вопросам организации трубопроводных поставок природного газа из России на Корейский полуостров.

Меморандум "Газпром" и министерство нефтяной промышленности КНДР подписали 15 сентября 2011 года. В соответствии с документом, создается совместная рабочая группа по вопросам двустороннего сотрудничества, в том числе по проекту поставок природного газа из России на Корейский полуостров.

Также в середине сентября "Газпром" и южнокорейская компания Kogas подписали дорожную карту по реализации проекта поставок газа в республику Корея по газопроводу. Особое внимание в ходе переговоров было уделено проекту поставок природного газа из РФ в республику Корея через территорию КНДР. Предполагалось, что поставки российского газа в Южную Корею начнутся в 2017 году.

В конце августа по итогам переговоров с лидером Северной Кореи Ким Чен Иром президент РФ объявил о достижении договоренности проработать проект строительства газопровода для экспорта газа в Южную Корею. Ранее, 8 августа, проект сооружения такого трубопровода обсудил глава МИД РФ Сергей Лавров со своим корейским коллегой Ким Сон Хваном. По итогам переговоров Лавров заявил, что, если будут достигнуты договоренности на корпоративном уровне, проект получит политическую поддержку всех трех сторон.

Общая протяженность газопровода может составить 1,1 тысячи километров в случае, если будет выбран самый короткий маршрут. Из них 700 километров будут проходить через Северную Корею.

KOGAS оценивает стоимость строительства участка газопровода через территорию КНДР в 2,5 миллиарда долларов.

Как сообщал зампред правления "Газпрома" Александр Медведев, объем предполагаемых поставок газа из России в Южную Корею увеличен до 12 миллиардов кубометров с 10 миллиардов. В настоящее время "Газпром" поставляет в Южную Корею сжиженный газ в объеме до 1,5 миллиона тонн в год.

США планируют развивать систему ПРО в разных регионах мира, в том числе в Персидском заливе, сообщил в интервью РИА Новости замглавы МИД РФ Сергей Рябков.

"Что касается конкретно ПРО, то американская программа носит глобальный характер. Они никогда не скрывали, что дело не ограничится фазированным адаптивным подходом применительно только к Европе. Дело не ограничится взаимодействием со странами НАТО. У США есть союзники в северо-восточной Азии, с которыми такое сотрудничество развивается. Намечается развитие систем ПРО США в других регионах мира, в том числе на Ближнем Востоке, в районе Персидского залива", - сказал он.

Рябков добавил, что Россия не хочет "строить свои отношения ни с США, ни с кем бы то ни было в мире, исходя из конфронтационной логики или из старых схем игры с нулевой суммой".

"Это порочно и непродуктивно. Мы имеем вопросы к США по поводу их присутствия в ряде регионов, в том числе в Центральной Азии, где, к сожалению, получается так, что вначале, когда создаются те или иные опорные точки, нам говорят, что это временно, а потом нам говорят, что сроки ликвидации этих опорных точек "плывут". Вообще, нет ничего более постоянного, чем временное. Мы и в этом плане давно уже научены опытом. Сложно верить американским партнерам на слово", - сказал он.

По словам Рябкова, "это тоже принимается в расчет в военном планировании, равно как и в любом планировании".

"И в выстраивании наших отношений с США в целом", - добавил он.

При этом Рябков отметил, что "у американцев не все стыкуется даже с точки зрения аргументов...против кого это создается, с какой целью - у нас много вопросов".

"Возьмите ситуацию с наличием или отсутствием ракетных угроз. Мы знаем, что проводились определенные пуски в КНДР, были пуски в Иране. Но это не то же самое, что создание потенциала боевых ракет для поражения целей на значительных расстояниях. Огромный путь должен быть пройден, прежде чем страна сможет сказать: да, мы стали обладателем этого потенциала. Особенно в условиях, когда и КНДР, и Иран являются объектами крайне жестких международных санкций, принятых и по линии Совета Безопасности ООН, и в индивидуальном порядке рядом государств, в результате чего доступ к чувствительным технологиям для Ирана и КНДР оказался весьма ограничен", - отметил Рябков.

"Упорное нежелание предоставить РФ юридически обязывающие гарантии ненаправленности системы ПРО США и НАТО мешает развитию сотрудничества", - подчеркнул также Рябков.

Замглавы МИД РФ напомнил, что во время саммита в Гонолулу президенты России и США дали своим командам поручение продолжить работу над возможным вариантом фиксации на бумаге общеприемлемого подхода по ПРО.

"Поручение - это импульс специалистам, импульс экспертам поворачиваться быстрее, думать динамичнее и творчески подходить к этой проблеме", - отметил высокопоставленный российский дипломат.

На саммите совета Россия-НАТО в Лиссабоне в ноябре 2010 года Россия и альянс договорились о сотрудничестве по созданию европейской системы ПРО. РФ считает, что разработка концепции и архитектуры ЕвроПРО должна осуществляться на равноправной основе и предусматривать адекватные меры укрепления доверия и транспарентности в области противоракетной обороны.

Представители администрации США не раз заявляли, что ПРО не направлена против России и ее стратегического потенциала, а сотрудничество в сфере противоракетной обороны пойдет на пользу и США, и НАТО, и РФ. Для российской же стороны принципиально, чтобы гарантии ненаправленности ЕвроПРО были зафиксированы на бумаге. НАТО, в свою очередь, призывает РФ поверить на слово, что система ПРО не будет применяться против российских сил ядерного сдерживания. Российская сторона неоднократно заявляла, что пока не совсем понимает, какую именно роль в ЕвроПРО отводят ей США. Роль пассивного наблюдателя Россию не устраивает.

При прежней республиканской администрации Джорджа Буша-младшего США намеревались разместить в Польше противоракеты, а в Чехии - радар системы ПРО. Москва считала это прямой угрозой своему стратегическому потенциалу.

Заседание Совета управляющих Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), участники которого обсудят доклад агентства по иранской ядерной проблеме, пройдет в Вене 17-18 ноября, сообщил РИА Новости представитель пресс-службы МАГАТЭ.

Повестка

Помимо этого вопроса в повестке заседания - обсуждение деятельности КНДР и Сирии в сфере ядерных разработок. Заседание, которое, как правило, проходит в закрытом режиме, начнется с выступления гендиректора МАГАТЭ Юкия Амано. Как сообщил дипломатический источник в Вене, Россию на заседании будет представлять член Совета управляющих МАГАТЭ Григорий Берденников.

В рамках панельных дискуссий управляющие агентства планируют, в частности, обсудить план действий МАГАТЭ по ядерной безопасности и ряд других документов.

Доклад

В докладе по ядерной программе Ирана, выдержки из которого 8 ноября приводил ряд западных агентств, МАГАТЭ заявило, что Иран до 2003 года вел работы, направленные на создание ядерного оружия, и подобная деятельность может иметь место и сегодня. МАГАТЭ утверждает, что Исламская республика вела работы по разработке ядерного оружия, реализовывала другие исследовательские и испытательные программы в этой области.

Доклад, по данными СМИ, содержит более тысячи страниц разведывательной и другой информации от десяти стран и собственной информации МАГАТЭ, копии доклада уже получили члены Совета управляющих и члены СБ ООН. По сообщению самой организации, открытое распространение документа ограничено до особого решения Совета.

Расхождение позиций

Сразу после публикации выдержек из доклада США, Франция, Германия и Великобритания заявили о необходимости ужесточения санкций в отношении Ирана.

Россия, в свою очередь, полагает, что единственным путем для снятия всех вопросов с иранской ядерной программой является создание условий для возобновления переговоров между "шестеркой" (Россия, КНР, США, Франция, Великобритания, Германия) и Ираном. В этой связи высокопоставленный источник в МАГАТЭ заявил ранее РИА Новости, что, по его мнению, обсуждение доклада по Ирану на Совете управляющих будет острым.

"Разговор по докладу об иранской ядерной программе на заседании Совета управляющих, которое пройдет на будущей неделе, явно будет весьма непростым, тяжелым", - сказал собеседник агентства.

Ранее эксперт в сфере атомной энергетики, главный редактор "Атоминфо" Александр Уваров заявил РИА Новости, что доклад МАГАТЭ по иранской ядерной проблеме не содержит никакой новой, ранее не публиковавшейся информации о планах Тегерана по развитию своей ядерной программы.

Предыстория вопроса

США и ряд других стран Запада обвиняют Иран в разработке ядерного оружия под прикрытием программы мирного атома. Тегеран все обвинения отвергает, заявляя, что его ядерная программа направлена исключительно на удовлетворение потребностей страны в электроэнергии.

"Шестерка" международных посредников с 2003 года совместно с МАГАТЭ добивается от Ирана приостановки работ по обогащению урана, которые могут представлять угрозу режиму ядерного нераспространения. Переговоры были прерваны в 2009 году, когда Совет управляющих МАГАТЭ осудил Иран за строительство второго завода по обогащению урана и призвал Тегеран подтвердить, что "не принимались решения о строительстве других ядерных объектов, которые не заявлены агентством".

Ситуация вокруг иранской ядерной программы обострилась после того, как 11 февраля 2010 года президент Ирана Махмуд Ахмадинежад заявил, что Тегеран произвел первую партию обогащенного до 20% урана и обладает потенциалом для производства урана с более высокой степенью обогащения. Он также сообщил о планах утроить производство низкообогащенного урана.

Корейская Народно-Демократическая республика будет получать около 100 миллионов долларов в год, став транзитной территорией для поставок российского газа в Южную Корею, заявил журналистам в Хабаровске полпред президента РФ в Дальневосточном федеральном округе Виктор Ишаев.

"Для страны, которая производит в год всего лишь валовой продукт на 10 миллиардов, это большие средства. Причем страна будет получать их, не прилагая больших усилий", - сказал Ишаев.

Он добавил, что предполагаемый газопровод станет взаимовыгодным проектом для России, Республики Корея и КНДР.

"Безусловно, трубопровод в Южную Корею через Северную Корею должен пойти. Такая договоренность есть", - сказал он.

По итогам поездки по Дальнему Востоку председателя Государственного Комитета обороны КНДР Ким Чен Ира, которого сопровождал Ишаев в августе 2011 года, полпред ранее сообщил журналистам о готовности корейской стороны предоставить свою территорию для строительства газопровода в случае, если между Россией и Южной Кореей будут подписаны соглашения о поставках газа.

Протяженность трубопровода должна составить более 1,1 тысячи километров, из которых 700 километров пройдут по территории КНДР. Общий объем транспортировки составит до 10 миллиардов кубометров газа в год, при этом российская сторона готова к расширению этого потенциала.

Южнокорейская Kogas и "Газпром" (GAZP) 23 июня 2009 года подписали соглашение о совместном исследовании проекта поставок газа. Строительство газопровода через Северную Корею является оптимальным способом поставки газа в Южную Корею. Соглашение предусматривает изучение вариантов организации поставок газа от конечной точки газотранспортной системы Сахалин-Хабаровск-Владивосток. Однако строительство газопровода было отложено на неопределенное время из-за ухудшения отношений между двумя Кореями. Сеул разработал альтернативный вариант, предполагающий, в частности, транспортировку сжиженного природного газа по морю напрямую из Владивостока. 

Азиатско-Тихоокеанский поток

Алексей Миллер демонстрировал на Гавайях новый вектор энергополитики России

Алексей Гривач

Напряженность в газовых отношениях России и Европы заставляет Москву активизировать поиск возможностей для диверсификации экспорта за счет поставок в Азию. Чтобы показать приверженность новому вектору внешней энергополитики страны, президент Дмитрий Медведев взял на очередной саммит АТЭС председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера, а тот пообещал в кулуарах удовлетворить растущий спрос азиатского региона.

В отличие от главы «Русала» Олега Дерипаски или председателя совета директоров группы «Сумма» Зиявутдина Магомедова, Алексей Миллер не входит в деловой консультативный совет при АТЭС. Однако, как сообщила пресс-служба «Газпрома», глава концерна принял участие во встречах президента России с лидерами Вьетнама и Индонезии, а также премьер-министрами Малайзии и Японии. Беседы состоялись в рамках саммита организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества в Гонолулу на Гаваях (США). Следующая встреча АТЭС на высшем уровне пройдет во Владивостоке.

«Газпром» имеет твердые планы на долгосрочное сотрудничество со странами данного региона, а реализация Восточной газовой программы создает необходимые для этого экспортные мощности», — сообщил журналистам Алексей Миллер, отметив, что потребление горючих полезных ископаемых в странах АТЭС к 2030 году вырастет на 80%. По его словам, «Газпром» готовится удовлетворить растущий спрос в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Без подготовки действительно не обойтись. Инфраструктура для добычи и экспорта газа с Дальнего Востока недостаточно развита. «Газпром» вообще не ведет самостоятельной добычи газа в регионе. Поставки на внутренний рынок осуществляются за счет ресурсов в «Сахалин-1» и «Сахалин-2» (реализуются на основе соглашений о разделе продукции), а экспорт — в виде сжиженного природного газа с «Сахалин-2». Тем не менее в российской колоде Восток — единственный козырь, который должен подтолкнуть Европу к пересмотру своего отношения к импорту российского газа.

Переговоры с потенциальными партнерами-потребителями идут тяжело, что тормозит процесс инвестирования в новые проекты по добыче. «Газпром», правда, по поручению государства построил газопровод Сахалин—Хабаровск—Владивосток стоимостью 487 млрд руб., который может стать базой для поставок трубопроводного газа на Корейский полуостров и в Китай, а также доставки сырья на СПГ-завод в Приморском крае. Но от этого переговорный процесс с покупателями не станет проще.

Для поставок газа в Корею нужно остановить ядерную программу КНДР и помирить Пхеньян не только с Сеулом, но и с западным миром в целом. Обсуждение поставок с Дальнего Востока на самый быстрорастущий рынок — в Китай российская сторона намеренно тормозит, так как пытается продать Пекину в первую очередь газ из Западной Сибири, предлагая поставлять сырье по трубопроводу «Алтай». «Первоочередным приоритетом создания нашего восточного экспортного коридора является производство СПГ, потребителем которого станут страны АТЭС», — заявил в кулуарах саммита Алексей Миллер. Во-первых, Россия пытается привязать Китай к европейским принципам ценообразования на газ, поскольку западносибирский газ традиционно экспортируется на рынки Европы. Во-вторых, наглядно показать Брюсселю, что часть предназначенных ей ресурсов уйдет в китайском направлении.

В 2006 году тактика активизации переговоров в КНР дала результат — почти все европейские партнеры продлили долгосрочные контракты с «Газпромом», завершавшиеся в середине этой декады, еще на 15–20 лет. Тогда соглашения с Пекином так и не были подписаны, который предпочел купить более дешевый туркменский газ.

Сейчас Еврокомиссия сама вступила в активное противостояние с Москвой за право закупать газ у Туркмении и собирается реализовать проект Транскаспийского газопровода, несмотря на жесткое сопротивление со стороны России. Именно это и стало причиной для эскалации напряженности в российско-европейских отношениях вплоть до обысков офицерами ЕК «дочек» и партнеров «Газпрома» в странах Центральной и Восточной Европы.

После этих событий Алексей Миллер, докладывая премьер-министру Владимиру Путину, заявил, что азиатские партнеры планируют к закупке такие объемы российского газа, которые «в среднесрочной перспективе могут приблизиться к объемам поставки газа на европейский рынок». А глава правительства потребовал в короткий срок представить в «развернутом виде» предложения по развитию экспорта газа в азиатском направлении.

Напомним, что с китайской CNPC у «Газпрома» подписан меморандум на поставки до 68 млрд кубометров в год по западному и восточному направлениям. С японскими компаниями ведется исследование по строительству комплексов по производству СПГ и компримированного газа мощностью 10 млн т (13 млрд кубометров). А на Корейский полуостров планируется поставлять 12–20 млрд кубометров. Продажи «Газпрома» в Европу (без учета Турции) в 2010 году составили около 125 млрд кубометров.

Обнародованный на днях доклад американской контрразведки об экономическом кибершпионаже поразил наблюдателей откровенностью своих обвинений в адрес Китая и России и вызвал в США множество комментариев

Как замечает New York Times, хотя американские представители уже несколько лет намекали, что эти две страны занимают первое место среди подозреваемых в краже экономических секретов посредством Интернета, раньше Вашингтон никогда не заявлял об этом столь публично. В прошлом американские чиновники объясняли такую ненавязчивость тем, что в киберпространстве выявить нарушителей сложно, и доказывали, что подобные вопросы лучше всего решать по дипломатическим каналам.

По словам самой многотиражной газеты страны, Wall Street Journal, в прошлом США избегали прямых обвинений в адрес Пекина и Москвы во избежание дипломатических осложнений с двумя странами, которые нужны США, хотя и по разным причинам.

Китайская Народная Республика является крупным кредитором Америки и ее важным торговым партнером. Кроме того, Вашингтон продолжает надеяться на помощь Пекина в обуздании ракетно-ядерных амбиций Северной Кореи. Россия является влиятельным членом Совета Безопасности ООН, и США рассчитывают на ее помощь в иранском и ряде других вопросов.

Без дипломатических тонкостей

Вашингтон сделал установку на улучшение отношений с обеими странами, поэтому он долгое время избегал колоть им глаза открытыми обвинениями в кибершпионаже.

Критики говорили, что такой подход мешает решению проблемы. "Когда вы затушевываете такие вещи, никто по их поводу ничего делать не будет", - заявил Алан Поллер, директор исследовательского отдела фирмы SANS Institute, занимающейся проблемами кибербезопасности. Поллер был в числе выступавших на презентации доклада американской контрразведки о кибершпионаже. Конгресс США предписал ей представлять каждые два года доклады об иностранном экономическом и промышленном шпионаже.

Очевидно, точка зрения критиков сейчас возобладала: мало того, что последний доклад изложен без дипломатических иносказаний, но американские представители к тому же постарались, чтобы он не прошел мимо внимания прессы.

"Китайское и российское государства подвергают атакам наши исследования и разработки через свои разведслужбы и свои корпорации", - заявил на презентации доклада глава контрразведки США Роберт Брайант, крайне редко выступающий перед журналистами.

Экономическим шпионажем против США промышляют и некоторые союзные государства, в числе которых называют Францию и Израиль. Скотт Кэнон напоминает в газете Kansas City Star, что Джеймс Вулси, возглавлявший ЦРУ в администрации Билла Клинтона, публично сетовал на покушения французов на коммерческие тайны американских компаний.

В последнем докладе содержится предупреждение о том, что "некоторые союзники и партнеры США пользуются своим свободным доступом к американским учреждениям для того, чтобы позаимствовать не подлежащую оглашению экономическую и техническую информацию".

Однако неизмеримо больше места отводится в докладе претензиям по поводу китайских и российских попыток похитить такую информацию, хотя в нем отмечается, что безусловным чемпионом по этой части является Китай, а Россия занимает второе место, причем с заметным отставанием. В докладе упоминается дело 10 российских разведчиков, арестованных в июне прошлого года и "имевших задание собирать экономическую и техническую информацию".

Угроза из России

Авторы доклада предсказывают, что российская угроза таким американским секретам в ближайшие годы лишь увеличится, в частности, по той причине, что СВР, видимо, форсирует вербовку "многочисленных российских иммигрантов, которые обладают обширными техническими навыками и работают в ведущих компаниях Америки".

"Растущая экономическая интеграция России с Западом, - говорится дальше, - скорее всего, приведет к тому, что работать в США будет все большее число российских компаний, связанных с разведорганами, часто благодаря тому, что в них устроились сотрудники этих органов, официально ушедшие в отставку".

Что же до сетований по поводу китайского кибершпионажа, то им отводится значительная часть доклада с рядом подробных примеров. В частности, авторы доклада отмечают, что в феврале этого года компания McAfee описала компьютерный взлом, который она окрестила "Ночной дракон" и связала с находящимся в Китае IP-адресом.

По словам McAfee, взломщики похитили данные из компьютерных сетей ряда "транснациональных нефтяных, энергетических и нефтехимических компаний", а также внедрились с целью шпионажа в электронную почту их сотрудников.

Как отмечается в докладе, задачу кибершпионов значительно облегчает распространение оцифровки данных и их электронных носителей. Приводится пример Донгфана Чана, работавшего инженером в корпорации Boeing на таких проектах, как бомбардировщик В-1 и космические челноки. В начале прошлого года он был приговорен к 15 годам тюрьмы за экономический шпионаж в пользу китайских авиакомпаний. При обыске у него дома были изъяты 250 тысяч страниц секретных документов. В прошлом они заняли бы несколько ящиков, но сейчас уместились на одном диске стоимостью 75 центов.

Как отмечается в докладе, кибершпионаж ныне представляет для США более серьезную опасность, чем его традиционные разновидности.

Владимир Козловский

Южная Корея планирует вложить в Северный Кавказ около 1 млрд долларов, пишет "Коммерсантъ". Корейская сторона будет инвестировать в строительство пяти электростанций для Северо-Кавказского туристического кластера.

Korea Western Power и CHT Korea с российской госкомпанией "Курорты Северного Кавказа" (КСК) подписали соответствующее соглашение. Стороны планируют создать совместное предприятие. Доли распределят следующим образом: КСК - 50%, Korea Western Power - 40%, CHT Korea - 10%.

Президент Кореи Ли Мен Бак добавил, что его страна заинтересована в развитии Сибири и российского Дальнего Востока и намерена активно в этом участвовать. По его словам, России и Корее предстоит решать многие задачи не только в политике и экономике, но и в развитии сотрудничества между Восточной Сибирью, Дальним Востоком и корейскими регионами.

Еще один российско-корейский проект - транзит газа через территорию КНДР

 в Южную Корею. Глава "Газпрома" Алексей Миллер сообщил, что поставки российского газа в Корею могут начаться в 2017 году. Планируется, что поставлять будут не менее 10 млрд кубометров газа ежегодно.

Президент России Дмитрий Медведев и глава КНДР Ким Чен Ир договорились о строительстве газопровода через территорию Северной Кореи в августе во время визита Ким Чен Ира в Россию. В сентябре "Газпром" и корейский Kogas подписали дорожную карту реализации проекта транзитных поставок газа в Южную Корею. Kogas оценивает строительство северокорейского участка газопровода в 2,5 млрд долларов. Общая протяженность трубы составит около 1,1 тысячи километров, из них по территории КНДР пройдут 700 километров.

Ли Мен Бак заявил, что планы по строительству газопровода вполне реалистичны. По его мнению, проект выгоден для всех сторон - Южная Корея сможет покупать газ по "разумной цене", а КНДР получит прибыль от транзита. 

Поставки газа из России в Республику Корея по трубопроводу могут стартовать в 2017 году, подтвердил глава "Газпрома" Алексей Миллер по итогам переговоров президентов РФ и Южной Кореи Дмитрия Медведева и Ли Мен Бака.

"Вопросы сотрудничества в газовой сфере на переговорах обсуждались, - сказал Миллер журналистам. - Можно ожидать, что поставки российского трубопроводного газа в Республику Корея начнутся в 2017 году".

В середине сентября "Газпром" и южнокорейская компания Kogas подписали дорожную карту по реализации проекта поставок газа в республику Корея по газопроводу. Особое внимание в ходе переговоров было уделено проекту поставок природного газа из РФ в республику Корея через территорию КНДР. Предполагалось, что поставки российского газа в Южную Корею начнутся в 2017 году.

В конце августа по итогам переговоров с лидером Северной Кореи Ким Чен Иром президент РФ объявил о достижении договоренности проработать проект строительства газопровода для экспорта газа в Южную Корею. Ранее, 8 августа, проект сооружения такого трубопровода обсудил глава МИД РФ Сергей Лавров со своим корейским коллегой Ким Сон Хваном. По итогам переговоров Лавров заявил, что, если будут достигнуты договоренности на корпоративном уровне, проект получит политическую поддержку всех трех сторон.

Общая протяженность газопровода может составить 1,1 тысячи километров, в случае, если будет выбран самый короткий маршрут. Из них 700 километров будут проходить через Северную Корею.

KOGAS оценивает стоимость строительства участка газопровода через территорию КНДР в 2,5 миллиарда долларов.

Как сообщал зампред правления "Газпрома" Александр Медведев, объем предполагаемых поставок газа из России в Южную Корею увеличен до 12 миллиардов кубометров с 10 миллиардов. В настоящее время "Газпром" поставляет в Южную Корею сжиженный газ в объеме до 1,5 миллиона тонн в год.

Хабаровск и северокорейский город Чхонджин во вторник подписали соглашение об установлении дружественных отношений, в рамках которого они намерены развивать туризм, а также культурные и экономические связи, сообщает пресс-служба мэрии Хабаровска.

Чхонджин - динамично развивающийся торгово-экономический центр, расположен севернее Пхеньяна. Здесь развиты черная металлургия, легкая и пищевая промышленность. Кроме того, город имеет незамерзающий порт, что значительно облегчает транспортное сообщение с ним.

"Соглашение носит рамочный характер, по мере развития отношений между городами оно будет наполняться новым содержанием. Пока предполагается упростить пограничный режим этого достаточно закрытого города для того, чтобы можно было обмениваться делегациями и туристами", - сообщает пресс-служба.

Председатель народного комитета Чхонджина Ли Ир Су во время подписания договора отметил, что "этот договор - большой шаг к стабильности в азиатском регионе".

В сообщении отмечается, что в прошлом году город Владивосток Приморского края подписал побратимский договор с северокорейским городом Вонсан, после чего из Северной Кореи начали поставлять недорогие стройматериалы и песок для возведения объектов саммита АТЭС.

Ранее сообщалось, что Хабаровск также развивает побратимские отношения с городами Ниигата (Япония), Портленд (США), Пучон (Южная Корея), Харбин и Санья (Китай), Виктория (Канада).

Нагиб Савирис, основатель Orascom Telecom Holding, рассказал в интервью Bloomberg о том, каким он видит будущее Египта, о своих опасениях и надеждах

Самый известный бизнесмен Египта миллиардер Нагиб Савирис, основатель Orascom Telecom Holding, говорит, что созданная им политическая Партия свободных египтян поддерживает демонстрации, но сам он не будет участвовать в акциях. "Я бы пошел, но проблема в том, что моей жизни угрожает опасность", - заявил он в интервью Bloomberg.

Угрозы он начал получать с июня, после того как разместил в Twitter рисунок, на котором изображен Микки Маус с длинной бородой и в арафатке, а также Минни Маус в никабе. Рисунок, который ему прислал друг-мусульманин, назывался "Микки и Минни после..." и символизировал Египет после ноябрьских парламентских выборов, в которых, насколько можно судить по проведенным в сентябре опросам, исламистские партии получат большинство голосов.

Савирису картинка показалась забавной. Однако мусульмане обвинили его в глумлении над их религией. Савирис извинился перед 139 тысячами своих читателей в Twitter, объяснив, что не хотел никого оскорбить. Этого оказалось недостаточно, и мобильному оператору MobiNil, совместному предприятию Orascom и France Telecom, объявили бойкот - за несколько месяцев после публикации записи компания, по данным Bloomberg, потеряла 800 тысяч абонентов.

7 июля в телевизионном выступлении популярный мусульманский проповедник шейх Абу Исхак аль-Хувейни обрушился с отповедью, обвинив Савириса в оскорблении пророка Мухаммеда. "Мы убьем Савириса, даже если он раскается", - заявил Хувейни.

Савирис сожалеет, что всколыхнул гнев мусульман своим сообщением в Twitter. "Его политические оппоненты используют это против него, - говорит Хасан Каббани, ушедший с поста исполнительного директора MobiNil в сентябре. - Страной движут эмоции".

Со времени выступления Хувейни в Египте продолжаются вспышки межрелигиозных столкновений. 1 октября несколько тысяч мусульман устроили очередное нападение на коптскую христианскую церковь и подожгли ее. 9 октября христианский протест закончился кровавыми столкновениями с силами правопорядка, в результате которых погибли по меньшей мере 25 человек.

Партия свободных египтян, которую Савирис основал с соратниками в апреле, осуждает насилие, заявляя, что оно подрывает доверие к военным властям страны. Со времени революции прошло уже десять месяцев, правит по-прежнему военный совет. 28 ноября египтяне будут выбирать парламент, который назначит специальный комитет, чтобы переписать конституцию страны. Все еще не определена дата президентских выборов, которые должны пройти вслед за парламентскими. Многие египтяне полагают, что военный совет не спешит с переходом к демократии. И некоторые считают, что совет не решается передать власть в руки граждан.

Савирис опасается, что Египет в конечном итоге будет больше похож на Иран, чем на Турцию, которая, с ее толерантным исламским правительством и уверенным экономическим ростом, для многих египтян является моделью и образцом.

Он, в частности упоминает, об атаках на церкви и освобождении из тюрьмы Абуда аз-Зумра, осужденного за участие в организации убийства экс-президента Египта Анвара Садата в 1981 году. Аз-Зумр - один из основателей группировки "Египетский исламский джихад". "Это ясный знак того, что мы движемся в очень скверном направлении", - говорит Савирис.

В Египте и других странах региона добившееся свободы население бьется над незнакомой доселе задачей формирования новой политической системы, а также сопутствующих экономических и гражданских институтов. Для Египта выборы определят, станут ли мечты продемократически настроенных демонстрантов реальностью или будут сокрушены межрелигиозными беспорядками и дальнейшим сохранением власти военных. Для региона в целом на кону вопрос о том, получат ли преимущество исламистские или светские партии и смогут ли вновь избранные правительства перезапустить затормозивший экономический подъем, комментирует Bloomberg.

Кризис власти в Египте усугубляется спадом экономики. С января по июнь ВВП страны сократился на 2% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Основной фондовый индекс EGX 30 с начала года показывает снижение на 40%. Гражданские волнения нанесли серьезный удар по туризму, на долю которого приходится 11% ВВП. Приток посетителей в страну в первые семь месяцев года сократился на 40%.

Протесты в Египте начались на волне ближневосточного экономического бума, поскольку с ростом благосостояния возникли потребности в политических свободах, комментирует Bloomberg. В 2004 году реформаторское египетское правительство во главе с тогдашним премьер-министром Ахмедом Назифом (находящийся сейчас в тюрьме по обвинениям в коррупции, которые он отрицает) начало продавать акции государственных гигантов, таких как Telecom Egypt и Bank of Alexandria, и привлекло рекордные инвестиции, снизив налоговые ставки до 20%. Темпы роста повысились с 4% до в среднем 7% в 2006-2008 годах.

Старший сын из богатейшей египетской семьи, Нагиб Савирис заработал свои миллиарды, превратив Orascom в крупнейшего мобильного оператора на Ближнем Востоке. Его младший брат Насеф является председателем правления и исполнительным директором Orascom Construction Industries. Третий брат Самих возглавляет девелоперскую компанию Orascom Development Holding.

Все трое - миллиардеры. Савирисы - крупнейшие частные работодатели в Египте, пишет Bloomberg. На компании, в которые они инвестируют, приходится около 40% в индексе EGX 30. Нагиб Савирис говорит, что он платит больше всех налогов в стране.

Нагиб - единственный из братьев занимается политикой. Когда в январе в стране начались волнения, у Савириса не было никаких сомнений по поводу того, что он на стороне протестующих. Будучи членом самосозванной группы, которую пресса окрестила "совет мудрецов", он был одним из нескольких видных деятелей, которые выступали посредниками между демонстрантами, которым он поставлял медикаменты и продовольствие, и режимом Мубарака, чье 30-летнее правление завершилось отставкой 11 февраля.

"Савирис занял правильную позицию, позицию победителей в этой революции. Он был преуспевающим бизнесменом при прежней системе, но он не был тесно связан со старым режимом", - комментирует эксперт Университета Джорджа Вашингтона Натан Браун.

Партия свободных египтян, созданная как альтернатива исламскому движению "Братья-мусульмане", насчитывает 110 тысяч членов, из которых три четверти мусульмане, и пользуется поддержкой 6% избирателей. Она является четвертой по популярности в стране.

"Наша линия ясна: либерализм, светскость, капитализм", - заявил в интервью Bloomberg Савирис, добавляя, что в основе партийной идеологии социал-демократическая экономическая система, поддерживавшаяся в бывшей Западной Германии.

Савирис говорит, что его партия намерена строить рыночную экономику с эффективным регулированием и защитой малообеспеченных слоев населения. Партия свободных египтян создала коалицию с социал-демократами и другими партиями.

Сам Савирис решил не выдвигаться на парламентских выборах: "У меня нрав неподходящий для политика. Я говорю, что думаю, без долгих размышлений".

Парламентские выборы не помогут окончательно преодолеть политическую неопределенность в Египте. Временное военное правительство не установило дату президентских выборов. Савирис говорит, что в президентской гонке он поддерживает и бывшего главу Лиги арабских государств Амра Муссу, и Мохаммеда эль-Барадеи, бывшего гендиректора МАГАТЭ.

Бизнес

В бизнесе Савирис отошел от повседневного руководства телекоммуникационными компаниями. В январе он продал 50-процентную долю в Tunisiana за 1,2 млрд долларов компании Qatar Telecom. Сделка была закрыта за два дня до того, как президент Туниса Зин эль-Абидин бен Али бежал из страны.

В апреле акционеры одобрили сделку по приобретению российской компанией VimpelCom активов холдинга Wind Telecom у Савириса. После транзакции 100% итальянского оператора Wind Telecomunicazioni и 51,7% Orascom Telecom Holding, работающего в странах Азии и Африки, перешли к российской компании.

Савирису и его отцу теперь принадлежит 19-процентная доля в VimpelCom, торгуемой в США. С начала года по 26 октября акции VimpelCom потеряли 24,4%, пишет Bloomberg.

"Больше невозможно расти, приобретая новые лицензии, я уже все скупил. Единственный способ расширить бизнес - слияния. Только крупные компании могут выжить благодаря влиятельной позиции в переговорах с производителями оборудования", - передает Bloomberg комментарий египетского бизнесмена.

На этих двух сделках [c Qatar Telecom и VimpelCom] Савирис, по его словам, заработал 300 млн долларов. Часть вырученных средств он планирует использовать для создания фонда прямых инвестиций в Лондоне для вложений в телекоммуникационные активы по всему миру. За счет дополнительного привлечения средств от внешних инвесторов он рассчитывает аккумулировать в фонд до 500 млн долларов.

"Мы будем рассматривать любые телекоммуникационные активы, где бы то ни было, которые мы сочтем недооцененными и которые при грамотном управлении имеют стоимостной потенциал", - говорит Савирис.

Сделкой с VimpelCom не был охвачен один из самых противоречивых его активов: 75% Koryolink - совместного предприятия с северокорейской Post & Telecommunications. В 2008 году Савирис купил 25-летнюю лицензию на мобильную связь в Северной Корее и объявил о планах вложить 400 млн долларов в бизнес, который сейчас насчитывает 666 тысяч абонентов.

Сделка с северокорейским диктатором

23 января, за пару дней до начала волны выступлений в Египте, Савирис был приглашен в Пхеньяне на ужин с лидером КНДР Ким Чен Иром для обсуждения Koryolink. "Он очень хорошо ко мне относится, - говорит Савирис с улыбкой. - Я оказался единственным сумасшедшим в мире, кто решил прийти и вложить миллионы долларов в эту страну".

Савирис не видит никакого противоречия между своими демократическими устремлениями в Египте и сделкой с северокорейским диктатором.

"Как началась революция в Египте? С мобильных телефонов, - говорит он. - Нужно понимать, что это первое оружие изменений".

В сложный для страны период ему довелось сыграть немалую роль.

На следующий день после начала протестов он летел на частном самолете вместе с братом в Париж, где находился на лечении его отец. Узнав о том, что выступления в стране распространяются, он распорядился развернуть самолет обратно в Каир, несмотря на советы отца не делать этого. Нагиб ответил: "Они подумают, что мы сбежали из страны. Только крысы бегут с тонущего корабля".

Он безуспешно протестовал против решения заблокировать работу всех мобильных сетей, как того потребовало правительство, пытаясь остановить волну протестов.

Позже он много работал в составе "совета мудрецов". После встречи с революционной молодежной коалицией совет 1 февраля выпустил первое заявление с требованием к Мубараку передать полномочия вице-президенту Омару Сулейману на время переходного периода и изменить конституцию.

В один из дней массовых выступлений Савирис ночь напролет вел телефонные переговоры с представителями демонстрантов и вице-президентом Омаром Сулейманом, призывая отозвать силы правопорядка с площади Тахрир. В тот день, 2 февраля, десятки сторонников президента Мубарака въехали верхом на лошадях и верблюдах на площадь Тахрир, чтобы разогнать участников антиправительственной акции. Сторонники и противники режима закидывали друг друга камнями, в ход шли пруты и палки. В результате столкновений восемь человек погибли, около тысячи получили ранения.

В четыре утра Сулейман позвонил Савирису и сообщил, что правительственные силы ушли с площади. За 18 дней выступлений Савирис несколько раз вел переговоры с Сулейманом. Он не признается, говорил ли с Мубараком.

"Да, они диктаторы, они злоупотребляли властью, которая им была дана, но по-человечески, это не тот финал, которого я бы ему желал", - говорит Савирис о Мубараке. Именно благодаря такого рода откровениям у него весьма неоднозначный статус в постреволюционном Египте, но он действительно, как сам признается, говорит то, что думает, не заботясь о последствиях, пишет Bloomberg.Миллиардер Нагиб Савирис, основатель Orascom Telecom Holding, самый известный бизнесмен Египта. 

На прошедшей в середине октября в Сеуле Международной авиакосмической выставке приняли участие 313 экспонентов из 30 стран мира. Наибольшее внимание было уделено южнокорейскому тендеру FX-III по закупке 60 истребителей на сумму 7 млрд долл США. За победу в тендере борются Boeing F-15SE Silent Eagle , Eurofighter Typhoon и Lockheed Martin F-35. Выставку проигнорировали преставители российской компании «Сухой» и «Рособоронэкспорта», не приславшие своих представителей. Это означает, что ранее заявленный как претендент истребитель Т-50 ПАКФА не будет участвовать в конкурсе.

По данным газеты The Korea Times, большинство чиновников администрации оборонных закупок (Defense Acquisition Administration – DAPA) высказываются в пользу приобретения истребителей F-35. Газета сообщила, что глава DAPA заявил, что европейский истребитель Eurofighter Typhoon не имеет никаких шансов на победу, если «только европейцы не придумают сделку, которая компенсировала бы огромные инвестиции США и принесенные ими жертвы для обеспечения нашей обороноспособности в течение десятилетий».

Компания Eurojet предложила Южной Кореей производить по лицензии 60% узлов и компонентов двигателя EJ200, которыми оснащены истребители Typhoon. Чиновники DAPA демонстрировали макет двухдвигательного стелс-истребителя, разрабатываемого по программе KF-X и подтвердили, что Индонезия планирует участвовать в этом проекте с финансированием 20% стоимости. Южная Корея также ведет переговоры с Турцией по сотрудничеству в создании истребителя.

Компания Northrop Grumman рекламировала стратегический разведывательный БЛА Global Hawk, который в количестве четырех машин может быть закуплен Южной Кореей. На выставке присутствовали представители израильских компаний IAI и Elbit, демонстрируя свои БЛА Нeron TP и Hermes 900 вместе с наземными системами управления. Elbit уже поставила Южной Корее мини-БЛА типа Skylark.

Корейская компании KAI впервые представила на авиашоу средний многоцелевой вертолет Surion (на фото), созданного в кооперации с Eurocopter. Этот вертолет является дальнейшим развитием французской машины Puma, оснащенного двумя турбовальными двигателями типа Т700. Вертолет будет иметь противокорабельный и противолодочный варианты. Южная Корея планирует закупить 245 вертолетов этого типа, первый серийный образец должен быть построен в третьем квартале следующего года.

Компания Eurocopter предлагает Южной Корее боевые вертолеты Panther (легкого класса) и Tiger (тяжелого класса). Компания Boeing представила свой легкий боевой вертолет АH-6i. Ракетная угроза со стороны Северной Кореи вынудила южнокорейцев изучить возможность создания ЗРК Cheolmae (рисунок) в сотрудничестве с Россией. Но представители компании Lockheed Martin предлагают Южной Корее закупить ЗРК Patriot PAC-2 и противоракетные комплексы THAAD. Для обеспечения ПРО на малых дальностях израильская компания Rafael предложила противоракетную систему Iron Dome («Железный купол»).

Министр обороны США Леон Панетта выразил скептицизм в отношении результатов переговоров США и КНДР, сообщает в четверг агентство Рейтер.

"Прогресс (в переговорах) был, но стороны не пришли ни к какому соглашению, и мы не уверены, что эти переговоры приведут к соглашению в настоящее время. И по этой причине я думаю, что некий скептицизм сейчас оправдан", - цитирует агентство главу военного ведомства.

Прошедшая 24-25 октября встреча в Женеве являлась продолжением серии переговоров по денуклеаризации между Республикой Кореей и Северной Кореей, а также встречи представителей США и Северной Кореи в Нью-Йорке в конце июля. В Женеве делегации США и Северной Кореи продолжили обсуждение того, готова ли Северная Корея предпринять конкретные шаги к денуклеаризации.

Шестисторонние переговоры по проблеме денуклеаризации Корейского полуострова были начаты в 2003 году дипломатами России, США, Китая, КНДР, Южной Кореи и Японии.

Последний раунд состоялся в конце 2008 года. В 2009 году Пхеньян объявил о своем выходе из переговорного процесса.

Представители Республики Корея и КНДР проводят консультации в Москве по вопросу возобновления шестисторонних переговоров по ядерной программе Пхеньяна, сообщил в четверг официальный представитель российского внешнеполитического ведомства Александр Лукашевич.

"Сегодня начались консультации заместителя министра иностранных дел России Алексея Бородавкина с представителем министерства иностранных дел и внешней торговли Республики Корея, главой делегации Республики Корея на шестисторонних переговорах по урегулированию ядерной проблемы Корейского полуострова Лим Сон Намом. Завтра, 28 октября, в МИД пройдут беседы и переговоры первого заместителя министра иностранных дел РФ Андрея Денисова и заместителя министра иностранных дел Алексея Бородавкина с первым заместителем министра иностранных дел КНДР Ким Ге Гваном", - сказал Лукашевич.

С 2003 года представители России, США, Китая, КНДР, Республики Корея и Японии пытались договориться об условиях свертывания ядерной программы Пхеньяна. Из-за разногласий по вопросам, не имеющим отношения к ядерной проблеме, переговоры зашли в тупик. Последний раунд состоялся в конце 2008 года. В 2009 году Пхеньян объявил о своем выходе из переговорного процесса.

Лукашевич добавил, что "в ходе контактов планируется обсудить проблематику возобновления шестисторонних переговоров по урегулированию ядерной проблемы Корейского полуострова".

"Вы знаете, сейчас в разных форматах такие подготовительные консультации переговоров проходят. Хочу особо сказать, что проведение трехсторонних встреч не планируется", - отметил Лукашевич.

Северная Корея объявила себя "ядерной державой" в 2005 году, в 2006 и 2009 годах провела ядерные испытания, на которые Совет Безопасности ООН отреагировал санкциями. В резолюциях 1718 и 1874, помимо санкций, содержится требование к КНДР не проводить ядерные испытания и запуски баллистических ракет, отказаться от намерения обладать ядерным оружием и вернуться к переговорам по денуклеаризации Корейского полуострова.

В августе во время визита лидера КНДР Ким Чен Ира в Россию северокорейский лидер подтвердил готовность его страны вернуться к шестисторонним переговорам без предварительных условий. 

Делегация России, в том числе представители "Газпрома" , отправилась в Сеул для участия в заседании межправительственной комиссии во вторник, где будут обсуждаться вопросы поставок газа в Южную Корею и строительство газопровода через КНДР, сообщил журналистам источник в Минэнерго РФ.

"Межправкомиссия в Сеуле состоится завтра, туда отправилась большая делегация "Газпрома", надеюсь, договорятся", - сказал собеседник журналистов, отвечая на вопрос о перспективах заключения соглашений и начале реализации проекта по поставкам газа из РФ в Южную Корею по трубопроводу, который пройдет по территории Северной Кореи.

По словам источника в Минэнерго, только после заключения соглашений с южнокорейской стороной начнутся трехсторонние переговоры уже с участием представителей Северной Кореи. "Стремимся выйти на трехсторонние переговоры", - сказал источник.

В конце августа по итогам переговоров с лидером Корейской Народно-Демократической Республики Ким Чен Иром президент РФ Дмитрий Медведев объявил о достижении договоренности проработать проект строительства газопровода для экспорта газа в Южную Корею. Общая стоимость газопровода оценивается в 6 миллиардов долларов.

Как ранее сообщал зампред правления "Газпрома" Александр Медведев, объем предполагаемых поставок газа из России в Южную Корею увеличен до 12 миллиардов кубометров с 10 миллиардов. Предполагается, что поставки российского газа в республику Корея начнутся в 2017 году. В настоящее время "Газпром" поставляет в Южную Корею сжиженный газ в объеме до 1,5 миллиона тонн в год.

ОАО "Газпром" и корейская компания Kogas 12 мая 2003 года подписали соглашение о сотрудничестве сроком на пять лет, которое в 2008 году было продлено на очередной пятилетний период. Соглашение охватывает широкий круг вопросов, в том числе проработку возможности поставок российского природного газа в эту страну. Для реализации стороны создали постоянно действующую совместную рабочую группу.

В середине сентября 2011 года "Газпром" и Kogas подписали дорожную карту по осуществлению поставок природного газа из Российской Федерации в Республику Корея. Дорожная карта представляет собой план приоритетных мероприятий, необходимых для реализации проекта. 

Москва и Токио: выйти из спячки

Почему японская политика никак не преодолеет кризис

Резюме: Очередная смена японского правительства продолжила период нестабильности, которая заметно усугубилась после победы на выборах два года назад оппозиции – Демократической партии Японии. Все это время курс Токио в области внешней политики и национальной безопасности с трудом поддается рациональному анализу.

Япония уже давно живет в состоянии политической лихорадки. Очередная смена правительства и уход в отставку премьер-министра Наото Кана продолжили период нестабильности, которая заметно усугубилась после победы на выборах два года назад оппозиции – Демократической партии Японии (ДПЯ). Весь этот период курс Токио в области внешней политики и национальной безопасности с трудом поддается рациональному анализу.

Справедливости ради отметим, что разброд и шатания по внешнеполитическим вопросам вообще традиционны для Японии, а размежевание между группировками слабо связано с их партийной принадлежностью. Например, Либерально-демократическая партия (ЛДПЯ) на протяжении полувека пребывания у власти занимала консолидированную позицию по вопросам «договора безопасности» с США, но ее раздирали постоянные внутрипартийные дебаты по проблемам национальной безопасности. В этой партии сложились «националистическое», «пацифистское» и «меркантилистское» течения, каждое из которых имело собственное представление об угрозах и, соответственно, приоритетах. Так, «меркантилисты» всегда исходили из того, что главная угроза безопасности вызвана изоляцией страны и упадком системы мировой торговли, «националисты» били тревогу в связи с утратой суверенитета и полного подчинения Японии старшему партнеру по «договору безопасности», «пацифисты» тревожились по поводу риска вовлечения в вооруженный конфликт против своей воли.

Еще более пестрая картина наблюдается в ДПЯ, которая возникла в результате объединения полярных по идеологическим воззрениям сил от левых социалистов до правых националистов. Войдя во власть на волне популизма, партия вынуждена постоянно «держать нос по ветру» и чутко улавливать малейшие колебания общественного мнения, принимая противоречивые и непоследовательные решения по многим вопросам дипломатии и национальной безопасности. Например, дебаты на тему о переносе базы Футэнма и желание угодить общественному мнению (на местных выборах в городе Наго, куда предполагалось передислоцировать базу, победил противник переноса базы) привели к серьезнейшему кризису в японо-американских отношениях и стали причиной отставки кабинета Юкио Хатоямы.

Мало что изменилось и после прихода к власти Наото Кана в июне 2010 года. Его правительство было вынуждено постоянно действовать с оглядкой на ослабление позиций ДПЯ и утрату ею общественного доверия. Так и не найдено кардинальное решение ключевых внутриполитических проблем – нарастающего дефицита государственных финансов, кризиса пенсионной системы, недостатка источников финансирования детских пособий и т.д. Кабинет Кана был вынужден тратить огромные усилия на политические маневры в условиях «перекрученного парламента», когда большинство в верхней палате принадлежало оппозиции. В отсутствие политических союзников правительству приходилось проявлять сдержанность, осмотрительность, искать паллиативные решения по принципиальным внешнеполитическим вопросам.

Власти повели себя непоследовательно и в конфликте вокруг островов Сэнкаку в сентябре 2010 года. По широко озвученной в японских СМИ версии, на первом этапе возобладало мнение тогдашнего министра государственных земель и коммуникаций проамерикански настроенного Сэйдзи Маэхары, который лично отдал распоряжение об аресте капитана китайского траулера. Однако по мере ужесточения китайской позиции стала побеждать точка зрения сторонников «умиротворения». Генеральный секретарь Демпартии Йосито Сэнгоку, приверженец этой линии, дал команду отпустить китайского капитана без судебного разбирательства и запретил обнародовать видеозаписи, доказывающие агрессивность намерений китайских рыбаков. Китай в итоге одержал моральную победу, убедившись в действенности прямого давления на Токио.

Наото Кан так и не доказал, что обладает сильным лидерским началом. Что касается его наиболее перспективных соратников, то по разным причинам (коррупционные скандалы, нарушения законов о политических фондах, неуплата пенсионных взносов и т.д.) они были отодвинуты на задний план, как это случилось с Маэхарой, либо вообще потеряли политические перспективы (Итиро Одзава). Все это не позволило Кану артикулировать приоритетные направления внешнеполитической стратегии в виде персонифицированной доктрины, что, в свою очередь, дезориентировало японскую дипломатию. Бюрократы, без конца получая от премьера противоречивые сигналы, попросту игнорировали его указания и во многих случаях действовали по собственному разумению. «Технократизация» внешней политики привела к тому, что она ушла в плоскость чисто дипломатических решений, а существенные внешнеполитические вопросы оказались оттеснены на периферию. Отсутствие сформулированной внешнеполитической концепции подхлестывало межведомственную борьбу. Это привело не только к затягиванию принятия решения о вступлении Японии в «Транстихоокеанское партнерство», но и к полной неопределенности относительно того, какая концепция региональной политики должна прийти на смену предложенной Юкио Хатоямой концепции «Восточноазиатского сообщества».

Трансформация военных угроз

Между тем за год правления кабинета Наото Канав Японии существенно изменилось восприятие военных угроз. Прежде всего, Китай из категории «партнера» и «ответственного акционера» переместился в категорию «военного соперника». Переоценка КНР происходила не только на уровне политического руководства, но и в сознании рядовых японцев, которые впервые за много лет после завершения биполярной эпохи испытали неприятное ощущение прямой военной опасности.

Токио, безусловно, ощущает угрозу и со стороны Северной Кореи, однако теперь она воспринимается многими не сама по себе, но как «дополнение» китайской. Не случайно события вокруг потопления корвета «Чхонан» в апреле 2010 г. и обстрела острова Большой Ёнпхёндо в ноябре 2010 г. японские СМИ освещали во многом в контексте возможной реакции Пекина на военное решение проблемы Корейского полуострова. Проект разработки ПРО ТВД, проводимый совместными усилиями Токио и Вашингтона, следует, по мнению многих экспертов, рассматривать как часть стратегии сдерживания китайской военной мощи, хотя формально он направлен против ракетной угрозы КНДР. А события вокруг Сэнкаку показали, что вялотекущий территориальный спор, длящийся десятки лет, может в мгновение ока превратиться в реальный источник прямой военной конфронтации.

В декабре 2010 г. в Японии были опубликованы «Основные направления Программы национальной обороны». Декларированный в документе переход от «базовой» к «динамичной» обороне призван обеспечить более гибкий ответ на внешние военные угрозы, в числе которых названы рост военной мощи Китая, усиление активности его военно-морского флота в Восточно-Китайском море, а также ракетно-ядерная программа Северной Кореи.

В соответствии с концепцией «динамичных возможностей» «силы самообороны» Японии должны быть готовы к реагированию на самый широкий спектр угроз, включая теракты, провокации и иные формы нападения как в традиционных сферах (морские и наземные пространства), так и в космосе и киберпространстве. Главный упор в программе модернизации «сил самообороны» будет сделан на укрепление потенциала береговой охраны в Восточно-Китайском море, в котором, как предполагается, Китай разместит свой модернизированный авианосный флот. К 2012 г. японская военная группировка будет наращена там за счет 21 нового патрульного корабля и семи разведывательных самолетов. В рамках программы ПРО ТВД в военно-морские «силы самообороны» должны поступить от четырех до шести эсминцев с новейшими противоракетными комплексами «Иджис», способными сбивать северокорейские ракеты класса «Нодонг». Предполагается увеличить количество подводных лодок с 16 до 22 и, наоборот, сократить число танков с 600 до 400. В целом «Новые направления» отразили качественный сдвиг, впервые за послевоенный период политика Японии утратила выраженный реактивный характер и эволюционировала в сторону большей проактивности.

В период правления Наото Кана изменился и характер японо-американского военно-политического союза. Обращает на себя внимание укрепление взаимодействия в военной сфере на оперативно-тактическом и стратегическом уровне, проявившееся уже после трагических событий 11 марта 2011 г., связанных с землетрясением у восточного побережья Японии. После катастрофы военные двух стран провели беспрецедентную по масштабам операцию «Томодати» («Друзья»). Если ранее взаимодействие отрабатывалось в основном в ходе военных учений, то теперь, пожалуй, впервые за всю историю оно позволило говорить о полномасштабной совместной операции с участием всех родов войск. Новый уровень сотрудничества в военно-стратегической сфере зафиксирован в ходе ежегодного совещания по вопросам безопасности с участием министров обороны и иностранных дел (формат «два плюс два») (21 июня 2011 года). Традиционным для подобных совещаний явился призыв к Китаю «придерживаться международных норм поведения», «повышать уровень открытости и прозрачности военной политики в свете курса на модернизацию китайской армии». В отношении КНДР стороны констатировали наличие общей стратегической цели – организации «отпора провокациям Пхеньяна». Токио и Вашингтон открыто выступили за налаживание многостороннего взаимодействия в сфере безопасности с Австралией, Южной Кореей, Индией и другими странами, что также явило собой новый момент в стратегии безопасности в контексте обозначенных в совместном заявлении общих военных угроз.

Не обойден вниманием и болезненный вопрос о базе Футэнма, ставший камнем преткновения в отношениях двух стран. Токио согласился включить в текст заявления пункт о своем согласии на строительство военного объекта в районе Хэноко города Наго. Достигнута договоренность решить вопрос о передислокации «в самые ранние сроки после 2014 года». Впрочем, с самого начала многие в Японии пессимистически оценивали шансы на реализацию этого плана, учитывая сильную оппозицию со стороны местного общественного мнения. В целом кабинету Кана так и не удалось найти окончательное решение вопроса Футэнмы, поиск которого, по сути, переложен на плечи следующего кабинета.

Вместе с тем на фоне усиления алармизма по поводу Китая правительству приходилось считаться с тем фактом, что, несмотря на успокаивающие заявления официальных лиц, рассчитывать только на американские ядерные гарантии слишком опрометчиво. В числе внешнеполитических приоритетов правительства большую актуальность приобрела задача укрепления отношений с Южной Кореей и, в меньшей степени, с Россией.

На корейском направлении предприняты более решительные шаги по урегулированию одной из наиболее сложных проблем двусторонних отношений – колониального прошлого. В заявлении от 10 августа 2010 г. в связи со столетием аннексии Кореи Японией премьер-министр Наото Кан в чрезвычайно интенсивной форме принес извинения. Несмотря на сильное внутреннее сопротивление, японский премьер также согласился вернуть Южной Корее 1205 текстов королевской династии Чосон, которые были вывезены в Японию в колониальный период. В январе 2011 г. в ходе визита в Сеул министра обороны Японии достигнута договоренность о подписании соглашений о взаимном логистическом обеспечении вооруженных сил и о предотвращении утечек секретной информации. Дальнейший импульс сотрудничества в области обороны будет дан в ходе официального визита в Японию президента Ли Мен Бака.

В отношении России ситуация более противоречива. Многие японские военные уже давно с озабоченностью следят за усилением российского военного присутствия на Дальнем Востоке. В опубликованной министерством обороны Японии военной доктрине в качестве «источника тревоги» отмечается возобновление активности России на Дальнем Востоке, и прежде всего учений с участием военных кораблей и стратегических бомбардировщиков (например, «Восток-2010»). Однако угроза безопасности в связи с возможностью военного конфликта с Россией, например, вокруг принадлежности «северных территорий», вряд ли воспринимается Токио всерьез. Согласно распространенной в оборонном и внешнеполитическом истеблишменте Японии точке зрения, Россию, озабоченную грузом собственных социально-экономических проблем в восточных регионах страны, следует рассматривать как «угрозу» больше в контексте российско-китайского партнерства.

Во многом с подачи этой части японского истеблишмента стало популярным мнение о том, что визиты российского президента и других официальных лиц на острова Южно-Курильской гряды в конце 2010 г. являются частью консолидированной стратегии Москвы и Пекина по давлению на Токио. Цель – ослабить его влияние в регионе, тем более что состоялись они вскоре после российско-китайской встречи на высшем уровне, в ходе которой был принят совместный документ с осуждением попыток пересмотра итогов Второй мировой войны.

«Тройное бедствие» и новый дискурс безопасности

«Тройной удар», нанесенный по Японии стихийными бедствиями и технологической катастрофой 11 марта 2011 г. (землетрясение, цунами и авария на АЭС «Фукусима дайити»), с особой остротой поставил вопрос о невоенных угрозах национальной безопасности.

Япония не новичок в деле концептуальной проработки проблемы невоенных угроз. Достаточно вспомнить о возникшей еще в 1980 г. «концепции комплексного обеспечения безопасности» (КОНБ), отличительной чертой которой явилось усиление акцентов как раз на невоенные аспекты политики. В целом КОНБ представляла собой сочетание трех основных аспектов – военной политики («самообороны»), дипломатической деятельности и борьбы со стихийными бедствиями. В 1980-е – 1990-е гг. шло активное развитие концепции «кризисного контроля», в которой чисто военные аспекты находились не на переднем плане. «Кризис» трактовался как обострение угроз более широкого, дифференцированного спектра. Приоритет в системе «кризисного контроля» отдавался вопросам экономической и продовольственной безопасности, безопасности морских коммуникаций, а с 90-х гг. – проблеме терроризма.

Последняя особенно остро встала перед Японией в связи с деятельностью секты «Аум синрикё», активисты которой осуществили в 1995 г. террористический акт в токийском метро. Позднее к числу приоритетов в списке мер по противодействию невоенным угрозам национальной безопасности добавилась борьба с изменением климата, а также с пандемиями (птичий грипп и т.д.), что было связано с проблемой загрязнения воздуха и глобального потепления на фоне индустриального подъема азиатских соседей Японии. Сама инициатива по созданию международной системы борьбы с глобальным потеплением – Киотский протокол – во многом явилась формой ответа на эти угрозы.

Катастрофа 11 марта 2011 г. заставила переосмыслить характер угроз национальной безопасности в несколько ином свете. Во-первых, поражали сами масштабы бедствия. «Тройной удар» напрямую поразил несколько префектур, унеся жизни более 20 тысяч человек и оставив без крова более 150 тысяч человек. Это позволяет говорить о наиболее серьезном испытании за всю послевоенную историю.

Во-вторых, обращает на себя внимание комплексность катастрофы, в которой переплелись плачевные результаты сильнейшего землетрясения, разрушительного цунами и жуткой радиационной аварии. Сама сложность вызова, сочетавшего в себе экологические, технические и медицинские потрясения, требовала адекватного ответа на них со стороны политической власти. Для осуществления эффективной политики ликвидации последствий была необходима твердая рука лидера, политическая воля, последовательность и внятность государственной политики – все то, чем правительство Кана не могло похвастаться. В отличие от периода послевоенного восстановления, когда сильная бюрократия в связке с политиками смогла мобилизовать нацию, политическая власть оказалась дезорганизована и столкнулась с дефицитом доверия со стороны граждан, а правительство раздирали межведомственные противоречия. Ведь многое зависело не только от финансовых и иных ресурсов, но и от качества управленческих решений, а в более широком смысле – от консолидации политической власти.

В-третьих, с самого начала стало ясно, что в одиночку Японии не справиться, и правительство должно будет вести активную политику по созданию региональной и глобальной системы невоенной безопасности. Статус единственной страны мира, пострадавшей от атомной бомбардировки, в свое время позволил Японии укрепить международный авторитет за счет принятия соответствующих обязательств («трех неядерных принципов») и благодаря ряду инициатив в области ядерного разоружения. Угроза стихийных бедствий выдвинула на передний план необходимость создания международного механизма реагирования на чрезвычайные ситуации, что, в свою очередь, обязывает установить климат взаимного доверия между странами. Бедствие способствовало тому, что Япония и соседние страны стали в меньшей степени воспринимать друг друга через призму конфронтационного подхода.

«Эффект симпатии» улучшил общую атмосферу в японо-китайских и японо-российских отношениях. Немедленно после землетрясения Китай предложил Японии около 20 тысяч тонн топлива и иные предметы первой необходимости, которые поставлялись не только по государственной линии, но и в форме пожертвований рядовых граждан и организаций. Большой общественный резонанс получил показ по телевидению КНР символичных кадров, на которых китайские спасатели извлекали людей из-под обломков домов, пострадавших от цунами. В общественном мнении Китая произошло скачкообразное улучшение имиджа Японии, существенно снизился градус антияпонских настроений на низовом уровне. Гуманитарная операция с активным участием китайских спасателей дала ощутимый толчок к развитию «народной дипломатии».

Высоко оценили в Японии и вклад России в ликвидацию последствий землетрясения. Рядовые японцы впервые могли убедиться в том, что Россия не только «беспокойный сосед», требующий постоянного внимания и опеки в сферах экологической и радиационной безопасности (имидж, закрепившийся за нами со времен Чернобыля), но и страна, пришедшая на помощь в трудную минуту. Произошел определенный сдвиг и в российском общественном мнении, которое после долгого нагнетания страстей по поводу «северных территорий» смогло по-иному взглянуть на японцев, проявивших необычайное мужество в противостоянии стихии. Особенное впечатление на россиян производили репортажи об отсутствии в районах бедствий мародерства, высоком уровне общественного порядка и организованности, о мужестве японских спасателей в ходе ликвидации радиационной катастрофы – ситуация, в корне отличающаяся, например, от США, где тайфун «Катрина» сопровождался многочисленными эксцессами. На этом фоне большие надежды возлагаются на возобновление нормального политического диалога с Москвой кабинетом, пришедшим на смену команде Наото Кана.

Одним из международных последствий «тройного бедствия» для этого кабинета неизбежно станет усиление «военно-дипломатического» направления японской внешней политики. В 1990-е – 2000-е гг. Токио уже опробовал политику гибкого реагирования на чрезвычайные ситуации путем быстрой переброски и разворачивания воинских контингентов для оперативного решения гуманитарных вопросов в миротворческих операциях в Камбодже, Мозамбике, Ираке, Афганистане и ряде других стран. Уроки катастрофы позволят с наименьшими внутриполитическими издержками подвести под эту деятельность более прочное и стабильное законодательное обеспечение. Для этого потребуется дальнейшее смягчение ограничений, налагаемых пацифистским законодательством, которое отрицает право Японии на коллективную самооборону. Решится ли новое японское руководство на то, чтобы поставить на народный референдум вопрос об отмене 9-й статьи Конституции – отдельный вопрос. В нынешних политических условиях кабинет ДПЯ, вероятнее всего, не сможет пойти на столь радикальный шаг и выберет путь максимально расширенной интерпретации основного закона.

Более жестко встанет перед Токио и вопрос продовольственной безопасности. Очевидно, что Японии придется отказаться от ранее заявленного намерения вступить в «Транстихоокеанское партнерство», открытие рынков сельхозпродукции больно ударит по интересам собственных фермеров, чего избиратели в нынешних трагических условиях совершенно не поймут. Кроме того, экспорт продовольственных товаров – одна из первоочередных целей участия Японии в ТТП – может оказаться на грани срыва в условиях запретов на ввоз японской продукции, принимаемых многими странами, опасающимися радиационной угрозы. На фоне роста изоляционизма и протекционизма во внешнеторговой политике Японии придется скорректировать планы участия в «зонах свободной торговли» и иных двусторонних и многосторонних региональных структурах экономической интеграции.

В связи с аварией на АЭС «Фукусима дайити» в совершенно новом свете предстает и вопрос об энергетической безопасности Японии. Неминуемая задержка в развитии атомной энергетики и, как следствие, повышение внутреннего спроса на углеводороды, по всей видимости, заставят Токио приложить максимум усилий по укреплению отношений с основными сырьепроизводящими странами и диверсификации источников поставок, в первую очередь на Ближнем Востоке и в Африке. Это, в свою очередь, приведет к обострению конкуренции с Китаем и Индией в этих регионах. Вместе с тем, новые горизонты открываются в отношениях с Россией.

Новое правительство: приоткрыть окно возможностей

Новые задачи встают перед внешней политикой Японии в связи с избранием главой правительства Йосихико Ноды. За исключением Маэхары в кабинете нет ярких политиков международного уровня. Опыт самого премьера в основном ограничивается форматом совещаний министров финансов и руководителей нацбанков ведущих стран Запада. Относительный новичок и новый министр иностранных дел Коитиро Гэмба, который лишь непродолжительное время работал в комиссии по международным делам нижней палаты парламента. Новый кабинет сконцентрируется на внутренних задачах, прежде всего по устранению последствий «тройного бедствия». Неизбежна дальнейшая «технократизация» сферы принятия внешнеполитических решений, передача этой области на усмотрение бюрократии.

Судя по всему, внешнеполитическая линия кабинета Ноды не претерпит существенных изменений по сравнению с периодом правления Кана. В одном из первых публичных выступлений после избрания главой ДПЯ Нода заявил о намерении «углублять союз с Америкой» и не допустить «нового дрейфа» японской дипломатии (имея в виду проазиатский крен в период кабинета Хатоямы). Также было озвучено желание строить взаимовыгодные отношения с азиатскими странами. По отношению к России глава кабинета пока не определил свою позицию. Однако стоило бы поразмышлять над тем, какие новые риски и новые возможности для российско-японских отношений таит в себе смена кабинета.

Риски связаны с тем, что Нода не может похвастать однозначно убедительной поддержкой как внутри парламента, где правящая партия не имеет даже простого большинства, так и внутри собственной партии. Он связан по рукам и ногам обязательствами сохранять крайне хрупкий баланс сил. Нетривиальные ходы или выдвижение амбициозных инициатив всегда сопряжены с риском навлечь на себя критику оппонентов из противоположного лагеря, к которой глава правительства будет вынужден проявлять повышенную чувствительность. Попытка же опереться на единственный доступный ресурс – общественное мнение – оказывается не лучшим средством, если речь идет об отношениях с Россией. В массе своей японцы рассматривают любые попытки отойти от известной бесперспективной позиции официального Токио по территориальной проблеме с Москвой не иначе как предательство национальных интересов.

Наибольшую надежду в Японии традиционно возлагают на Россию как на поставщика энергетических ресурсов, и прежде всего газа. Под этим углом зрения большое внимание привлекает проект строительства завода по сжижению природного газа во Владивостоке.

Однако новые возможности внести оживление в политический диалог с Москвой все же имеются. Задача сделать российский вектор внешней политики более активным неизменно встает в общем контексте постепенного ослабления внешнеполитических позиций Японии на мировой арене и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Пассивность японской дипломатии, провалы крупнейших внешнеполитических инициатив последнего времени, включая концепцию «Восточноазиатского сообщества» Хатоямы, трудности в становлении посткиотской системы борьбы с глобальным потеплением, в которой Япония занимала лидерские позиции, – все это продемонстрировало, что внешняя политика Токио переживает глубокий системный кризис. Ставка же исключительно на союз с США, отсутствие усилий по укреплению отношений с ключевыми партнерами по азиатскому региону не позволит решить задачи обеспечения безопасной и стабильной международной среды, не снабдит экономику стабильными внешними источниками роста. Россия могла бы стать для Японии естественным партнером по формированию этой среды.

Немаловажно и то, что кабинету Йосихико Ноды, испытывающему дефицит внутриполитической поддержки, именно сейчас понадобятся дипломатические успехи. ДПЯ постарается не допустить повторения недавней ситуации политического пата, когда практически любой шаг премьера давал его противникам повод для критики. Отношения с Китаем на политическом уровне вряд ли в ближайшее время кардинальным образом изменятся в лучшую сторону. При этом укрепление союза с Америкой в условиях пассивности на прочих фронтах неизбежно приведет к снижению влияния Японии в азиатском мире, и прежде всего в тех странах АСЕАН, которые не связаны стратегическим партнерством с Соединенными Штатами и настороженно относятся к стратегии «окружения» Пекина. На этом фоне прогресс на российском направлении позволил бы кабинету ДПЯ смягчить негативные последствия дипломатических просчетов предшественников, а также укрепить позиции страны как независимого актора.

С учетом того, что Нода при благоприятных обстоятельствах может рассчитывать на сохранение поста премьера до очередных выборов в нижнюю палату, намеченных на август 2013 г., времени для активных действий в сфере двусторонних отношений мало. Ясно, что оптимальным для новых начинаний станет период установления в России новой конфигурации политической власти к весне 2012 г., а кабинет Японии к тому времени определится с внешнеполитическими приоритетами. Откладывать же шаги в этом направлении до 2013 г. означало бы упустить шанс, поскольку в год выборов в нижнюю палату японского парламента на передний план неизбежно выйдет фактор популизма.

Для вывода отношений из состояния политической спячки целесообразно немедленно взаимно подтвердить на высшем уровне особую значимость партнера с точки зрения обоюдных национальных интересов. Это станет убедительным сигналом для внешнеполитических ведомств обеих стран. Среди направлений возможной активизации могут быть и вопросы международной безопасности на Дальнем Востоке, включая согласование позиций по северокорейской ядерной программе, меры доверия в военной области, разработка системы реагирования на чрезвычайные обстоятельства, включая масштабные стихийные бедствия. Сейчас же внешнеполитическая бюрократия обеих стран находится в растерянности, во многом по причине того, что место Японии/России не обозначено должным образом во внешнеполитических концепциях двух стран, политических манифестах и программах правящих партий, а также иных базовых документах, призванных стать руководством к действию.

Другим важным шагом стало бы налаживание личных контактов между руководителями – практика, при всех своих недочетах зарекомендовавшая себя как эффективная в период «большой дружбы Бориса и Рю» (Ельцина и Хасимото) в 1997–1998 годах. Для наших государств фактор внешнеполитической персонификации, с учетом роли СМИ и повышенной чувствительности общественного мнения к личностной дипломатии первых лиц государства, имеет если не первостепенное, то далеко не заурядное значение. При этом установление «горячей линии», проведение «встреч без галстуков» и иные виды неформального общения позволят снизить градус недопонимания, предостеречь от непродуманных и опрометчивых действий, способных нанести серьезный ущерб.

Еще одно направление взаимных усилий – создание каналов диалога по линии «второй дорожки», и прежде всего регулярных контактов представителей экспертного сообщества. Важным стимулом может стать привлечение к процессу принятия ключевых решений грамотных советников, хорошо представляющих ситуацию в стране-партнере, причем не обязательно из числа карьерных технократов. Правда, длительный период стагнации диалога характеризовался взаимным разочарованием и ощущением безысходности, что, в свою очередь, снизило спрос на квалифицированных экспертов-страновиков. В этих условиях классные специалисты, ориентирующиеся в современном положении дел в стране-партнере, практически исчезли, а те, кто остается, практически лишены какого-либо права голоса (во всяком случае, такова ситуация в современной России).

Известный шанс для японо-российских отношений представляет, как это ни парадоксально, тот факт, что новый японский лидер активно позиционируется в СМИ в качестве «националиста», сторонника «жесткой линии». Йосихико Нода неоднократно заявлял о необходимости проявлять прямоту во внешнеполитических контактах («говорить партнеру все, что нужно сказать, без недомолвок»). Неоднократно звучали жесткие заявления Ноды в защиту японской позиции по вопросам территориального спора с Китаем. Высказывался он и против использования термина «военные преступники» в отношении осужденной Токийским трибуналом военной и политической верхушки Японии (логика Ноды заключалась в том, что после отбывания наказания их преступления были искуплены, честь реабилитирована, а следовательно, подобный термин недопустимы). Это заявление уже вызвало протесты китайских и южнокорейских официальных лиц.

Однако записавшись в «националисты», Нода получает на российском направлении определенное пространство для маневра, связанное с тем, что теперь даже при проявлении им некоторой гибкости по чувствительным вопросам будет труднее упрекнуть его в предательстве национальных интересов. Так, наибольших успехов в развитии двусторонних контактов в последние годы добился именно «националист» Коидзуми, подписавший с Россией в 2003 г. исторический «План действий».

Нынешнее состояние российско-японских отношений не позволяет использовать заложенный в них глубокий потенциал. Это та область, где позитивный эффект могут возыметь нестандартные решения и нетривиальные действия. Во всяком случае, лидерам обеих стран имело бы смысл чуть абстрагироваться от внутриполитической конъюнктуры и попытаться заново оценить партнера, что потребует политической мудрости.

Д.В. Стрельцов – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой востоковедения МГИМО (У) МИД России.

В ожидании нового шанса

О российско-японских отношениях на современном этапе

Резюме: В руководстве правящей партии Японии практически нет политиков, знающих нюансы отношений с Россией. Пытаясь доказать электорату правомерность своего прихода к власти, демократы стараются восполнить собственную некомпетентность на российском направлении популизмом и националистической риторикой.

Полемика вокруг мирного договора между Россией и Японией, так и не заключенного после Второй мировой войны, сопровождает всю новейшую историю отношений двух стран. Токио не признает права Москвы на владение островами Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан, которые вошли в состав Советского Союза после разгрома милитаристской Японии 56 лет назад. Попытки урегулирования территориальной проблемы предпринимались неоднократно. Не раз двусторонние отношения обострялись в связи с тем, что Токио выражал недовольство отсутствием прогресса в решении вопроса на японских условиях. Но никогда с момента распада СССР градус полемики, взаимных упреков и критики не достигал столь высокого уровня, как сегодня.

Прежде чем перейти к анализу причин и последствий нынешнего этапа острого спора вокруг территорий, целесообразно рассмотреть состояние российско-японских отношений в целом.

Отношения в пределах нормы

Контакты Москвы и Токио, конечно, развиваются под сильнейшим воздействием всей истории двусторонних связей, которые начались более двух столетий тому назад, а первый договор был подписан в 1855 году. Однако «новой» России и «старой» Японии так и не удалось приступить к строительству доверительного, истинно партнерского сотрудничества, хотя цель достижения «созидательного партнерства» и провозглашена в документах, подписанных на высшем уровне. Ни Москва, ни Токио, понимая в целом важность двусторонних связей, пока не определились со стратегическими целями и с тем, насколько двустороннее взаимодействие значимо для их достижения.

Два десятилетия – срок небольшой, но этот период вместил в себя и бурное развитие связей в конце прошлого века, и нынешнее полукризисное состояние. Если не стремиться к радикальному улучшению, то можно считать, что российско-японские отношения находятся на «среднем уровне развития». Присутствует весь надлежащий для этого набор связей и обменов в политической, экономической и культурной сферах, имеются даже контакты по военной линии. Территориальный спор, безусловно, осложняет взаимодействие. Но стороны раз за разом приходят к заключению, что он не должен наносить ущерба поддержанию определенного уровня практических контактов и имеющих обоюдный интерес дел.

Это особенно хорошо видно на примере торгового оборота. Он растет, как в настоящее время, или сокращается, как два года назад, подчиняясь законам экономической конъюнктуры, а не указаниям правительственных органов. Определенную категорию товаров, прежде всего сырье, Япония будет закупать в России вне зависимости от политической атмосферы в двусторонних отношениях, не обращая внимания на настроения собственного правительства. В любом случае для Японии торговля с Россией на уровне 24 млрд долларов в год – малозначительный фактор, особенно на фоне товарооборота с США и Китаем.

Иная ситуация в сфере экономико-инвестиционного сотрудничества. Оно в высокой степени подвержено влиянию политических факторов – японский бизнес, особенно малый и средний, довольно четко соизмеряет свою деятельность в этой сфере с позицией государственных структур. И нерешенность проблемы мирного договора, конечно, оказывает сдерживающее воздействие.

Вместе с тем, при наличии реальной заинтересованности в определенных проектах, лидеры японских деловых кругов способны побудить правительство не только не препятствовать их деятельности на российском направлении, но и поддержать усилия. Об этом убедительно свидетельствует реализация крупномасштабных проектов советско-японского сотрудничества в Сибири и на Дальнем Востоке в 70-е гг. прошлого века. Напомним, что в то время советское руководство решительно отрицало само наличие в двусторонней повестке дня такой темы, как «нерешенность территориальной проблемы».

И сегодня российский рынок остается привлекательным для японского бизнеса, компании неоднократно подтверждали готовность к масштабному сотрудничеству в Сибири и на Дальнем Востоке. Сдерживает их не столько наличие территориальной проблемы, сколько отсутствие должных условий для предпринимательской деятельности. А именно: чрезмерное администрирование, нестабильность законодательной базы и произвольное толкование законодательных и административных актов, сложные таможенные и иммиграционные процедуры, отсутствие надежной инфраструктуры.

Не просматривается и решимости соответствующих российских ведомств к возрождению взаимодействия с японской стороной по примеру советско-японского сотрудничества. Регулярно проводятся заседания межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству, подписываются документы о намерениях в пользу реализации проектов, в т.ч. в Дальневосточном регионе, а на практике мало что делается.

Приходится констатировать, что российский бизнес не проявляет к работе в Японии глубокого интереса. Сложности продвижения российской готовой продукции на японский рынок объясняются его закрытостью и высокой конкуренцией. Однако главная причина не только в этом, а в пассивности и неумении российских предпринимателей искать и находить перспективных японских партнеров. Кроме того, российский бизнес, захвативший основные сегменты рынка на Дальнем Востоке и в Сибири и не желающий перемен, опасается проникновения иностранного, в том числе японского капитала, и потому препятствует приходу конкурентов из-за рубежа.

Объективная реальность такова, что ни в настоящее время, ни на перспективу национальные интересы России и Японии не вступают в противоречия ни по одному из принципиальных направлений – будь то политика, экономика или обеспечение безопасности. Россия не представляет опасности для Японии, равно как и для России отсутствует японская угроза. Напротив, имеется обоюдное стремление обеспечить стабильность и безопасность в АТР, прежде всего в его северо-восточной части.

Токио особенно заинтересован в устранении ядерной и ракетной угрозы со стороны КНДР, все более опасается роста военного потенциала Китая и возможностей его проецирования в морские регионы вокруг японских островов. В то же время японской политической элите явно не хочется быть втянутой в американскую стратегию сдерживания КНР, т.к. ухудшение отношений с могучим соседом может привести ко многим политическим и экономическим потерям. С другой стороны, Токио не в восторге от перспективы стать «младшим партнером Пекина». Китайский и корейский факторы подталкивают Токио к размышлениям о целесообразности более продвинутых отношений с Россией. Среди японских аналитиков высказывается мнение о желательности последовать примеру Сеула. Серьезно улучшив отношения с Москвой, южнокорейцы добились ужесточения позиции российской стороны в отношении Пхеньяна по ядерной проблеме и в связи с недавними инцидентами с применением военной силы на Корейском полуострове.

Очевидно, что и интересам Москвы отвечают более сбалансированные отношения с Китаем и Японией – двумя крупнейшими государствами не только Азиатско-Тихоокеанского региона, но и мира. Состоявшийся в феврале с.г. визит в Москву министра иностранных дел Японии Сэйдзи Маэхары подтвердил, что, несмотря на обострение полемики вокруг островов, стороны готовы продолжать сотрудничество по наиболее актуальным международным вопросам. В целом объективные обстоятельства, не зависящие от эмоций политического руководства и общественности в обеих странах, гарантируют определенную сцепку взаимных интересов. Потому нынешнее осложнение российско-японских отношений вряд ли сколько-нибудь серьезно повлияет на общее состояние связей. Но в чем же причина нынешнего серьезного сбоя в двусторонних отношениях? Как представляется, сработало сочетание целого ряда факторов.

Жертвы политической некомпетентности

В японских политических, деловых, общественных и научных кругах наблюдается устойчивый рост недовольства отсутствием «прогресса в движении к решению территориальной проблемы» и реальных переговоров по мирному договору. Напомним, что в конце прошлого и в первый год нынешнего века страны пытались найти формулу компромиссного урегулирования вопроса территориального размежевания. Именно тогда Москва заявила о готовности приступить к конкретным переговорам на основе девятой статьи Совместной декларации 1956 г., предусматривающей передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан после заключения мирного договора.

То было, можно сказать, предложение исторического характера. Ни советские, ни российские руководители до этого не говорили ни о чем подобном. Такой шаг требовал немалой политической смелости, т.к. даже разговоры о возможности уступки какой-то части территории иностранному государству весьма негативно воспринимаются довольно значительной частью политических и общественных сил. Однако этот сдвиг к поиску реалистичного, компромиссного урегулирования территориальной проблемы не был по достоинству оценен в Токио. Японский премьер-министр Дзюнъитиро Коидзуми подчеркнул, что на переговорах по мирному договору речь может идти лишь о «возвращении Японии не только островов Хабомаи и Шикотан, но и Кунашир и Итуруп в одном пакете и одновременно». Очевидно, что на таких ультимативных условиях вести переговоры невозможно. Вслед за Коидзуми на указанную позицию встали и последующие главы японского правительства. Российскому руководству не оставалось ничего другого, как заявить о том, что в подобных обстоятельствах оно будет исходить из итогов Второй мировой войны, т.е. включения этих островов в состав сначала СССР, а теперь России. Переговоры фактически прекратились и не проводятся уже почти десять лет.

В Японии имеются весьма влиятельные силы, не заинтересованные в решении проблемы островов. Исходя из своего генетически недоверчивого, критического восприятия всего того, что связано с Россией, они видят сохранение территориальной проблемы как своего рода регулятор двусторонних отношений. Потому, как только появляются признаки чрезмерного, по их мнению, развития связей с Москвой, они поднимают «знамя борьбы за исконно японские территории».

Так, в мае 2009 г. состоялся успешный, сопровождавшийся многими важными экономическими договоренностями визит главы российского правительства Владимира Путина в Японию. Незамедлительно последовала «контратака» противников сближения двух стран. В июне 2009 г. обе палаты японского парламента единогласно приняли резолюцию, подтверждающую официальную позицию Токио, состоящую в том, что «Россия незаконно оккупирует Южные Курильские острова».

В ноябре того же года правительство Японии утвердило представленный министерством иностранных дел документ, в котором применительно к этим территориям фигурируют слова «незаконно оккупированы Россией». МИД России отреагировал официальной нотой, в которой подчеркивалась неприемлемость подобных утверждений. Жестко негативная реакция последовала и со стороны Федерального собрания РФ. Однако это не остановило японских сторонников «принципиальной позиции по территориальной проблеме». Министры, политические деятели, представители общественности и ученые твердили о том, что без удовлетворения японских территориальных претензий невозможно установление партнерских отношений с Россией.

Вал негативных эмоций нарастал, и в конце 2010 – начале 2011 гг. он достиг высшей точки. 1 ноября 2010 г. президент России Дмитрий Медведев посетил остров Кунашир с тем, чтобы уделить больше внимания развитию курильских территорий и привлечь в регион «инвестиции, деньги, социальные блага». В ответ на этот вполне естественный шаг высшего российского руководителя в Японии была развернута критическая кампания вплоть до временного отзыва посла из Москвы. Официальный Токио весьма негативно реагировал на последовавшие посещения островов Кунашир и Итуруп вице-премьером Игорем Шуваловым, министром обороны Анатолием Сердюковым, главой Минрегиона Виктором Басаргиным и другими членами правительства. Апогея нападки достигли 11 февраля 2011 г., когда в «день северных территорий» премьер-министр Наото Кан охарактеризовал поездку Медведева на Кунашир как «непростительную грубость» в отношении японского народа, а ультраправые националисты надругались над российским флагом перед посольством России.

Вообще смена власти в Токио не лучшим образом сказалась на отношениях – после более чем 50-летнего фактически единоличного правления Либерально-демократическая партия в 2009 г. уступила власть Демократической партии. Однако «новая правящая сила» оказалась неспособна обеспечить достойное политическое руководство, не выдвинула четко определенные долгосрочные цели развития, не продемонстрировала решимость и волю добиваться их реализации. В Японии продолжается период нестабильности. Внешняя политика хаотична, отличается пассивностью и неуверенностью, что «компенсируется» всплесками национализма. Положение осложняется противоречиями между руководством Демократической партии и японскими дипломатами и бюрократами в целом. Лидеры Демократической партии провозгласили курс на политическое руководство госслужащими, которые традиционно управляли Японией наравне с политиками. Демократы начали не только ставить перед чиновниками определенные задачи, но и контролировать их деятельность. В результате дипломаты прибегли к ответным мерам – во многих случаях они попросту саботируют политические решения партии.

В руководстве правящей партии практически нет политиков, знающих нюансы отношений с Россией. Пытаясь доказать электорату правомерность своего прихода к власти, демократы пытаются восполнить собственную некомпетентность на российском направлении популизмом и националистической риторикой. Сказывается и то, что после изгнания из министерства иностранных дел в начале нового столетия группы дипломатов, которые выступили за компромиссное решение, доминирующие позиции заняли сторонники «принципиально жесткой» позиции. Нехватка дипломатов, компетентных в российских делах, ощущается до сих пор.

Примечательно, что на эту ситуацию обратили внимание в США. В депешах сотрудников американского посольства в Токио, опубликованных сайтом Wikileaks, говорится, что «у Японии нет ни плана переговоров о возвращении “северных территорий”, ни лидера, который мог бы серьезно взяться за дело и осуществить этот план». Кроме того, у японского премьера «очень мало компетентных советников по этой проблеме, и поэтому он слушает кого попало». Отмечается также, что в Японии не хватает аналитических центров, способных предложить разумную политику правительству, включая МИД. Преданные гласности телеграммы датированы 2007–2009 гг., однако впоследствии ситуация не только не улучшилась, но, пожалуй, стала еще более острой.

Вероятно, справедлив вывод о том, что на нынешнем этапе японское руководство в целом осознает важность отношений с Москвой. Однако в верхах ощущается дефицит лиц, заинтересованных в их радикальном улучшении, а главное – тех, кто знает, как это сделать. В результате демаршей с обеих сторон за последние полтора года в Японии серьезно усилились антироссийские настроения, рост негативных чувств к соседу наблюдается и в российском обществе. Это отчетливо обнаружилось в реакции на трагические события, связанные с землетрясением и цунами 11 марта 2011 года.

На фоне сочувствия и сострадания подавляющей части россиян в связи с постигшим японский народ бедствием звучали, к сожалению, и заявления иного толка, причем из уст известных представителей политических и общественных кругов. Например, лидер ЛДПР Владимир Жириновский: «Вот цунами сейчас в Японии. Вы Курилы хотели? Вот и будете разбирать обломки всех ваших зданий. И сдохните все 120 миллионов, если еще потребуете Курилы от нас!». Ему вторит кинорежиссер Никита Михалков, полагающий стихийное бедствие карой Божьей японцам за то, что «в душе у них безбожье». А иерей Александр Шумский утверждает, что «страшный природный катаклизм в Японии представляет собой возмездие этой стране за оскорбление нашего Отечества».

В свою очередь, президент Фонда Японии Кадзуо Огура и специалист по России профессор Сигэки Хакамада ни словом не обмолвились о помощи, которую Москва предложила пострадавшим районам. Зато акцент они сделали на том, что Россия, мол, в условиях роста национализма и отсутствия демократии хочет силовыми методами закрепить за собой «северные территории» и вообще является «потенциальным источником нестабильности на Дальнем Востоке». Появились даже публикации в том духе, что Россия направила в Японию 161 спасателя с целью «половить рыбу в мутной воде». Москва, мол, планирует построить АЭС на спорных островах и поставлять в Японию электроэнергию в надежде, что Токио откажется от территориальных претензий, а «Газпром» якобы и вовсе собирается купить электропроизводящую компанию ТЕПКО. К счастью, подобные взгляды не превалировали, но показывали глубину взаимного недоверия.

Москва незамедлительно выразила готовность оказать Японии необходимую помощь в преодолении последствий трагедии. Сразу после катастрофы президент Медведев говорил об этом в телефонном разговоре с премьер-министром Каном. 12 марта премьер-министр Путин поручил членам правительства, отвечающим за энергетическую политику, изучить возможность увеличения поставок углеводородного сырья, а уже через неделю сообщил, что «Газпром» готов это сделать. Самолет МЧС России доставил в Токио 19 марта крупный гуманитарный груз для пострадавших районов: более 17 тысяч одеял и 2 тонны питьевой воды. Японское правительство высоко оценило российскую помощь, о чем Кан сообщил Медведеву.

Нужна активизация

Трагические события в Японии отвлекли внимание от территориального спора. Очевидно, что со временем накал эмоций вокруг него пойдет на убыль. Такое уже бывало в истории российско-японских отношений. Неизбежно на первый план выдвинется вопрос – что делать дальше?

Прежде всего следует разорвать порочный круг взаимных обвинений и упреков по поводу любых действий и заявлений, касающихся мирного договора и территориальной проблемы. Необходимо сосредоточиться на формировании атмосферы взаимопонимания, а в дальнейшем и доверия. Для этого весьма важно наладить разнообразные и широкие каналы контактов и диалога. Сейчас относительно регулярно встречаются лишь лидеры двух стран, министры иностранных дел.

В результате в политических и общественных кругах Японии плохо знают о том, что происходит в Москве. С другой стороны, мы практически не оказываем какого-либо заметного влияния на формирование позитивного восприятия России японской политической элитой и широкими слоями японской общественности. Ежегодные «Фестивали культуры России» в Японии, конечно, имеют ценность, однако история культурных обменов свидетельствует о том, что, вызывая большой интерес у японцев, они тем не менее не приводят к размыванию негативных стереотипов.

Поэтому чрезвычайно важно наладить регулярные интенсивные обмены с политиками и общественными деятелями Японии. В том числе радикально активизировать контакты между парламентариями. Следует возродить практику регулярного проведения «круглых столов» и конференций под эгидой научных центров и СМИ обеих стран. Необходимо приступить к реализации хотя бы одного-двух крупных совместных проектов в Сибири и на Дальнем Востоке. Одновременно желательно активизировать работу по привлечению Токио к обсуждению возможностей совместной экономической деятельности на Южных Курильских островах и в акваториях вокруг них.

Сейчас, когда общественное мнение и в России, и в Японии настроено против компромиссов по территориальной проблеме, ожидать «прорывных решений» не приходится. Необходимо шаг за шагом, развивая связи во всех сферах, готовить почву для будущих более конструктивных действий. Подобный сценарий вполне реален, и это доказала практика отношений России с Японией в конце 90-х годов прошлого столетия и начала этого века, когда двусторонние связи по широте, масштабности, глубине вышли на уровень, невиданный за всю послевоенную историю. Это открывало перспективу решения проблемы территориального размежевания, которая, к сожалению, была по ряду обстоятельств, главным образом субъективных, упущена.

А.Н. Панов – доктор политических наук, главный научный сотрудник Института США и Канады РАН.

Сегодня ВВП важнее силы

Лесли Гелб

Внешняя политика США в век экономического могущества

Резюме: Президент Обама часто говорит очень правильные вещи, но дальше разговоров дело не идет. Тем временем американцы всех политических убеждений ждут и задаются вопросом: неужели их лидеры могут допустить, чтобы страна, спасшая мир в XX веке, стала достоянием истории в веке XXI?

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2010 год. © Council of Foreign Relations, Inc.

Сегодня большинство стран мира выбивают на своих внешнеполитических барабанах преимущественно экономические ритмы. Государства определяют свои национальные интересы в экономических терминах и пекутся в основном об усилении экономического могущества и влияния. Но в США это проявляется в недостаточной степени. Мир корректирует свои приоритеты в области государственной безопасности, сделав акцент на безопасности экономической, но к Америке это относится меньше всего. Соединенные Штаты по-прежнему трактуют собственную безопасность в основном в категориях военной силы и реагируют на угрозы военными средствами. Поэтому главный вызов для Вашингтона – уравновесить внешнюю политику экономической повесткой дня и найти новые творческие способы противодействия возникающим угрозам. Пора вдохнуть новый смысл в такое понятие, как «безопасность», чтобы оно отвечало реалиям XXI века.

Тем более что образец подобной экономикоцентричной политики и мировоззрения имеется, а именно: подход американских президентов Гарри Трумэна и Дуайта Эйзенхауэра.

Они понимали, что крепкая экономика служит основой для развития здоровой демократии на родине и укрепления американской военной мощи за рубежом. И что как бы ни были могучи экономика и армия, для сдерживания коммунизма Вашингтону понадобится серьезная помощь. Соответственно, они усилили мощь США, вернув к жизни экономики Западной Европы и Японии, и добавили легитимности американской силе, создав такие международные институты, как Всемирный банк и НАТО. Чтобы ответить на угрозы, исходившие от Советского Союза с его агрессивным стремлением насаждать по всему миру коммунизм, Трумэн и Эйзенхауэр прибегли к политике сдерживания с опорой на военно-экономические возможности. Их идея состояла в том, чтобы сдерживать советскую военную мощь, не доводя при этом Америку до банкротства. Конечно, сегодня Соединенным Штатам при проведении любой политики приходится считаться со сложностью мировой экономики и с новыми угрозами в виде терроризма и распространения оружия массового поражения. Все это можно и нужно делать, не сея интеллектуального и политического хаоса.

Самая ожесточенная битва развернется вокруг отчаянных усилий обновить и перезапустить мотор американской экономики. Все согласны с тем, что ее необходимо корректировать, чтобы остановить дальнейшее ослабление страны и отвратить грядущие опасности. Однако по поводу методов экономического оживления достичь согласия не удается. Перечень неотложных мер достаточно пространен, неумолим и до боли очевиден. Нужно улучшить качество преподавания в общественных школах во имя поддержки демократии и сохранения конкурентоспособности на мировой арене, модернизировать материальную инфраструктуру для повышения экономической эффективности и внутренней безопасности, сократить государственный долг, проценты по которому съедают львиную долю доходов. Также необходимо всячески стимулировать экономический рост для создания новых рабочих мест, сделать ставку на новые источники энергии и более свободную торговлю, что также приведет к появлению новых рабочих мест, уменьшить размер внешнего долга и снизить зависимость от ближневосточной нефти.

Хотя в настоящее время политики и эксперты исполняют воинственные танцы в связи с критически важными вопросами внутренней политики, им придется не на шутку схлестнуться и по поводу политики внешней. Способность США конвертировать экономическую мощь во влияние за рубежом сокращается, хотя еще какое-то время они останутся крупнейшей экономикой мира. В чем причины расширяющейся пропасти между силой Соединенных Штатов и возможностью ее проецирования? Отчасти это объясняется тем, что сегодня помощь извне не способствует решению внутренних проблем большинства стран. Другая причина в том, что США транжирят свою силу, используя ее крайне неэффективно. Прозевав глубокие перемены в мире, американские лидеры мало сделали для того, чтобы модернизировать стратегию национальной безопасности. В нынешних стратегических предложениях почти не слышно «денежного перезвона», экономическая составляющая в них явно недостаточна. Необходимо изменить образ мышления во внешней политике и помнить о том, что Америке необходимо проецировать силу и интересы в мире, где экономические интересы чаще всего (хотя и не всегда) перевешивают традиционные военные императивы.

Уникальная эра в мировой политике

Современное человечество пережило два периода глобализации. Оба вывели его на новые высоты в торговле и инвестициях и породили надежду на то, что всеобщая погоня за богатством затмит традиционное военное соперничество и поддержит мир на земле. Мечты о продолжении первой эпохи всеобщего процветания, которая длилась с 1880 по 1914 гг., потонули в крови Первой и Второй мировых войн и окончательно погибли в годы холодной войны – в общей сложности главные державы мира воевали почти сто лет. Многие ожидают, что эпоха глобализации, которая началась после завершения холодной войны, тоже закончится печально. И все же есть три важных момента.

В отличие от германской империи прошлых лет маловероятно, что быстро усиливающийся Китай окажется разрушительной силой. Сегодня шанс на вооруженное столкновение между крупными и формирующимися державами как никогда мал; поэтому государства могут продвигать свои экономические интересы без традиционных опасений по поводу военного соперничества.

В эпоху, предшествовавшую Первой мировой войне, Германия была самой динамичной экономикой мира, и амбиции ее лидеров выходили далеко за рамки преумножения национального достояния. Их целью было доминирование на европейском пространстве и за его пределами. То же самое можно сказать о Японской империи, которая перед Второй мировой войной стремилась управлять Азией и большей частью Тихоокеанского бассейна. Тогда как большинство стран предпочитало умножать богатство, Германия и Япония сосредоточились на идее мирового господства и не гнушались применять военную силу для достижения своих целей. Эти государства были наиболее динамичными экономиками мира, но и самыми деструктивными силами. Современные скептики утверждают, что Китай может стать «вторым пришествием» стратегически алчных империй прошлого, но это, конечно, преувеличение. Согласно аргументу скептиков, КНР, подобно Германии и Японии в прошлом, будет стремиться к владычеству с помощью финансов и торговли, если это возможно, а когда невозможно – применять силу.

Для начала нужно отметить, что современный Китай пока еще далеко позади Германии и Японии минувших лет в смысле обладания военными возможностями, необходимыми для того, чтобы завоевывать и оккупировать другие государства, а затем распоряжаться их ресурсами. Германия и Япония были способны вести многолетнюю войну с большей частью остального мира. Китаю же понадобится еще несколько десятилетий для того, чтобы развить возможность устойчивого проецирования силы за пределами своих государственных границ. В любом случае у обеспокоенных стран, таких как Индия, Япония и США, будет достаточно времени на то, чтобы отреагировать на агрессивные устремления Пекина и успешно противостоять им. Германия и Япония поставили свои индустриальные экономики на службу милитаристским амбициям. Они считали, что военное доминирование над другими странами – это наиболее эффективный метод контроля над их ресурсами, и у них практически не было внутренних сдерживающих мотивов. Китай не может позволить себе такую агрессивную стратегию, поскольку Пекину приходится подчинять почти все имеющиеся у него ресурсы задаче модернизации экономики. Половина населения Китая по-прежнему живет в крайней бедности, что чревато взрывоопасной революционной ситуацией, и коммунистическая партия понимает: высокие темпы экономического роста необходимо обеспечить, чтобы остаться у власти.

Вероятность конфликта уменьшает сегодня и отсутствие арены для реального столкновения жизненно важных интересов. В наши дни великие державы скорее объединены перед лицом самых тревожных угроз безопасности, которые представляют государства-изгои, располагающие ядерным оружием, и террористы, в руках которых может оказаться оружие массового уничтожения. В прошлом, а конкретно в первую эру глобализации, государства начинали войну практически на пустом месте. В то время воевали за Балканы – регион, лишенный полезных ископаемых и географической значимости – по сути дела, стратегический ноль. Сегодня маловероятно, что они будут хвататься за оружие по любому поводу, даже когда речь заходит о стратегически важном Ближнем Востоке. Потери от беспорядков в этом регионе значительно превысят приобретения. Вне всякого сомнения, великие державы, такие как Китай и Россия, будут соперничать друг с другом за возможности и преимущества, но до прямой конфронтации дело вряд ли когда-нибудь дойдет.

Сегодня крупные государства в беспрецедентной степени нуждаются друг в друге для того, чтобы развивать экономику, и им отвратительна сама мысль о том, чтобы поставить под угрозу эту взаимозависимость, позволив традиционной военно-стратегической конкуренции перерасти в полномасштабную войну. В прошлом недоброжелатели Соединенных Штатов, например Советский Союз, радовались бы поражению американцев в афганской войне. Сегодня Вашингтон и его недруги в равной степени заинтересованы в пресечении разрастания таких экстремистских движений, как «Талибан» и в перекрытии каналов наркотрафика из Афганистана. Китай также с надеждой смотрит на американский воинский контингент и вооружения, которые должны защитить его инвестиции в Афганистане, скажем вложения в разработку полезных ископаемых. В более широком смысле ни одна великая нация не оспаривает баланс сил в каком-либо регионе, будь то Европа или Азия. Хотя страны могут не помогать друг другу, они редко противостоят во взрывоопасных ситуациях.

Учитывая снижение угрозы войны между великими державами, политические руководители с большим основанием, чем прежде, могут поставить во главу угла экономические приоритеты. Конечно, на протяжении всей истории человечества лидеры стремились обеспечить своим странам экономическую мощь и силу, понимая ее как необходимое условие обретения государственной силы и могущества, но понятие силы в их умах преимущественно отождествлялось с военной мощью.

Сегодня же господствует идея, согласно которой экономическое могущество должно использоваться в первую очередь для достижения экономических, а не военных целей. Превыше всего в мире ценятся деньги, поэтому большинство стран ограничивают расходы на содержание постоянной армии и избегают военных интервенций. Умы политических деятелей заняты торговлей, инвестициями, доступом к рынкам, обменными курсами валют, обогащением уже богатых и улучшением жизни остальных слоев населения.

Эта тенденция явно просматривается в политике быстро усиливающихся региональных держав, таких как страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) и других сильных государств: Индонезии, Мексики, ЮАР и Турции. Хотя их лидеры озабочены укреплением безопасности – в частности, Индия опасается Пакистана, – главная задача сводится к обеспечению экономического могущества. Для большинства экономический рост – главное средство борьбы с внутренней политической оппозицией.

Наверное, самым наглядным примером примата экономики может служить Китай. Хотя есть опасность, что через несколько десятилетий КНР превратится в деструктивную силу, сейчас Пекин заинтересован в сохранении существующего мирового порядка и не угрожает войной. Поскольку Китай мастерски играет в новую экономическую игру, избегая войн и политической конфронтации и сосредоточивая внимание исключительно на бизнесе, его глобальное влияние намного превосходит нынешнюю экономическую силу. Китай извлекает дополнительные преимущества из того факта, что другие ожидают его беспрецедентного усиления в будущем.

Страна стала экономическим гигантом, не превратившись в мировую военную державу. Мир опасается не китайской военной мощи, а способности Пекина осуществлять массированную торговлю и инвестиции или воздерживаться от этого.

Но несмотря на все эти особенности нынешней эпохи, одно остается неизменным: национальная стратегия безопасности США. В то время как другие государства приспособились к новому мировому порядку, основанному на экономике, Вашингтон продолжает медлить. Это неудивительно. На протяжении полувека Соединенные Штаты вынуждены были уделять первостепенное внимание предотвращению реальных и серьезных угроз. Ни одна другая страна не может и не хочет взваливать на себя такую огромную ответственность и такие тяжелые обязанности. Даже в наши дни никакая страна или группа стран не способна возглавлять коалиции по противодействию террору и угрозе распространения ядерного оружия. США не имеют права игнорировать бремя великой державы, но должны скорректировать свои подходы, признав, что в центре современной геополитики стоит экономика. Неумение Вашингтона учитывать современные реалии уже стоило Америке крови, потери немалых средств и влияния. Во втором десятилетии XXI века вашингтонские политические лидеры заявляют о том, что понимают новый экономический мировой порядок; однако они по-прежнему не имеют хотя бы подобия стратегии в области национальной безопасности, соответствующей этому изменившемуся порядку.

Осовременить политику Трумэна и Эйзенхауэра

Лучшая стратегия для Соединенных Штатов в новую эпоху – это приспособить к современным условиям подход, разработанный Гарри Трумэном и Дуайтом Эйзенхауэром в начале холодной войны. Основополагающие принципы заключались в том, чтобы сделать американскую экономику приоритетом, пусть даже ценой урезания расходов на оборону, и укреплять экономики главных союзников – Японии и стран Западной Европы – чтобы уменьшить их уязвимость перед лицом Советского Союза и повысить их ценность как союзников. Другой приоритет состоял в том, чтобы отводить угрозы, сдерживая неприятеля и оказывая деятельную военно-экономическую помощь партнерам по всему миру.

Трумэн и Эйзенхауэр использовали угрозы из-за рубежа, чтобы убедить американских законодателей дать зеленый свет важным экономическим инициативам на родине. Например, Эйзенхауэр воспользовался запуском первого советского спутника для того, чтобы добиться от Конгресса финансирования срочных программ в области математики и технических наук, а также строительства сети качественных шоссейных дорог для укрепления страны перед лицом советской военной угрозы. Точно так же современные лидеры могли бы сделать более явный акцент на математическом и научном образовании для восстановления торговой конкурентоспособности США и потребовать более существенного финансирования проектов, связанных с созданием материальной инфраструктуры. Это повысило бы устойчивость в случае терактов и в целом увеличило бы эффективность американской экономики.

Трумэн и Эйзенхауэр осуществляли намеченные реформы, держа военные расходы под контролем – бюджет Пентагона стоял у них не на первом, а на последнем месте. Оба президента выделяли средства на оборону по «остаточному принципу»: доходы от налогов в первую очередь шли на финансирование важных проектов внутри страны, а оборонному ведомству приходилось довольствоваться местом во втором ряду бюджетных приоритетов. Учитывая реалии сегодняшней политики, механически копировать эту модель не получится, но президентам следует более скептично оценивать запросы Пентагона и убеждать его умерить аппетит. Эйзенхауэр и Трумэн особенно хорошо осознавали опасные последствия жизни в долг для американского государства. Им удавалось принимать продуманный и сбалансированный бюджет. Ныне, когда 40 центов каждого доллара в государственной казне заимствуются из-за рубежа, подобный курс был бы весьма уместен.

Сегодня метод Трумэна и Эйзенхауэра почти наверняка произвел бы революционные изменения в приоритетах. Например, Мексика заняла бы в американской внешней политике гораздо более важное место, чем Афганистан, поскольку она может реально помогать Соединенным Штатам или вставлять им палки в колеса – только подумайте о нелегальной иммиграции, наркотиках, преступности, а также торгово-инвестиционном потенциале. Война же в Афганистане, независимо от ее исхода, не будет иметь серьезного и продолжительного влияния на США, а участие в ней стоит Америке потери драгоценных человеческих жизней и долларов. Террористы продолжат находить убежище в Пакистане и многих других местах. Однако, несмотря на все эти очевидные соображения, Вашингтон уделяет огромное внимание Афганистану и по сути дела игнорирует Мексику.

Следуя второму фундаментальному принципу – укреплять не только американскую экономику, но и дружественные, союзнические государства, – Трумэн и Эйзенхауэр соорудили неприступную стену на пути коммунистической экспансии, поддерживая взаимную торговлю и инвестиции. Главными бенефициарами были Западная Европа (благодаря гениальности «плана Маршалла») и Япония. К концу 1950-х гг. тройственный союз Соединенных Штатов, Западной Европы и Японии составлял становой хребет мировой экономики, дипломатии, обороны и безопасности. Вместе они были непобедимы, невзирая на эпизодические неудачи.

И сегодня этот треугольник остается олицетворением величайшей общности интересов и ценностей и вполне может послужить отправной точкой при создании коалиций XXI века. Однако в подобные коалиции в зависимости от ситуации необходимо включать и другие страны.

Конечно, современная экономика Америки едва ли напоминает ту, что существовала при Трумэне и Эйзенхауэре. Сегодня торговля обеспечивает около четверти американского ВВП – в два с лишним раза больше, нежели в начале холодной войны. Триллионы долларов ежедневно пересекают государственные границы, и эти потоки почти не контролируются правительством. Всемирный банк и Международный валютный фонд, по сути дела созданные Трумэном, сегодня занимают гораздо более скромное место в глобальной экономике. Соединенные Штаты пока остаются маяком мировой торговли, но их влияние ослабело по сравнению с теми днями, когда Трумэн разработал Генеральное соглашение по тарифам и торговле, ставшее предтечей Всемирной торговой организации.

Причина снижения влияния в том, что американская экономика относительно слабее, чем раньше. В прошлом воздействие нашей страны на мировую торговлю во многом обусловливалось размером и жизнеспособностью экономики. Так, в процессе торговых переговоров США могли позволить себе открыть свои рынки больше, чем другие страны, в полной уверенности, что подобная политика с лихвой окупится в долгосрочной перспективе. Какими бы вескими ни были причины, по которым в долговременной стратегии Соединенным Штатам следует сделать акцент на экономику, усилия окажутся бесплодными, если Вашингтон не будет уверен, что это не приведет к ослаблению национальной безопасности, а новые способы противодействия современным угрозам продолжают разрабатываться. Для начала нужно успокоить общество относительно Китая и, в гораздо меньшей степени, по поводу России. Ни та ни другая страна не в состоянии бросить серьезный вызов американской военной мощи за пределами своих границ. Традиционные вооруженные силы Москвы слабы, находятся в упадке, а поэтому представляют угрозу разве что в непосредственной близости от российских границ. Китайская армия действительно усиливается, но паритет с Вооруженными силами Соединенных Штатов будет достигнут не раньше, чем через несколько десятилетий, если это вообще будет ей под силу. Более того, маловероятно, что Россия и Китай совершат неспровоцированное нападение на США, поскольку вряд ли они рискнут навлечь на себя неприятные последствия.

Конечно, Пекин может довести до точки кипения военную напряженность по поводу Тайваня или Южно-Китайского моря, изобилующего природными ресурсами. Вашингтону требуются весомые военно-морские и военно-воздушные силы в этих регионах, чтобы сделать подобные авантюры слишком рискованными для Китая. Так же как во времена Трумэна и Берлинского воздушного моста, Белому дому нужно переложить бремя риска и эскалации на потенциальных агрессоров, таких как Пекин. В более широком смысле сдерживающим фактором для Китая служит огромный торговый оборот с Соединенными Штатами и колоссальные инвестиции в экономику США. Хотя американские ястребы могут принижать власть денег, китайцы этого никогда не сделают.

Самые серьезные угрозы безопасности исходят от государств-изгоев, обладающих ядерными возможностями или находящихся в процессе разработки ядерного оружия, а также от стран с распадающейся государственностью, которые становятся рассадниками терроризма, равно как и от самих международных террористов. Необходимо решить стратегический вопрос: противодействовать этим угрозам с помощью массированных военных интервенций или больше полагаться на сдерживание и помощь странам, которые становятся прибежищем для террористов.

Наземные операции следует проводить только при наличии следующих условий: угроза уникальна для страны, из которой она исходит, и представляет очевидную опасность для Соединенных Штатов; эту угрозу способна отвести только вооруженная операция на суше, причем она не может продолжаться дольше нескольких лет при умеренных расходах. При этом местное население должно полностью поддерживать американский контингент, воевать на его стороне и понимать с самого начала, что для него это единственное спасение. Если этих условий нет, ставку следует сделать на дипломатию и программы гуманитарной помощи той или иной стране для противодействия угрозам, исходящим с ее территории. На сегодняшний день войны в Афганистане и Ираке уже обошлись американской казне в 3 трлн долларов, и баланс не подведен. Целесообразность этих войн будет еще долго обсуждаться, но очевидно, что они нанесли страшный удар по американской экономике.

Что касается таких стран-изгоев, как Иран и Северная Корея, то консерваторы заявляют, что одна лишь политика сдерживания не поможет. Их аргумент состоит в том, что лидеры этих стран сумасшедшие, и их не сдержать угрозой неминуемой гибели и уничтожения их государств. Консерваторы прибегали к тому же аргументу и во времена холодной войны, утверждая, что советские и китайские лидеры готовы пожертвовать половиной своего населения, чтобы одержать «победу» в ядерной войне. Однако со временем Москва и Пекин уступили в холодной войне, так и не прибегнув к ядерному оружию. Точно так же, какой бы неистовой ни была риторика политических лидеров в Тегеране и Пхеньяне, их действия во многом осторожны и выверены; видно, что они боятся спровоцировать вооруженную реакцию более могущественных держав. Их апокалипсическая риторика предназначена в основном для местного населения (вашингтонским политикам хорошо знакома подобная тактика). Иран и Северная Корея – опасные смутьяны, но их вполне можно сдерживать. Они знают, что рискуют спровоцировать Соединенные Штаты привести ядерные силы в состояние полной боевой готовности, если только попытаются сделать ставку на свои ядерные возможности. Режимы в Тегеране и Пхеньяне потеряют все, напав на США и их союзников и тем самым вызвав разрушительный ответный удар. Что касается серьезной проблемы поставки Ираном оружия террористам в Ливане и других странах, то даже ястребы не призывают стереть Тегеран с лица земли ради того, чтобы остановить это.

Террористы, готовые пойти на самоубийство, – еще одна гипотетическая угроза. Маловероятно, что их удастся сдержать. Они могут уничтожить порты и торговые узлы с помощью обычных вооружений и причинить невообразимый ущерб, если раздобудут ядерные материалы для изготовления так называемой грязной бомбы. Но они сделают это независимо от исхода наземных операций в Афганистане и Ираке. Поскольку волшебной палочки для победы над террористами не существует, самая благоразумная и действенная антитеррористическая стратегия может заключаться в применении смешанной формулы. Необходимо улучшить полицейские и разведывательные операции в своей стране и за рубежом, наносить точечные ракетные и авиационные удары по террористам в странах-изгоях, чередуя их с операциями морских пехотинцев, а также помогать дружественным государствам в борьбе с террористами и укреплении сил безопасности. В будущем теракты против Соединенных Штатов практически неизбежны, поэтому важно готовиться к атакам террористов, чтобы повысить способность реагировать на них и быстро восстанавливаться.

Трумэну и Эйзенхауэру не приходилось противодействовать такого рода угрозам. В те времена страны-изгои и террористы в основном находились под контролем Москвы и Пекина. Но с высокой долей вероятности можно предположить, что Трумэн и Эйзенхауэр всячески стремились бы уклониться от крупномасштабных наземных вторжений, предпочитая им политику сдерживания и гуманитарной помощи. Трумэн не вводил американские войска в Грецию и Турцию для осуществления своей доктрины сдерживания; он оказал этим странам военно-экономическую помощь и дал устные заверения, не обещая золотых гор. Трумэн согласился вести войну в Корее, поскольку на полуострове сложилась уникальная ситуация. Северная Корея вопиющим образом нарушила общепринятые международные границы, напав на Южную Корею, и Трумэн посчитал, что если не применить силу, Советский Союз и Китай могут осуществлять внезапные нападения и в других частях земного шара. Однако он сделал все возможное, чтобы война не вышла за пределы Корейского полуострова, а Эйзенхауэр, придя к власти, сразу же прекратил вооруженные действия.

Наиболее вероятной реакцией Трумэна и Эйзенхауэра на события 11 сентября был бы союз с соседями Афганистана для сдерживания талибов, обещание наказать «Талибан» в случае предоставления «Аль-Каиде» безопасной гавани, расщепление талибского движения путем дипломатических усилий и формирование нового правительства в Кабуле. Они бы оказали этому правительству и предводителям племен всяческую военно-экономическую помощь, параллельно обучая дружественные Вашингтону подразделения.

Сегодня Соединенные Штаты по собственному желанию остаются главной уравновешивающей силой в мире. Это единственный региональный противовес Китаю в Азии, России в Восточной Европе и Ирану на Ближнем Востоке. Хотя американцы редко думают о роли, которую они играют в этих регионах, а лидеры иностранных держав часто отрицают ее по внутриполитическим соображениям, фактом остается то, что американцам и неамериканцам в равной степени требуются эти услуги. Даже российские лидеры ожидают от Вашингтона, что он будет сдерживать Китай. А китайские руководители, конечно, понимают, что нуждаются в американских ВМС и ВВС для охраны мировых торговых путей на море. При подписании экономических соглашений США не следует стесняться напоминать другим странам об опасных издержках, которые они несут, выполняя функции гаранта безопасности. Например, во многом это касается решений, принимаемых Афганистаном и Ираком по поводу контрактов на добычу полезных ископаемых, а также отношений с Пекином. Американские вооруженные силы поддерживают стабильный международный порядок, который благоприятствует экономическому росту Китая, но до сих пор Пекин получает эту помощь даром.

Новый подход

В этих условиях первоочередными внешнеполитическими целями для Америки должны стать обеспечение сильной экономики и способность при минимальных издержках принимать действенные меры для отвода угроз. Вторичными и более спорными целями является сохранение военной мощи, необходимой для того, чтобы оставаться главной уравновешивающей силой в мире, а также стимулирование свободной торговли, поддержка технологических преимуществ (включая возможности ведения кибернетических войн), снижение опасности угроз экологии и здоровью людей, развитие альтернативной энергетики. Конечно, нельзя забывать и о продвижении американских ценностей, таких как демократия и права человека, во всем мире. По возможности, вторичные цели должны поддерживать и усиливать первичные цели. Например, если где-то и можно отклониться от курса, то скорее в области свободной торговли ради поддержки национальной экономики и инвестиций в энергетическую независимость и ради уменьшения зависимости от неспокойного Ближнего Востока.

Никакие универсальные подходы и правила не должны диктовать руководителям страны, как достигать вышеуказанных целей в каждой отдельной ситуации. Конкретная тактика во многом будет зависеть, помимо прочих факторов, от культуры и политики разных государств. Глобальный стратегический план, конечно, должен существовать, чтобы лучше ориентироваться в том, как использовать силу для достижения целей. Это то, что делает политику целенаправленной и осмысленной, и чего в целом так часто недостает американскому внешнеполитическому курсу.

Организующим принципом во внешней политике должно стать использование силы и влияния для решения повседневных проблем. Добрые старые времена, когда можно было манипулировать другими с помощью военных или экономических угроз, канули в лету. Даже самые слабые страны сопротивляются диктату сильнейших держав или поднимают цену за свое подчинение. Сегодня США черпают силу в основном в осознании другими государствами своей неспособности в одиночку справиться со стоящими перед ними проблемами. В таком случае их лидерам приходится считаться с американскими интересами, чтобы вместе решать общие задачи. Эффект оказываемых услуг во многом вытеснил воздействие прямого командования. Как бы ни упало сегодня влияние Вашингтона, большинство стран не сомневается в том, что Соединенные Штаты – незаменимый лидер при решении важных международных проблем. Эта способность решать проблемы важна практически во всех областях – от переговоров до разрешения военных конфликтов и заключения международных соглашений по противодействию глобальному потеплению. Только Вашингтону под силу помочь странам, имеющим выход к Южно-Китайскому морю, разработать формулы разделения имеющихся в нем ресурсов. Лишь Америка в состоянии подтолкнуть израильтян и палестинцев к миру. Только она может торговаться с Китаем по поводу повышения умышленно заниженного обменного курса юаня, ущемляющего интересы почти всех торговых партнеров Пекина. Однако и американцам, и гражданам других стран понятно, что Америке не хватит сил для того, чтобы справиться с трудными вопросами в одиночку: незаменимый лидер должен работать с незаменимыми партнерами.

Чтобы привлечь необходимых партнеров, Вашингтону крайне важно научиться искусству компромисса, овладеть которым американским политикам не так-то легко. Само по себе многостороннее сотрудничество – это не панацея, да и жертвовать жизненно важными национальными интересами вовсе не нужно. Администрацию Обамы критикуют за то, что она смягчила экономические санкции ООН против Ирана, идя навстречу пожеланиям Китая и России. Но не пойди Соединенные Штаты на компромисс, их инициативы заблокировал бы Совет Безопасности, и санкций не было бы вовсе. Президентам США часто удается выторговать нужное решение, не поступаясь важными национальными интересами, но американской общественности нужно доходчивее разъяснять неизбежность внешнеполитических компромиссов.

Политикам и стратегам пора научиться терпению. Даже самые слабые страны в состоянии сопротивляться и медлить. Оказание преждевременного давления на несговорчивых партнеров, что так свойственно американскому стилю, приводит к неудачам и провалам, которые неизбежно ослабляют позицию Соединенных Штатов. Успех порождает силу, а неудача – слабость. Даже когда различные политические группы внутри страны требуют быстрых действий, Белому дому необходимо научиться выжидать, чтобы дать возможность американской мощи и силе коалиций, возглавляемых Америкой, оказать должное действие на зарубежных партнеров по переговорам. Терпение особенно ценно в области экономики, где действует значительно больше влиятельных игроков, нежели в военно-дипломатической сфере. Нужно немало времени, чтобы договориться со всеми акторами на выгодных или приемлемых для Вашингтона условиях. Военная сила действует быстро, подобно буре или урагану; экономическая же больше похожа на прилив, который наступает постепенно. Береговая линия не сразу размывается водами, но в конце концов это все равно происходит.

Конечно, США необходимо ради самих себя сохранять ключевую роль как главного военно-дипломатического балансира в мире, потому что это помогает отстаивать национальные интересы при заключении экономических соглашений. Но экономика должна стать главной движущей силой современной политики, поскольку страны подсчитывают реальную силу и влияние больше в терминах национального ВВП, чем военной мощи. Американский ВВП будет одновременно пряником и кнутом в международной политике XXI века. Нельзя надлежащим образом отстаивать или продвигать интересы страны за рубежом без экономического пробуждения на родине. Лидеры Соединенных Штатов все время заверяют общественность, что готовы сделать непростой выбор, если это потребуется для восстановления экономики, но не делают его. Так же часто они заявляют о понимании того, что в век экономического влияния и силы нужна новая внешняя политика, но оказываются неспособны изменить внешнеполитические ориентиры и приоритеты. В частности, президент Барак Обама часто говорит очень правильные вещи, но дальше разговоров дело не идет. Тем временем американцы всех политических убеждений ждут и задаются вопросом: неужели их лидеры могут допустить, чтобы страна, спасшая мир в XX веке, стала достоянием истории в веке XXI?

Лесли Гелб – почетный президент Совета по международным отношениям. С 1967 по 1969 гг. служил в Министерстве обороны США, а с 1977 по 1979 гг. – в Государственном департаменте. С 1981 по 1993 гг. он также был обозревателем и редактором The New York Times.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 22 октября 2011 > № 738763 Лесли Гелб

Турция на подъеме

От неразвитой страны к региональной державе

Резюме: По мере дальнейшего смещения центра силы с евро-атлантического региона в Азию Турция продолжит политику ревизионистской риторики и прагматичных каждодневных действий во внешней политике. Формируется средняя держава с честолюбивым руководителем, которая порой переоценивает свои возможности, но нацелена на усиление позиций и влияния в период мирового экономического кризиса и быстро меняющихся обстоятельств.

Турция сегодня у всех на устах, к ее развитию и политическим перспективам приковано всеобщее внимание, причем в нарастающей степени. В данной статье мы рассмотрим, каким образом за 80 лет Турция из неразвитой страны превратилась в региональную державу, а также проанализируем, как эти изменения влияют на региональную и мировую политику и экономику. Хотя Россия и Турция – очень разные страны, задачи, с которыми они сталкивались в ХХ и начале XXI века, во многом схожи, так что российский читатель найдет интересные параллели.

Годы с одной партией

Государственная модернизация и общество, сфокусированное на государстве. Турецкая модернизация, начинавшаяся как османская, была инициирована и проводилась государством. Она стала ответом на увеличивающееся военное превосходство Запада, которое со временем превратилось в постоянную угрозу целостности империи. В отличие от российской оборонной модернизации, где гораздо более выраженный акцент делался на индустриализацию, Турция сосредоточилась на культурном преобразовании общества и его вестернизации.

Военно-бюрократическая элита поставила перед собой задачу построения «современного» общества через повышение уровня образованности граждан, которым она стремилась привить «современные» ценности. Этот курс привел к созданию сильного, интервенционистского государства, для которого граждане оставались пассивными объектами восприятия перемен, необходимых с точки зрения высшего политического руководства. Правда, нередко государству не удавалось убедить значительные слои населения в выгодности этих реформ. Кроме того, подобная стратегия не приводила к мобилизации энергии и ресурсов разных слоев общества для поддержки, то есть отсутствовали важные элементы участия народных масс, которые незаменимы в процессе общественной трансформации.

Первое республиканское руководство пыталось добиться поддержки в первую очередь элит, планируя в долговременной перспективе расширить число своих сторонников настолько, чтобы в их число вошло практически все население. Военные, бюрократия, судейский корпус, учащиеся и преподаватели университетов, а также представители полуофициальных организаций, защищавших интересы людей свободных профессий, получали современное образование и становились опорой режима. С другой стороны, связь с массами осуществлялась через местную знать, объединившуюся с государственными элитами в Республиканской народной партии (РНП). Она не имела ни массового членства, ни ясной и определенной идеологии. Скорее просто олицетворяла собой современное мировоззрение и взгляды на жизнь. Вместо того чтобы нацеливаться на трансформацию всего общества, РНП предпочитала тактику контролируемых перемен. Главной ее заботой являлась защита основных ценностей республики, таких как лаицизм (движение за секуляризацию и устранение влияния религии в различных сферах жизни общества. – Ред.) и республиканство, поскольку они понимали, что если утратить бдительность, сторонники старого режима поднимут голову.

Внешняя политика нейтралитета, которая себя исчерпала. В области внешней политики первые республиканские правительства стремились разрешить вопросы, оставшиеся после подписания Лозаннского мирного договора, и изменить те его аспекты, которые Турции было труднее всего принять. Не располагая большими средствами для достижения внешнеполитических целей, страна предпочитала воздерживаться от активного участия в международных делах. Турция действовала через Международный суд или улаживала разногласия посредством переговоров. Это породило политику нейтралитета, которая проводилась до тех пор, пока не стало очевидно, что мир готовится к новой войне.

Турция заключила ряд оборонительных договоров, стремясь при этом не испортить отношения с крупными державами антигитлеровской или гитлеровской коалиции. С другой стороны, стратегическое расположение страны побуждало остальных искать ее расположения, и это дало Турции возможность после подписания Конвенции Монтрё 1936 г. восстановить суверенитет над турецкими проливами, утраченный по Лозаннскому миру, а также вернуть контроль над Антиохией-Александреттой, которую французы пытались включить в Сирийский мандат 1939 года.

К величайшему разочарованию стран антигитлеровской коалиции, Турция на протяжении всей Второй мировой войны сохраняла нейтралитет. Когда союзные войска захватили инициативу, они настаивали на использовании турецкой территории для борьбы с немцами, чтобы быстрее завершить боевые действия. Однако Анкара не дала согласия и потребовала предоставить ей вооружение, обещанное в соглашениях, чтобы самой позаботиться о своей защите. Многие турки считают, что нейтралитет спас страну от «освобождения» советскими войсками, поскольку в противном случае она бы стала частью «мира социализма».

Конечно, нейтралитет имел издержки. Советы утратили заинтересованность в расширении Договора о дружбе и ненападении 1925 года. Будучи черноморской державой, Советский Союз выражал настойчивое желание изменить режим турецких проливов и правила пограничного контроля между Турцией и Грузинской ССР. Рузвельт поддерживал первое из двух этих требований. Турция почувствовала угрозу, но ей не хватало друзей в новом мировом порядке.

Внешняя обеспокоенность, внутренние перемены и присоединение к НАТО. Отец-основатель республики Мустафа Кемаль Ататюрк умер в 1938 г., и через войну Турция прошла под руководством Исмета Инёню. Когда война подошла к концу, президент Инёню понял, что в условиях обостряющегося соперничества между западным и советским блоками Турции следует присоединиться к Западу. Решение объяснялось скорее интересами безопасности, чем соображениями идейного или духовного родства. Но оно потребовало перестройки внутренней политики. Президент Инёню рассудил, что Турция лучше ассимилируется в западный лагерь, если допустит политическую конкуренцию.

Два фактора облегчили переход к демократии. Во-первых, в военное время Турция экспортировала сельскохозяйственную продукцию и сырье. Активная коммерческая деятельность привела к появлению бизнес-элиты. Новая прослойка стремилась спроецировать свое экономическое влияние и силу на политическую арену, занятую местной знатью – приверженцами старых традиций, тесно связанных с РНП. Требование перемен поддержало и крестьянство, вынужденное в годы войны терпеть лишения, помогая обеспечивать полную военную мобилизацию.

Во-вторых, у режима не было идеологической опоры для сохранения однопартийной системы. Фактически нацеленность турецких руководителей на вестернизацию предполагала, что Турция захочет стать похожей на Западную Европу, для которой было характерно демократическое устройство.

Демократизация произошла довольно быстро. В 1946 г. в выборах было разрешено участвовать нескольким партиям. Демократическая партия (ДП) получила несколько мест в парламенте. За этим последовали либеральные перемены в избирательной системе, законы об ассоциациях, печати и полиции. Четыре правительства, сформированные РНП и находившиеся у власти с 1946 по 1950 гг., колебались между либерализацией и возвратом к однопартийному правлению. Однако Инёню не отклонялся от курса и привел страну к выборам 1950 г., на которых ДП одержала убедительную победу. К тому времени Турция начала получать экономическую помощь от Соединенных Штатов, сначала в соответствии с программой четырех пунктов (программа президента Трумэна, предусматривающая экономическую поддержку слаборазвитым странам. – Ред.), а затем с планом Маршалла. В 1949 г. Турция стала членом Совета Европы.

Гораздо труднее было вступить в Североатлантический альянс. Европейских членов НАТО беспокоило, что присоединение Турции не только отвлечет американские ресурсы от их стран, но и увеличит территорию, которую блоку придется защищать. Тем самым Западная Европа рисковала оказаться перед лицом новых угроз. С другой стороны, англичане считали Ближний Восток, в который включали и Турцию, зоной своего влияния, а потому не желали присоединения Анкары к организации, однозначно находившейся под управлением США. Кроме того, союзники считали, что турки зарекомендовали себя ненадежными партнерами, поскольку, по их мнению, во время войны не выполнили взятых обязательств. Чтобы опровергнуть этот аргумент, Анкара выделила в помощь американцам и их союзникам пехотную бригаду для участия в защите Южной Кореи, которую попыталась оккупировать Северная Корея.

Хотя многие члены организации без энтузиазма встретили членство Турции в НАТО, Соединенные Штаты понимали, что Анкара сможет заметно увеличить ее возможности. Речь шла о безопасности Восточного Средиземноморья, об образовании южного фланга и о том, что Турция наряду с Норвегией могла бы взять в клещи советские войска в случае их атаки на центральном направлении. В 1952 г. Турция вместе с Грецией стали членами НАТО.

Годы холодной войны

В разгар холодной войны отдельные члены альянса вынуждены были подчиниться американскому руководству. Для Турции это лидерство было более приемлемым, чем для некоторых других союзников, по двум причинам. Во-первых, она была более уязвима перед лицом угроз, исходивших от стран Варшавского договора, чем многие другие члены НАТО. Во-вторых, она была экономически слаба и зависима от военно-экономической помощи, которую ей оказывал блок. Связь с альянсом дала Турции возможность модернизировать военное оснащение, усовершенствовать подготовку военнослужащих и увеличить оборонные возможности. Она также помогала преодолевать кризисы, поражавшие турецкую экономику с почти прогнозируемыми интервалами.

Экономический аспект взаимодействия с западными союзниками нуждается в пояснении. Республика наследовала аграрную экономику, но отдельные деревни не были интегрированы в национальную систему хозяйствования. Еще до того, как Турция присоединилась к НАТО, американская экономическая помощь позволила начать строительство дорог, благодаря чему у аграрных провинций появилась возможность влиться в большую экономику. Крестьяне могли продавать свою продукцию на рынках турецких городов. Всего за несколько лет в стране сформировалась единая и постоянно расширяющаяся хозяйственная система. Резко вырос спрос на товары и услуги, удовлетворять который становилось труднее с каждым годом.

Первая мировая война высосала из страны и без того ограниченные ресурсы. Капитала, необходимого для восстановления, у Турции не было. Государство пыталось выделять фонды на промышленное развитие. В 1933 г. был даже принят соответствующий план, реализации которого помешала новая война. Коммерсанты, производившие, собиравшие и продававшие сырье и сельскохозяйственную продукцию, накопили во время войны определенный капитал, но эта общественная прослойка, сосредоточенная преимущественно в небольших городах, не могла стать застрельщиком индустриализации. После войны государство снова взяло на себя руководство индустриализацией, инвестируя в промышленность, а также предоставляя дешевые кредиты частным предпринимателям.

Главный посыл политики индустриализации заключался в замещении импорта. Сторонники этой линии стремились уменьшить зависимость Турции от внешнего мира. Однако этот подход не выдержал проверку практикой. Хотя производство росло, а потребность в импорте уменьшалась, это привело лишь к изменению структуры импорта, в котором стал преобладать капитал и промежуточные товары, а не конечная продукция. Неспособность финансировать подобного рода импорт могла обернуться закрытием заводов и массовой безработицей. А поскольку товары не отличались высоким качеством и конкурентоспособными ценами, единственным способом финансирования экономики стало заимствование.

Несоответствие между доходами от экспорта сырья и сельскохозяйственной продукции и внешними расходами приводило к периодическим кризисам. Экономический рост финансировался внешними заимствованиями до тех пор, пока не возникли сомнения в способности Турции возвращать долги. Когда необходимые средства найти не удавалось, начинался кризис. Будучи южным форпостом евро-атлантической безопасности, Анкара не раз убеждала союзников помочь ей в преодолении трудностей. Сложилась даже определенная традиция, по которой западные партнеры периодически просили Турцию начать реформы, ввести строгие меры экономии и осуществить девальвацию лиры под руководством МВФ. В ответ союзники во главе с США, а затем с Германией создавали консорциумы с целью восполнения потребностей Турции в твердой валюте. После стабилизации экономической ситуации повторялся тот же процесс расширения производства, который рано или поздно приводил к неспособности обслуживать займы и к новому кризису.

Нефтяной шок 1973 г. показал несостоятельность стратегии импортозамещающей индустриализации. В течение следующих семи лет попытки справиться с экономическими трудностями не давали результатов. Частные производители, со временем существенно укрепившиеся, пришли к пониманию необходимости серьезной корректировки экономической политики. В конце 1979 г. Турция не смогла импортировать достаточное количество топлива для удовлетворения своих внутренних потребностей и выплачивать жалованье дипломатам. Суровая реальность вынудила задуматься о смене экономического курса. 24 января 1980 г. совет министров изменил правила, введенные в годы Второй мировой войны для «защиты турецкой лиры». Были сняты многочисленные ограничения на владение, перемещение и продажу иностранной валюты.

Мало кто в Турции понимал, что это решение запускает механизм радикальной трансформации. Вскоре экспорт пошел в рост, появилась твердая валюта, экономика стала расти как на дрожжах. Произошедшие изменения положили начало росту на базе экспорта, который продолжается поныне. Спустя сравнительно небольшой промежуток времени турецкая экономика интегрировалась в международную и превратилась в 17-ю экономику мира и шестую экономику Европы по объему ВВП. Турция также стала членом «Большой двадцатки».

Трансформация

Выбор в пользу экспортно-ориентированного экономического роста в 1980 г. был первым из двух важных событий, вызвавших трансформацию внутренней и внешней политики. Турция превратилась в «торгующее государство», где главную роль играют экономические соображения, а не факторы безопасности в чистом виде. Говоря иначе, концепцию безопасности переосмыслили, признав, что экономика играет ведущую роль в ее обеспечении, тогда как в прежние годы этому не придавалось такого большого значения.

Второе важное событие – конечно, окончание холодной войны, ознаменовавшееся распадом Советского Союза и Варшавского договора. Исчезновение «врага» означало, что у стран НАТО стало меньше ограничений в выработке внешней политики и установлении более тесных отношений с бывшими противниками, включая Россию. Можно сказать, что 1991 г. явился точкой отсчета новой внешней политики.

Торговая ориентация побуждает Турцию искать новые рынки по всему миру. Помимо непосредственных соседей – России и бывших советских республик – это также балканские государства и страны Ближнего Востока, Африка, Китай и остальная Азия, а также крупные государства Латинской Америки. Все эти рынки стали важными мишенями для турецкой экономической экспансии. Когда экономические соображения приобрели гораздо большее значение для выработки внешнеполитического курса, турецкие правительства начали более чутко относиться к политическим интересам стран, с которыми Анкара расширяла или планировала расширять двустороннюю торговлю.

Во внутренней политике, что не менее важно, избиратели стали оценивать то или иное правительство в основном по экономическим успехам. Аргументы, основанные на идеологических клише и/или соображениях укрепления безопасности, которые сопровождаются призывами «потуже затянуть пояса», пользуются все меньшей популярностью. Кроме того, поскольку страна все более процветает, в основном благодаря частной инициативе, гражданское общество чувствует себя сильнее и увереннее, выдвигая требования к власти. Независимые организации гражданского общества также усиливаются и распространяются. Турецкая политика становится более демократичной, и общественное мнение играет растущую роль.

Если коротко обобщить сказанное, то после 1991 г. турецкая внешняя политика претерпела существенные изменения, которые можно разделить на два периода. На первом этапе Турцию можно охарактеризовать как лояльного союзника, интересы которого шире интересов альянса. На втором – как самостоятельного игрока на мировой арене. Первый период, начавшийся в 1991 г., продолжался до выборов 2007 года. Во втором периоде страна находится сейчас.

Лояльность с собственными интересами

С 1991 г. внешняя политика Турции была нацелена на развитие более тесных и многоплановых связей с бывшими противниками, а также странами, недавно получившими независимость. Должное внимание уделялось сохранению и совершенствованию хороших отношений с Западом, поскольку Анкара считала, что ее основные интересы находятся там.

О том, какое значение Турция придавала связям с Западом, лучше всего судить по ее настойчивому стремлению присоединиться к Европейскому союзу. Турция проявила заинтересованность в тесных отношениях с Европейским экономическим сообществом сразу после его возникновения. Кульминацией стало заключение в1963 г. Договора об ассоциированном членстве Анкары, в 1970 г. он был дополнен протоколом о трехступенчатом процессе, который подготовит страну к интеграции в ЕС. Нежелание быстро двигаться к цели было взаимным. С одной стороны, Турция опасалась, что полноценное членство серьезно подорвет независимость и хрупкую экономику. С другой – Европа не хотела, чтобы неразвитая экономика Турции тяжелым бременем легла на плечи более продвинутых европейских государств. Тем не менее в 1996 г. был заключен таможенный союз. Хотя Турцию в отличие от ряда восточноевропейских стран не пригласили присоединиться к ЕС на встрече 1997 г. в Люксембурге (что вызвало энергичные протесты с ее стороны), в 1999 г. в Хельсинки она была объявлена страной-кандидатом, и в 2005 г. начала переговоры о вступлении.

Турция с готовностью участвовала в совместных акциях с НАТО. Она выделяла войска для участия в миротворческих операциях в Ливане, Сомали, Боснии, Македонии, Косово и Афганистане. Также она оказала поддержку введению бесполетной зоны на севере Ирака в рамках военно-гуманитарной операции «Утешение», призванной помочь курдскому меньшинству. Единственное крупное разногласие этого периода имело место в 2003 г., когда Турция не позволила Соединенным Штатам использовать свою территорию для отправки войск в Ирак. Оглядываясь назад, можно понять и объяснить нежелание Турции сотрудничать с Вашингтоном в этом вопросе. Анкару беспокоило, что американская интервенция стимулирует курдский сепаратизм в юго-восточном регионе страны, граничащем с Ираком. Турция была также озабочена тем, что ее пособничество США подорвет улучшающиеся отношения с арабским миром. Однако вскоре Вашингтон и Анкара начали латать дыры, поскольку у них слишком много общих интересов. И если бы отказ Турции пропустить американские войска стал развилкой в двусторонних отношениях, это нанесло бы огромный ущерб обеим сторонам.

В этот период Турция прилагала усилия, чтобы развивать связи с соседями, а также улучшать взаимодействие со странами Ближнего Востока. Она начала выстраивать контакты с теми регионами, с которыми у нее раньше их не было – например, с Африкой к югу от Сахары и Латинской Америкой. Интенсифицировались и отношения с Россией – прежде всего за счет расширения экономических связей. Россия – не только обширный рынок для турецких товаров и услуг, но и важный источником поставок энергоносителей.

Турция как автономный игрок

Июльские выборы 2007 г., похоже, стали поворотным моментом во внутренней и внешней политике Турции. Они продемонстрировали растущую поддержку Партии справедливости и развития, а также тот факт, что оппозиция слишком слаба, чтобы бросить вызов правительству. К этому времени турецкая экономика стабильно росла шесть лет подряд. Став более уверенным в себе, правительство постепенно перешло к более независимому внешнему курсу, особенно после назначения министром иностранных дел Ахмета Давутоглу. Считается, что он оказывал большое влияние на выработку внешнеполитического курса еще до назначения, а получив министерский портфель, сформулировал новые принципы внешней политики.

В сжатом виде доктрина Давутоглу звучала так: «Никаких проблем с соседями» – мирно разрешать любые споры и конфликтные ситуации с соседними государствами. Давутоглу также провозгласил, что любое событие, происходящее в пограничных регионах, не может не волновать Турцию, и она непременно будет там присутствовать. Эта доктрина внешне не противоречит общей ориентации страны на поддержание связей с западными союзниками. Тем не менее, центр тяжести перемещается на соседние государства и регионы. Но, что важнее, Анкара начала проводить независимую внешнюю политику, не всегда совпадающую с приоритетами традиционных союзников.

Однако Турция по-прежнему намерена вместе со своими традиционными союзниками участвовать в построении такого мира, в котором преобладали бы демократические ценности и рыночные институты и где отношения не строились бы на применении силы. Именно эта ориентация на общие ценности составляла основу сотрудничества с союзниками по НАТО в прошлом и остается фундаментом партнерства со странами Запада. В частности, в последнее время Турция поддерживала западных союзников в Египте, Ливии и Сирии. Та же общая ориентация побудила Анкару дать согласие на размещение натовских радаров в Восточной Турции в рамках противоракетной обороны. Союзники Турции приветствовали ее инициативы по углублению мирного процесса. В частности, они одобрили посредничество Анкары на переговорах между Сирией и Израилем для сближения позиций по вопросу о Голанских высотах в 2008 году. Точно так же получили широкое одобрение усилия Турции по смягчению позиции в отношении Армении, хотя они и не принесли заметных успехов.

Однако продолжение союзнических отношений не позволяет закрывать глаза на серьезные проблемы. Это трения между Турцией и ЕС, между Турцией и США, а также стремление Анкары играть более заметную роль в мировой политике в связи с ростом ее экономической мощи и влияния. Наверно, стоит проанализировать эти три главные причины разногласий.

Турция и Европейский союз

Хотя трансформация турецкой экономики и ее интеграция в мировую экономику усилили желание Турции стать полноправным членом Евросоюза, окончание холодной войны и последовавшие изменения в области европейской безопасности снизили заинтересованность в этом Брюсселя. В турецко-европейских отношениях появилось три проблемных области.

Во-первых, политики ЕС указывают на проблемы в области соблюдения прав человека. Анкара пытается соответствовать ожиданиям Европейского союза, производя изменения на законодательном уровне, обучая чиновников более чуткому отношению к соблюдению прав граждан и создавая специализированные агентства для устранения недостатков, отмечаемых ЕС. В Турции даже ограничена власть военных, которая была постоянным поводом для критики со стороны Брюсселя. Это произошло благодаря судебным процессам, на которых за подготовку интервенции и за деятельность, дискредитирующую гражданские власти, были осуждены высокопоставленные военные чины.

Вторая проблема – это Кипр. Во время последнего крупного расширения Европейского союза Греция пригрозила сорвать весь процесс, если Кипр не войдет в состав объединенной Европы. Брюссель уступил давлению, тем самым нарушив фундаментальный принцип, гласящий, что кандидат на присоединение к ЕС должен прежде уладить все споры с соседними странами, чтобы они не оказались головной болью Брюсселя. Став членом Евросоюза, Кипр решил, что ему не нужно идти на компромиссы в деле объединения острова. Логика Никосии состоит в том, что, учитывая желание Турции присоединиться к ЕС, объединение и так произойдет рано или поздно.

Однако факты свидетельствуют об обратном. Хотя Кипр заблокировал восемь или более разделов на переговорах об интеграции Турции, позиция Анкары о характере приемлемого решения не изменилась, зато возникли другие «осложнения». Турция блокировала сотрудничество между ЕС и НАТО, поскольку Евросоюз не вправе представлять интересы Турции при планировании обороны Западной Европы. В свою очередь, Кипр не может быть допущен на советы НАТО. Не так давно между греческим Кипром, с одной стороны, и турецким кипрским государством и Турцией – с другой, разгорелся новый конфликт по поводу разведки нефтегазового месторождения в исключительной экономической зоне острова.

Хотя Кипр является одним из препятствий на пути дальнейшего строительства отношений между Анкарой и ЕС, имеются и другие помехи, усугубляемые склонностью некоторых членов Евросоюза использовать разделенный остров в качестве предлога для отказа в предоставлении Турции полноправного членства. Так что не следует переоценивать роль одной маленькой страны в этом деле.

Это приводит к третьей проблеме. Некоторые ключевые члены Евросоюза, такие как Франция и Германия, сомневаются в целесообразности интеграции Турции, предлагая ей в качестве альтернативы особые отношения. Хотя иногда главной причиной их позиции называют отсутствие культурно-религиозной общности, не следует упускать из виду, что присоединение Турции изменит баланс внутри единой Европы и бросит вызов франко-германскому кооперативу, которым Европейский союз сегодня является.

Турецко-европейские отношения сегодня находятся в состоянии стагнации. Анкара утратила первоначальный энтузиазм по поводу присоединения к европейской семье, хотя последние правительства Турции подтверждают преданность европейским ценностям. Со своей стороны, ЕС не сумел стать тем центром силы, которым стремился быть, и сегодня столкнулся с серьезными экономическими проблемами. Стороны делают все возможное для того, чтобы отношения не были окончательно испорчены. Турция строит важные двусторонние связи с отдельными членами Евросоюза, которые ей выгодны и интересны. Несмотря на разговоры о том, что Турция рано или поздно вольется в ЕС, в настоящее время нет убедительных доводов в пользу столь радужного будущего турецко-европейских отношений. И перспектива вступления в Евросоюз все в меньшей степени определяет проводимую Турцией внешнюю политику.

Турция и Соединенные Штаты

После окончания холодной войны в турецко-американских отношениях постепенно нарастало напряжение. Американское руководство, привыкшее определять стратегии и политический курс НАТО, полагало, что продолжит действовать в том же духе. Турция же считала себя вправе действовать более самостоятельно с учетом резко изменившихся обстоятельств.

Понимая общность интересов и желая сохранить тесные связи, установившиеся в годы холодной войны, Анкара и Вашингтон попытались подыскать подходящее выражение, чтобы описать свои взаимоотношения. Поначалу охарактеризовав их как «стратегические», они затем предпочли фразу «образцовое партнерство». Хотя это определение не указывает на конкретный характер отношений, ясно, что обе стороны хотели бы сотрудничать для продвижения общих интересов. Оба государства отличаются прагматизмом, они ориентированы на будущее и стараются не зацикливаться на прошлых разногласиях.

Однако наличие многочисленных центров силы и влияния в американской политической системе чревато возникновением неожиданных проблем во взаимоотношениях. Деятельность этнических лобби в Конгрессе США, особенно в Палате представителей, привела к принятию эмбарго на поставки вооружений в Турцию, которое длилось с 1974 по 1977 годы. Совсем недавно возникла напряженность в связи с принятием резолюций о геноциде армян. Хотя этот документ не дал конкретных результатов, подобные шаги крайне эмоционально воспринимаются турецкой общественностью, и она, в свою очередь, может заставить правительство предпринять радикальные шаги, которые станут настоящим испытанием для «образцового партнерства».

До недавнего времени Анкара могла рассчитывать на поддержку еврейского лобби, которое выступало противовесом армянскому и греческому влиянию в американском Конгрессе. Однако постепенное ухудшение отношений между Израилем и Турцией, начавшееся с жестких израильских бомбардировок сектора Газа, достигло кульминации, когда израильтяне убили девять турецких граждан на борту корабля, перевозившего гуманитарную помощь для жителей Газы. Американо-израильский комитет по общественным связям (AIPAC) осудил действия Турции как провокацию, так что Анкара больше не может рассчитывать на поддержку еврейского лобби в американском Конгрессе.

Несмотря на имеющиеся и потенциальные проблемы, обе страны зависят друг от друга, а значит, приложат силы к тому, чтобы сохранить дружеские, рабочие отношения. Турции не только нужны американские разведданные и некоторые передовые виды вооружений для противодействия курдскому терроризму на северо-востоке страны, но и более широкие гарантии безопасности, которые дает членство в НАТО. С другой стороны, Соединенным Штатам нужно работать с Турцией для стабилизации положения на Ближнем Востоке.

Турция как формирующаяся держава

В последние годы целый ряд факторов привел к тому, что турецкие политики и стратеги стали считать свою страну региональной державой, способной влиять на мировую политику. Прежде всего этому способствовали впечатляющие экономические достижения, страна постепенно перестала полагаться на поддержку и помощь других государств и международных организаций. С другой стороны, появившиеся экономические ресурсы дали Турции возможность оказывать помощь более бедным государствам, входящим в сферу ее интересов, таких как республики Центральной Азии, а также небольшим и сравнительно бедным балканским странам.

Притязаниям Турции на роль регионального лидера также способствовал отказ других стран, таких как Египет, от традиционной роли лидера арабского мира. Способность вести переговоры с конфликтующими сторонами только укрепила Анкару в новой роли. Наконец, лидерство Турции упрочилось благодаря наличию в ней дееспособной демократической системы, позволяющей на протяжении последнего десятилетия формировать стабильные и эффективные правительства.

Ни один из этих факторов не мог бы объяснить устремлений Анкары, если не принять во внимание желание примерить на себя роль регионального и мирового лидера в международной политике. Когда новое политическое руководство Турции стало увереннее действовать на международной арене, его посетило болезненное осознание того факта, что существует мировой порядок с устоявшейся философией, ценностями, кодексами поведения, основополагающими предпосылками и международными организациями. Оно также осознало, что мировой порядок устроен преимущественно в интересах победителей во Второй мировой войне, а новичкам нелегко стать частью этой системы и оказывать влияние, даже несмотря на возросший политический вес и экономическое влияние.

Турецкий премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган, разочарованный неэффективностью, неискренностью и двойными стандартами, присущими нынешнему мировому порядку, решил одновременно сотрудничать с его ключевыми игроками и бросать ему вызов. Соответственно, Эрдоган проголосовал против резолюции Совета Безопасности ООН о введении санкций против Ирана и выступил с резкой критикой Объединенных Наций на сессии Генеральной Ассамблеи в сентябре 2011 г., в то же время одобрительно высказавшись об операциях НАТО в Ливии.

Некоторые обозреватели назвали подобное поведение «самоутверждением третьего мира», другие говорят, что уместней вспомнить о «голлизме». Вместо того чтобы мучительно подбирать подходящий термин, лучше описать эту линию поведения по существу. Новая внешняя политика Турции ревизионистская по риторике, но вполне традиционалистская по фактическим действиям. Риторика частично может быть конвертирована в реальную политику, если будут подходящие условия на международной арене, но это прояснится лишь в среднесрочной перспективе.

Турецкому премьер-министру нравится бывать с визитами в странах региона, где ему удается заручиться поддержкой широких масс при помощи ревизионистской риторики и заявлений о поддержке демократизации. Он добился изоляции Израиля с целью принудить его положить конец бедствиям палестинского народа, но пока этот курс не принес реальных плодов. Если говорить о прагматичных действиях, Эрдоган добивается отмены визовых ограничений между Турцией и странами региона, а также роста торговли и инвестиций с соседями.

Похоже, что Анкара продолжит подобную политику по мере дальнейшего перемещения центра силы из евро-атлантического региона к Азии. Было бы ошибочно приписывать Турции такие грандиозные внешнеполитические цели, как руководство всем мусульманским миром или восстановление Османской империи. В действительности мы наблюдаем формирование средней державы с честолюбивым руководителем, которая порой переоценивает свои возможности, но нацеливается на усиление позиций и влияния в период мирового экономического кризиса и в условиях быстро меняющихся обстоятельств.

Несколько слов о российско-турецких отношениях

Как изменение турецкой внешней политики влияет на российско-турецкие контакты? Нынешний уровень отношений, при котором между двумя странами растет торговый оборот, отменены визовые ограничения и Россия намеревается построить атомную электростанцию в Турции, – неотъемлемая часть перемен. Нет оснований подозревать, что эти связи, особенно в сфере экономики, не получат развития в предстоящие годы. Однако можно смело предположить, что помимо сотрудничества между двумя странами будет развиваться и определенная конкуренция.

В чем суть этой конкуренции? Во-первых, претензии Турции на роль региональной державы подразумевают те территории, которые Россия склонна считать зоной своего исключительного влияния. Речь идет прежде всего о Кавказе и Центральной Азии. Во-вторых, если Россия заинтересована в монополизации поставок энергоносителей и маршрутов их доставки в Европу, то Турция заинтересована в их диверсификации. В-третьих, Россия отождествляет себя с авторитарными режимами на Ближнем Востоке, тогда как Турция привержена демократическим переменам. В-четвертых, Россия является бенефициаром мирового порядка, сложившегося после Второй мировой войны, который Турция оспаривает. Можно легко добавить и другие области соперничества, со временем неизбежно возникнут новые.

Психологический надлом, который России пришлось пережить в связи с ее низведением с позиций сверхдержавы до уровня державы средней, региональной, а также ощущение опасности в связи с подобными переменами; авторитарный характер российского политического строя, недостатки юридической и правовой системы, неспособность к развитию подлинно рыночной экономики, стремление использовать экономические инструменты для достижения политических целей – все это составляет фон, на котором любые незначительные проблемы способны легко перерасти в серьезные трудности. Турция, со своей стороны, может стать излишне самонадеянной из-за укрепления позиций на международной арене и недостаточно учитывать российскую психологию или озабоченности. Эти непростые обстоятельства требуют благоразумия, осторожности и терпения для поддержания и развития взаимовыгодных отношений.

Илтер Туран – профессор политологии стамбульского Университета Бильги.

Турция > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 22 октября 2011 > № 738762 Илтер Туран

Теракты 11 сентября в ретроспективе

Большая стратегия Джорджа Буша. Переосмысление

Резюме: Атаки террористов сместили фокус и направление внешней политики администрации Джорджа Буша. Но новый подход, который так активно хвалили и критиковали, оказался куда менее революционным, чем полагали тогда. По большей части он соответствовал долгосрочным тенденциям американской внешней политики и во многом сохранился при Бараке Обаме.

Спустя 10 лет после терактов 11 сентября у нас появилась возможность оценить, как события того дня повлияли на американскую внешнюю политику. Принято говорить, что теракты изменили все. Но сегодня подобные выводы не кажутся обоснованными. День 11 сентября действительно сместил фокус и направление внешней политики администрации Джорджа Буша. Но новый подход, который так активно хвалили и критиковали, оказался куда менее революционным, чем полагали тогда. По большей части он соответствовал долгосрочным тенденциям американской внешней политики и во многом сохранился при президенте Бараке Обаме. Некоторые аспекты вызвали презрение, другие заслужили скупую похвалу. И как бы мы к ним ни относились, пришло время поставить эпоху в соответствующий контекст и попытаться осмыслить ее.

До и после

До 11 сентября внешняя политика администрации Буша была сосредоточена на Китае и России; на поиске возможностей ближневосточного мирного урегулирования; на создании системы противоракетной обороны и на обдумывании того, как вести себя с государствами-изгоями – Ираном, Ираком, Ливией и КНДР. На заседаниях Совета национальной безопасности обсуждались аргументы за и против нового режима санкций в отношении диктатуры Саддама Хусейна в Багдаде; также поднимался вопрос о том, что делать, если американские самолеты, обеспечивающие бесполетную зону над Ираком, будут сбиты. Мало что удалось решить.

Терроризм или радикальный исламизм высокопоставленные официальные лица не рассматривали в качестве серьезного приоритета. Сколько бы Ричард Кларк, ведущий эксперт по борьбе с терроризмом в Совете национальной безопасности, ни предупреждал о неминуемой опасности, а директор ЦРУ Джордж Тенет ни говорил, что аварийная сигнализация уже срабатывает, это не убеждало госсекретаря Колина Пауэлла, министра обороны Дональда Рамсфелда и советника по национальной безопасности Кондолизу Райс. Так же, как и Буша. В августе 2001 г. президент отправился на свое ранчо, чтобы провести длительный отпуск. Усама бен Ладен его не особенно беспокоил.

Советники Буша по внешней политике и обороне пытались определить стратегические рамки и приспособить вооруженные силы к так называемой революции в военном деле. Сам президент начал больше говорить о свободной торговле и изменениях в системе иностранной помощи. Во время президентской кампании он высказывался за более сдержанную внешнюю политику и укрепление обороны, при этом оставалось непонятно, как он собирался совместить эти цели. На самом деле президент был сосредоточен на внутренних делах – сокращении налогов, реформе образования, развитии благотворительных организаций, создаваемых по принципу конфессиональной общности, энергетической политике. А потом вдруг произошла катастрофа.

В ответ на теракты администрация начала «глобальную войну с терроризмом», сосредоточившись не только на «Аль-Каиде», но и на мировой террористической угрозе в целом. Помимо опасных негосударственных акторов целями стали режимы, которые укрывали террористов и помогали им. Чтобы получить нужные сведения, приходилось прибегать к задержанию, экстрадиции подозреваемых, а в некоторых случаях – к пыткам.

Администрация объявила, что будет использовать политику упреждающей самообороны – иными словами, превентивные военные действия. Джордж Буш пообещал предпринять шаги для устранения не только существующих угроз, но и тех, которые только набирают силу, и выразил готовность в случае необходимости действовать в одиночку. Такой подход в конечном итоге привел к войне не только в Афганистане, но и в Ираке.

Администрация также делала акцент на демократизации и идее демократического мира. Это стало ключевым компонентом доктрины Буша, особенно после того, как в Ираке не удалось найти оружие массового поражения (ОМП). «Руководствуясь событиями и здравым смыслом, мы пришли к единому мнению, – говорил Буш во второй инаугурационной речи в январе 2005 г., – сохранение свободы в нашей стране зависит от успеха свободы в других странах». Спустя три года, собираясь покинуть свой пост, Кондолиза Райс представила ту же точку зрения, заявив, что она и ее коллеги осознали: «Построение демократических государств сейчас является необходимым компонентом наших национальных интересов».

После 11 сентября военные и разведывательные возможности Соединенных Штатов укреплялись опережающими темпами. Стремительно росли расходы на оборону; расширялись инициативы по борьбе с боевиками; новые базы появились в Центральной и Юго-Западной Азии; военное командование было создано в Африке. Война с терроризмом стала приоритетом национальной безопасности.

Одновременно администрация поддерживала свободу рынков, либерализацию торговли и экономическое развитие. Она пересмотрела и значительно повысила обязательства США по оказанию помощи иностранным государствам, увеличив, к примеру, экономическое содействие приблизительно с 13 млрд долларов в 2000 г. до почти 34 млрд в 2008 году. Администрация боролась с болезнями, став крупнейшим донором Глобального фонда по борьбе со СПИДом, туберкулезом и малярией. Она вела переговоры с Россией о сокращении стратегических ядерных вооружений, перестраивала отношения с Индией, сглаживала напряженные моменты в отношениях с Китаем. И продолжала попытки остановить распространение ОМП, не прекращая работу над созданием системы противоракетной обороны. Эти усилия дополняли друг друга, поскольку Белый дом намеревался не допустить, чтобы распространение ОМП лишило Америку свободы действий в регионах, которые считались важными. Соединенные Штаты также хотели исключить риск того, что государства-изгои передадут или продадут ОМП террористам.

Основы этой политики – упреждение (предотвращение), односторонность, военное превосходство, демократизация, свободная торговля, экономический рост, укрепление альянсов и партнерства великих держав – были сформулированы в Стратегии национальной безопасности 2002 года. Документ готовили сотрудники тогдашнего помощника по национальной безопасности Райс, а не неоконсерваторы в аппарате вице-президента или Пентагоне. В основном этим занимался приглашенный консультант Филипп Зеликов, затем документ редактировали Райс и ее помощники, наконец, правил сам Буш.

Иными словами, 11 сентября побудило администрацию Буша к активности и заставило изменить фокус политики. Страх служил катализатором действий, так же как уверенность в мощи США, гордость за национальные институты и ценности, ощущение ответственности за безопасность общества и чувство вины за то, что атаки были допущены. Как писал позже советник Белого дома Карл Роув, «мы работали, ошеломленные нападением на американскую землю, которое привело к гибели тысяч людей». Пересмотр политики Соединенных Штатов означал пробуждение от неопределенности и преодоление паралича первых девяти месяцев работы администрации. До 11 сентября главенство и безопасность США воспринимались как должное, после терактов Вашингтону пришлось продемонстрировать, что он способен защитить американскую территорию и своих союзников, обеспечить контроль над открытой мировой экономикой и укреплять соответствующие институты.

Стремление Америки к главенству

Воздействие 11 сентября на американскую политику некоторые наблюдатели сравнивали с тем, как на нее повлияло нападение Северной Кореи на Южную в июне 1950 года. Тогда администрация Трумэна тоже была ошеломлена. Она обдумывала новые инициативы, но президент колебался. Он одобрил директиву Совета национальной безопасности, известную как NSC-68, однако не был готов ее реализовать. Параметры планировавшегося наращивания военной мощи Соединенных Штатов не были определены; глобальная природа холодной войны оставалась неясной; идеологическая кампания находилась в зачаточном состоянии. Но госсекретарь Дин Ачесон и Пол Нитце, руководивший политическим планированием в Госдепартаменте, понимали, что им нужно подтвердить превосходство США, поставленное под сомнение первым советским ядерным испытанием. Они знали, что необходимо увеличить военный потенциал, восстановить уверенность в своих силах и не допустить ситуации, когда Америка сдерживала бы сама себя. Они понимали, что придется взять ответственность за функционирование мировой свободной торговли и восстановление экономик Западной Германии и Японии (их успешное возвращение к жизни тогда еще не было очевидным). Они знали, что превосходство Соединенных Штатов оспаривается мощным и грозным соперником, чья идеология привлекательна для обнищавших слоев, стремящихся к автономии, равенству, независимости и государственности. В этом контексте нападение Северной Кореи не только привело к Корейской войне, но и вызвало переход США к глобальной политике гораздо большего охвата.

Вне зависимости от того, можно ли считать подобные аналогии уместными, бесспорно одно: Буш и его советники ощущали, что им пришлось вступить в схожую схватку. И они тоже стремились сохранить и закрепить превосходство Соединенных Штатов, делая все, чтобы предотвратить новые теракты на американской территории или против граждан США. Как Ачесон и Нитце, они были уверены, что защищают образ жизни, что конфигурация власти на международной арене и уменьшение угроз за рубежом имеют жизненно важное значение для сохранения свободы дома.

Советникам Буша было гораздо сложнее, чем Ачесону и Нитце, объединить элементы своей политики в стратегию противодействия вызовам, которые они считали первостепенными. Сейчас очевидно, что многие внешнеполитические инициативы, так же как сокращение налогов и нежелание идти на жертвы во внутренней политике, перечеркнули те цели, для достижения которых они были предприняты.

Превосходство США серьезно пострадало из-за того, что не удалось эффективно использовать вторжения в Афганистан и Ирак, а также из-за волны антиамериканизма, которую спровоцировали эти операции. Американские официальные лица могли декларировать универсальную притягательность свободы и заявлять, что история подтвердила жизнеспособность только одной формы политической экономии, но опросы общественного мнения в мусульманском мире показали, что действия Соединенных Штатов в Ираке и поддержка Израиля – очень опасное сочетание. Как только освобождение от тирана превратилось в оккупацию и борьбу с боевиками, США начали утрачивать свою репутацию, а легитимность их власти оказалась под сомнением.

Превосходству Америки также навредила неожиданная стоимость затянувшихся войн, которую Исследовательская служба Конгресса недавно оценила в 1,3 трлн долларов, и расходы продолжают расти. Негативно сказался рост долгов из-за сокращения налогов и увеличения внутренних расходов. Оборонные расходы возросли с 304 млрд долларов в 2001 г. до 616 млрд долларов в 2008 г., а бюджет скатился с профицита в 128 млрд долларов до дефицита в 458 млрд долларов. Госдолг в процентах от ВВП вырос с 32,5% в 2001 г. до 53,5% в 2009 году. При этом объем американских долговых облигаций, держателями которых являются иностранные правительства, неуклонно рос с 13% по окончании холодной войны до почти 30% в конце президентства Буша. Финансовая сила и гибкость Соединенных Штатов были серьезно подорваны.

Вместо того чтобы предотвратить подъем равноценных конкурентов, действия США за границей, а также бюджетные и экономические проблемы дома поставили Вашингтон в невыгодное положение относительно его соперников, в особенности Пекина. В то время как американские войска увязли в Юго-Западной Азии, растущий военный потенциал Китая (особенно новый класс подлодок, новые крылатые и баллистические ракеты) поставил под угрозу превосходство Америки в Восточной и Юго-Восточной Азии. Одновременно дефицит Соединенных Штатов в торговле с КНР вырос с 83 млрд долларов в 2001 г. до 273 млрд в 2010 г., а суммарная задолженность перед Китаем увеличилась с 78 млрд в 2001 г. до более чем 1,1 трлн долларов в 2011 году.

Вместо того чтобы сохранить региональные балансы сил, действия США нарушили равновесие в Персидском заливе и в целом на Ближнем Востоке – регионе, о котором особенно заботились американские официальные лица. Доверие к Америке упало, Ирак перестал быть противовесом Ирану, возможности Ирана действовать за пределами своих границ расширились, а Соединенные Штаты утратили как минимум часть своего потенциала, необходимого для того, чтобы выступать посредником в палестино-израильских переговорах.

Вместо того чтобы препятствовать распространению ядерного оружия, вторжения США с целью смены режима стали для государств-изгоев дополнительным стимулом разрабатывать ОМП. Лидеры Ирана и Северной Кореи, по-видимому, просчитали, что выживание их стран больше, чем когда-либо зависит от наличия ОМП как фактора сдерживания (решение администрации Обамы вмешаться в 2011 г. в Ливии, которая несколько лет назад отказалась от своей ядерной программы, эту точку зрения, вероятно, только укрепило).

Вместо того чтобы продвигать свободные рыночные отношения, Соединенные Штаты под грузом экономических проблем спровоцировали протекционистские действия внутри страны и осложнили торговые переговоры за рубежом. Попытки ускорить Дохийский раунд торговых переговоров провалились, а двусторонние торговые соглашения с Колумбией и Южной Кореей были блокированы.

Вместо того чтобы продвигать идею свободы, война с терроризмом разворачивалась на фоне отступления демократии по всему миру (по крайней мере до недавней «арабской весны»). Ведение войн и борьба с терроризмом способствовали сомнительным отношениям Вашингтона с самыми нелиберальными режимами, такими как в Саудовской Аравии, Таджикистане и Узбекистане. По данным ежегодного доклада Freedom House о состоянии политических прав и гражданских свобод в мире, «2009-й стал четвертым годом подряд, когда в большинстве стран наблюдалось сокращение свободы, а не улучшение ситуации, это самый длительный период ухудшения за почти 40-летнюю историю докладов».

И наконец, вместо того чтобы препятствовать терроризму и радикальному исламизму, действия США их стимулировали. За время войны против терроризма количество террористических атак увеличилось, возможно, как и число радикальных исламистов. В Национальной разведывательной сводке Белого дома в 2007 г. было признано, что страна живет в обстановке повышенной опасности. В докладе 2008 г. о борьбе с терроризмом, подготовленном уважаемой независимой исследовательской организацией – Центром стратегических и бюджетных оценок, – отмечалось, что «с 2002–2003 гг. позиции США в глобальной войне против терроризма пошатнулись». Хотя Соединенные Штаты захватили и уничтожили лидеров террористов и их агентов, разрушили террористические сети, блокировали активы и построили конструктивные партнерские отношения с контртеррористическими ведомствами за границей, эффект от побед, указывалось в докладе, «сведен на нет из-за перерастания “Аль-Каиды” в глобальное движение распространения и усиления салафитско-джихадистской идеологии, восстановления регионального влияния Ирана и роста политического влияния фундаменталистских партий в мире и их числа». Возможно, недавнее убийство бен Ладена повернет вспять эти тенденции, но многие ведущие эксперты настроены скептически.

Конечно, легко критиковать задним числом. После 11 сентября американские официальные лица столкнулись с вызовами и необходимостью делать выбор. В атмосфере страха и реальной опасности им удалось добиться заметных успехов и выдвинуть важные инициативы. Они оказывали давление на «Аль-Каиду» и другие террористические организации и смогли предотвратить многие теракты на территории США и против американских граждан. Они добились крупного успеха в нераспространении, заставив Ливию отказаться от ядерной программы, сформировали прочные отношения с такими развивающимися державами, как Индия, и не допустили серьезной напряженности в отношениях с Китаем и Россией. Они реформировали систему оказания помощи иностранным государствам, увеличив ее, возглавили глобальную борьбу с инфекционными заболеваниями, пытались добиться сдвигов в торговых переговорах раунда Дохи и подняли престиж продвижения демократии и политических реформ, что имело значительный резонанс и в конечном итоге способствовало нынешним событиям на Ближнем Востоке.

Эти успехи не компенсировали провал администрации в достижении многих наиболее важных целей. Однако критики неправы, заявляя, что политические инициативы, закончившиеся неудачно, были радикально новыми или неожиданными. Их корни уходят в прошлое.

11 сентября в исторической перспективе

Упреждающие или превентивные действия не являются изобретением Буша, вице-президента Дика Чейни или Рамсфелда; они достаточно давно используются в американской внешней политике. За 100 лет до этого «дополнением» президента Теодора Рузвельта к доктрине Монро стала политика превентивного вмешательства в Америке и последующая военная оккупация США таких стран, как Гаити и Доминиканская Республика. Позже президент Франклин Рузвельт, оправдывая решение прибегнуть к упреждающей самообороне против немецких кораблей в Атлантике до вступления Соединенных Штатов во Вторую мировую войну, говорил: «Когда вы видите гремучую змею, изготовившуюся для броска, надо бить ее, не дожидаясь нападения». Спустя 20 лет президент Джон Кеннеди решил, что не может допустить размещения советских наступательных вооружений в 90 милях от берегов США, и в одностороннем порядке ввел карантин – по сути блокаду и состояние войны – вокруг Кубы, что привело к Карибскому ракетному кризису. С точки зрения Кеннеди, это было правомерным превентивным шагом, несмотря на то, что страна оказалась на грани ядерной войны. В ответ на угрозу терроризма в середине 1990-х президент Билл Клинтон подписал директиву по национальной безопасности, в которой говорилось, что «Соединенные Штаты должны прилагать решительные усилия для сдерживания и упреждения, задержания и преследования… лиц, которые совершают или планируют совершить такие атаки». Оба Рузвельта, Кеннеди и Клинтон вместе с большинством своих коллег-президентов согласились бы с постулатом Стратегии национальной безопасности Буша 2002 г., который мог относиться к любой надвигающейся угрозе: «История будет сурово судить тех, кто видел надвигающуюся опасность, но ничего не сделал. В новом мире, в который мы вошли, единственный путь к безопасности – это путь действия».

Кроме того, Буш и его советники вряд ли были одиноки в стремлении к смене режимов за границей после атак 11 сентября. Спустя две недели после речи президента об «оси зла» в январе 2002 г. бывший вице-президент Альберт Гор заявил: «Иногда действительно есть смысл отбросить дипломатию и выложить карты на стол. Есть смысл назвать зло по имени». Он продолжил: «Даже если мы отдадим приоритет уничтожению террористических сетей и даже если мы преуспеем в этом, останутся правительства, которые могут нанести большой вред. И совершенно очевидно, что одно из таких правительств в особенности представляет смертельную угрозу и для самого себя – Ирак… Окончательное решение вопроса с этим правительством должно стоять на повестке дня».

Несколько дней спустя тогдашний сенатор Джо Байден прервал Пауэлла, который давал показания на слушаниях в конгрессе. «Так или иначе, – сказал Байден, – Саддам должен уйти, и, вероятно, потребуются силы США, чтобы заставить его уйти, и, по моему мнению, вопрос в том, как это сделать, а не делать ли это в принципе». Два дня спустя Сэнди Бергер, советник Клинтона по национальной безопасности, настаивал, что, хотя все части «оси зла» представляют очевидную угрозу, Саддам особенно опасен, поскольку он «был, есть и продолжает оставаться угрозой для своего народа, для региона и для нас». Бергер говорил: «К нему нельзя приспособиться. Нашей целью должна стать смена режима. Вопрос не в том, надо ли, а в том, как и когда». А сам Клинтон позже объяснял, почему он поддерживает решение своего преемника о вторжении в Ирак: «Было много неучтенного материала [ОМП]… Вы не можете со всей ответственностью исключать возможность, что тиран обладает таким арсеналом. Я никогда не думал, что он его применит. Но меня беспокоило, что он может продать или передать его».

Существует расхожее мнение, что демократы после 11 сентября действовали бы иначе и, вполне возможно, более тесно сотрудничали бы с союзниками в Европе. Однако решение администрации Буша применить силу для смены режима в странах, которые воспринимались после 11 сентября как угроза, вполне соответствовало пожеланиям большинства американцев в тот период. Но военное наращивание, предпринятое администрацией, не было радикальным или беспрецедентным. Ее стремление избежать столкновения с равноценными соперниками напоминало усилия США, предпринятые для сохранения атомной монополии после Второй мировой войны, достижения военного перевеса в начале Корейской войны, сохранения военного превосходства в годы президентства Кеннеди, восстановления превосходства при Рейгане и установления однополярности после распада СССР. Комитет начальников штабов при Клинтоне поддержал термин «полный спектр превосходства» для описания стратегических намерений Америки. Именно в годы Клинтона, а не Буша, на оборону стали тратить больше денег, чем все другие страны вместе взятые. И политики, и эксперты, в том числе Эндрю Басевич, Эрик Эдельман, Джон Миршаймер и Пол Вулфовиц, видели в стратегических целях и военной тактике всех администраций после холодной войны в большей степени преемственность, а не различия.

Сходства распространялись также на риторические приемы и идеологические устремления. В некоторых кругах было модно подвергать жесткой критике идеологический пыл команды Буша. Но утверждение демократических ценностей вряд ли можно назвать новшеством. Это было составной частью мировоззрения Вудро Вильсона и Дика Ачесона, а также Генри Киссинджера и Ричарда Никсона. Можно вспомнить обращение Джона Кеннеди к жителям Берлина или «Альянс ради прогресса»; объяснения Линдона Джонсона по поводу действий во Вьетнаме; выступления Джимми Картера о правах человека и высказывания Рональда Рейгана о роли США в мире. Их риторика, как и последние речи Обамы, напоминает выступления Буша. И, как и его предшественники (и преемник), Буш без особого труда отступал от этого постулата, когда это было нужно для стратегических или национальных интересов его администрации.

Многие заявляют, что отличительной чертой американской политики после 11 сентября была односторонность действий. Но американской дипломатии в принципе присущ инстинкт: действовать независимо и при этом возглавлять мир. Его можно обнаружить в Прощальном обращении президента Джорджа Вашингтона и первой инаугурационной речи президента Томаса Джефферсона. В период холодной войны американские официальные лица неизменно оставляли за собой право на односторонние шаги, даже когда действовали в рамках альянсов. В последней Стратегии национальной безопасности Клинтона, как и в первой – Обамы, об этом говорилось вполне открыто. Вряд ли можно сомневаться, что советники Буша под влиянием страха и уязвленной гордости, а также чувства ответственности и своей вины, были более склонны действовать в одностороннем порядке, чем их демократические предшественники и последователи. В то же время и они высказывали желание укреплять альянсы, в этом направлении после 2005 г. были достигнуты некоторые успехи.

Буш еще теснее связан с теми, кто пришел к власти до и после него, благодаря приверженности политике открытых дверей и глобальной свободной торговли. В его Стратегии национальной безопасности 2002 г., провозглашавшей принципы сдерживания, принуждения и упреждающей самообороны, содержались большие разделы, касавшиеся содействия глобальному экономическому росту, продвижения свободного рынка, открытого общества и создания инфраструктуры демократии. Эта политика имеет длительную историю и зародилась еще в «заметках об открытых дверях» госсекретаря Джона Хэя, «14 пунктах» Вудро Вильсона и «Атлантической хартии» Франклина Рузвельта. Кроме того, она стала основой многих более поздних, хотя и менее запоминающихся, заявлений Клинтона и Обамы.

Преодоление трагедии

Таким образом, значение 11 сентября для внешней политики США не стоит переоценивать. Теракты были страшной трагедией, вероломным нападением на невинных мирных жителей и провокацией невероятного масштаба. Но они не изменили мир и не трансформировали траекторию внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов. Стремление Америки к доминированию, желание возглавлять мир, выбор политики открытых дверей и свободных рынков, озабоченность военным превосходством, готовность действовать в одиночку в случае необходимости, эклектическое соединение интересов и ценностей, ощущение своей незаменимости – все это сохраняется.

В действительности теракты изменили американское восприятие угроз и выдвинули на первый план глобальное значение негосударственных акторов и радикального исламизма. Они заставили страну осознать хрупкость своей безопасности, а также почувствовать гнев, злость и негодование, которые испытывают к США в других регионах, особенно в исламском мире. Но если теракты 11 сентября высветили уязвимые места, то их последствия продемонстрировали, что мобилизация сил, проводящаяся без четкой дисциплины, проработки и сотрудничества с союзниками, может не только защищать общие ценности, но и подрывать их.

Спустя 10 лет после 11 сентября американцам, вместо того чтобы критиковать или восхвалять администрацию Буша, следует более серьезно подумать о собственной истории и ценностях. Американцы могут отстаивать свои основные ценности, но при этом признавать, что им свойственны спесь и высокомерие. Они вправе говорить о необоснованной жесткости других, но согласиться, что сами являются причиной негодованиях во многих странах арабского мира. Американцы осознают, что терроризм – угроза, на которую необходимо ответить, понимая, что она не носит экзистенциального характера и несопоставима с военными и идеологическими вызовами, которые представляли германский нацизм и советский коммунизм. Им следует отдать себе отчет в том, что проецирование решения своих проблем на внешний мир означает стремление избежать серьезных решений дома, таких как более высокие налоги, всеобщая воинская обязанность или реалистичная энергетическая политика. Американцам следует признать, что в мире существует зло, как напомнил Обама, получая Нобелевскую премию в декабре 2009 г., и, как и Обама, они готовы принять жизненно важную роль силы в делах всего человечества. Но нет смысла отрицать, что применение силы способно серьезно навредить тем, кому они хотели помочь, и подорвать значение целей, которых стремились достичь. Американцы настаивают на преемственности своих интересов и ценностей и при этом ломают голову над компромиссами, необходимыми для выработки стратегии, пригодной для эпохи после холодной войны, когда угрозы стали более разнообразными, противники – не поддающимися четкому определению, а власть – относительной.

На смену горечи и негодованию, отравившим для американского общества дискуссии об атаках 11 сентября и войнах, которые они вызвали, должны прийти печальные размышления о том, как страх, чувство вины, гордость и власть могут принести так много вреда в стремлении сделать добро. Это остается трагедией американской дипломатии, которую известный историк Уильям Эпплмен Уильямс настоятельно советовал преодолеть еще полвека назад.

Мелвин Леффлер – профессор истории в Университете Вирджинии и сотрудник Центра Миллера. В соавторстве с Джеффри Легро написал книгу «В неспокойные времена: Американская внешняя политика после Берлинской стены и 9/11».

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 22 октября 2011 > № 738760 Мелвин Леффлер

Премьер-министр Нидерландов Марк Рютте не верит в возможность создания единой системы ПРО, в которой участвовали бы Россия и НАТО.

"Я хочу сказать, что нам очень важно обмениваться техническими наработками, техническим опытом. Но, при этом я считаю, что НАТО должен сам разрабатывать свою систему обороны, Россия должна сама разрабатывать свою оборонную систему, но при этом мы должны быть уверены в том, что противоракетная оборона (НАТО), конечно, не направлена на Россию и наоборот, российская система противоракетной обороны не направлена на страны НАТО", - сказал Рютте в четверг в эфире радио "Эхо Москвы".

При этом премьер-министр добавил, что та система ЕвроПРО, которая создается сегодня направлена на такие страны, как Северная Корея.

На саммите Совета Россия - НАТО в Лиссабоне в ноябре 2010 года Россия и Североатлантический альянс договорились о сотрудничестве по созданию европейской системы ПРО. Россия считает, что разработка концепции и архитектуры ЕвроПРО должна осуществляться на равноправной основе и предусматривать адекватные меры укрепления доверия и транспарентности в области противоракетной обороны.

Представители администрации США не раз заявляли, что ПРО не направлена против России и ее стратегического потенциала, а сотрудничество в сфере противоракетной обороны пойдет на пользу и США, и НАТО, и России. Для российской стороны принципиально, чтобы гарантии ненаправленности ЕвроПРО против России были зафиксированы на бумаге. 

Правительство Амурской обл. планирует увеличить приток на лесозаготовки рабочих из КНДР, переговоры об этом состоялись в ходе рабочей поездки правительственной делегации в КНДР, говорится в полученном Lesprom Network сообщении регионального правительства.В Приамурье намечен ряд проектов, для реализации которых необходимо кадровое обеспечение. Однако уже сегодня существующая нехватка «рабочих рук» отчасти сказывается на оперативном осуществлении поставленных задач, отмечает правительство Амурской обл.

В течение 2011 г. наибольшую потребность в рабочей силе испытывали организации, относящиеся к отраслям сельского хозяйства, охоты и лесного хозяйства 11703 (20%). Специалисты управления службы занятости отмечают, что стабильно высок спрос со стороны работодателей на профессии: вальщик леса, каменщик, лесоруб, плотник, овощевод, рабочий по благоустройству населенных пунктов.

Администрация Амурской обл. направила в правительство РФ предложение об увеличении размера квоты на 700 человек, для привлечения в 2011 г. рабочей силы из КНДР. Из них большая часть будет занята на лесозаготовительных работах. Изначально квота для корейских рабочих на текущий год составляла 935 человек.

Амурская область и северокорейская провинция Пхенан-Намдо во вторник подписали соглашения о побратимских отношениях и о торгово-экономическом сотрудничестве, сообщил РИА Новости представитель правительства Приамурья.

Амурская делегация во главе с губернатором Олегом Кожемяко прибыла в понедельник в Северную Корею по приглашению главы государства Ким Чен Ира. Соглашения подписали глава провинциального народного комитета Ан Кук Тхе и губернатор Приамурья.

В ходе визита в КНДР амурская делегация провела переговоры по вопросам взаимодействия в аграрной, лесной и энергетической отраслях.

В составе делегации из Приамурья в КНДР прибыли представители министерства сельского хозяйства области, РусГидро, руководства Нижнебурейской ГЭС, а также сотрудники ведущих строительных компаний области: "Амурстрой", "Буреягэсстрой", "Мастер Ким".

"В ходе сентябрьского визита в Амурскую область делегация КНДР заявила о желании взять в аренду амурские земли для создания на территории региона растениеводческого предприятия по выращиванию сои, картофеля, кукурузы и других культур", - сообщил собеседник агентства.

В ходе переговоров стороны обсудили стоимость аренды пустующих земель в Приамурье. Кроме того, в сентябре власти Амурской области приняли решение привлечь в 2012-2013 годах на строительство жилищных объектов региона 700 корейских специалистов. Власти КНДР надеются, что корейские специалисты будут полезны и на строительстве Нижнебурейской ГЭС.

Накануне визита в КНДР Кожемяко встретился с руководителем РусГидро Евгением Додом. В ходе встречи прозвучало, что сотрудничество с КНДР в сфере энергетики может быть налажено в двух направлениях: как при строительстве Нижнебурейской ГЭС, так и в части экспорта электроэнергии через территорию Китая. Для этого будет необходимо построить линии электропередач в республике Корея. Светлана Майорова

США приглашают Россию поучаствовать в тестовом испытании американской системы противоракетной обороны Европы (ЕвроПРО), сообщил генерал Патрик О'Рейли на форуме в рамках Атлантического совета, передает Reuters.

"Это маленькие ракеты... они далеко не летают", - заверил О'Рейли. Москве предложено воспользоваться своими радарами и другими радиолокационными системами, чтобы убедиться не только в способности своевременно увидеть летящую ракету, но и обезвредить.

Заместитель госсекретаря США по контролю за вооружением и международной безопасности Эллен Тошер отметила, что Вашингтон пока не может предоставить юридически обязывающие гарантии, но готов выслать письменные заверения в ненаправленности ЕвроПРО против Москвы.

 Тошер подчеркнула, что не в состоянии предсказать, достигнут ли США и РФ договоренности в сфере сотрудничества по ЕвроПРО к саммиту НАТО в мае 2012 года. "Чем ближе к концу срока, тем сложнее будет (вписать Россию - Reuters), так как опция для присоединения к системе скоро закроется. Она не бесконечна", - напомнила заместитель Хиллари Клинтон.

Пресс-секретарь Пентагона Ричард Ленер подтвердил, что США будут только рады, если Москва проверит функционирование ЕвроПРО с помощью своих радаров, однако раскрывать специальную информацию по деятельности системы не будут.

ЕвроПРО, по мысли Вашингтона, должна защитить страны НАТО от ракетного удара со стороны КНДР, Ирана, Сирии и Ливии.

Изначально предполагалось, что противоракетная база разместится в Польше, а в Чехии появится американский радар. В середине сентября Вашингтон договорился со Стамбулом о размещении радиолокационной системы в иле Малатья на юго-востоке Турции. Управление будет осуществляться из Германии.